Андреа Камиллери - Голос скрипки
- Доктор, я вас разбудил? Это Фацио. Я хотел сообщить вам, что мы сегодня после обеда провели собрание. Написали начальнику полиции письмо протеста. Все подписались, во главе с доктором Ауджелло. Я вам зачитаю: «Мы, нижеподписавшиеся, сотрудники комиссариата охраны порядка города Вигаты, осуждаем…»
- Подожди, вы его уже отправили?
- Да, доктор.
- Какие же вы паскуды! Могли сообщить мне и раньше, прежде чем посылать!
- А какая разница, до или после?
- А то, что я убедил бы вас не заниматься фигней.
Бросил трубку, всерьез разозлившись.
Сон долго не шел. Но через час комиссар вдруг проснулся, зажег свет, приподнялся на кровати. Его вдруг осенило. Вчера, когда он осматривал коттедж в присутствии доктора Ликальци, было что-то - слово, звук, - что прозвучало диссонансом. Но что? Тут же он рассердился сам на себя: «Да какое тебе дело? Расследование уже не твое».
Выключил свет, улегся…
- Как и Франсуа, - подумал он с горечью.
Глава 10
На следующий день сотрудники комиссариата почти в полном составе явились на службу: Ауджелло, Фацио, Джермана, Галло, Галлуццо, Джалломбардо, Торторелла и Грассо. Отсутствовал только Катарелла, но и то по уважительной причине: он отправился в Монтелузу на первый урок информатики. Все слонялись с вытянутыми физиономиями, словно на второе ноября, [Второе ноября - День поминовения усопших.] Монтальбано избегали будто прокаженного, в глаза ему не смотрели. Они чувствовали себя обиженными вдвойне - сначала начальник полиции из чистой вредности отстранил их комиссара от расследования, затем сам комиссар разозлился, узнав об их письме. «Спасибо» они не дождались, ну и ладно, так уж устроен комиссар, но он вдобавок назвал их паскудами, если верить Фацио.
Все присутствовали, и все подыхали со скуки, потому что, не считая убийства Микелы Ликальци, уже два месяца как в Вигате, считай, ничего не случалось. Даже семьи Куффаро и Синагра, два клана, которые в борьбе за территорию с завидной регулярностью каждый месяц истребляли двоих - одного Куффаро и одного Синагру, - и те, казалось, в последнее время подрастеряли свой боевой задор. Все началось с того, что арестовали Джосуе Куффаро, а он тут же раскаялся в своих преступлениях и отправил за решетку Пеппуччо Синагру; тот тоже немедля раскаялся да и заложил Антонио Змекку, родича Куффаро, который, в свою очередь раскаявшись в своих злодеяниях, засадил Чикко Ло Кармине из клана Синагра, а уж он…
Единственные выстрелы прозвучали в Вигате месяц назад, на праздник святого Джерландо, да и то это был фейерверк.
- Все преступники номер один сидят в тюрьме! - торжественно заявил на многолюдной пресс-конференции начальник полиции Бонетти-Альдериги.
«А те, у кого на погонах пять звезд, заняли их место», - подумал тогда комиссар.
Итак, в то утро Грассо, сменивший Катареллу за коммутатором, решал кроссворды, Галло и Галлуццо резались в карты, Джалломбардо и Торторелла играли в шашки, остальные читали или созерцали стены. Одним словом, работа кипела.
На своем столе Монтальбано обнаружил гору документов на подпись и залежавшиеся дела. Не иначе как тонкая вендетта со стороны его подчиненных.
Нежданный взрыв прогремел в час дня, когда комиссар, у которого едва не отсохла рука, подписывая бумаги, раздумывал, идти или не идти обедать.
- Доктор, тут одна синьора, Анна Тропеано, вас спрашивает. Очень нервничает, - доложил Грассо, утренний дежурный.
- Сальво! Боже мой! В анонсе теленовостей сказали, что Маурицио убит!
В комиссариате не было телевизора. Монтальбано выбежал из кабинета и помчался что было сил в бар «Италия».
Фацио перехватил его:
- Доктор, что стряслось?
- Убили Маурицио Ди Блази.
Джельсомино, хозяин бара, и два посетителя разинув рот смотрели телевизор, где репортер «Телевигаты» делал сообщение о случившемся.
«…и во время этого продолжительного ночного допроса инженера Аурелио Ди Блази начальник оперотдела Монтелузы доктор Эрнесто Панцакки предположил, что его сын Маурицио, на которого падает серьезное подозрение в убийстве Микелы Ликальци, может скрываться в загородном доме в Раффадали, принадлежащем семье Ди Блази. Однако инженер утверждал, что его сына там нет, так как он и сам накануне искал его в тех местах.
Сегодня около десяти утра доктор Панцакки в сопровождении подразделения полицейских направился в Раффадали и приступил к тщательному обыску довольно большого дома. Неожиданно один из полицейских заметил человека, бегущего по лишенному растительности склону, расположенному неподалеку от дома. Преследуя беглеца, доктор Панцакки и его подчиненные обнаружили нечто вроде пещеры или грота, в котором нашел убежище Ди Блази. Доктор Панцакки приказал полицейским окружить грот и предложил подозреваемому выйти наружу с поднятыми руками. Внезапно Ди Блази выскочил с криком «Покарайте меня! Покарайте меня!», угрожающе размахивая оружием. Один из полицейских тут же открыл огонь, и молодой Ди Блази упал, сраженный очередью в грудь. Его призыв, почти в духе Достоевского, «Покарайте меня!», очевидно, следует считать признанием вины. Инженеру Аурелио Ди Блази было предложено обратиться к адвокату. На нем лежит подозрение в пособничестве побегу сына, закончившемуся так трагически».
Когда на экране появилось лошадиное лицо бедного парня, Монтальбано вышел из бара и вернулся в комиссариат.
- Если бы начальник полиции не забрал у тебя дело, несчастный наверняка был бы еще жив! - зло бросил Мими.
Монтальбано не ответил и вошел в кабинет, закрыв за собой дверь. В рассказе репортера было одно противоречие ростом со слона. Если Маурицио Ди Блази хотел, чтобы его покарали, если он так страстно жаждал этого наказания, зачем тогда он взялся за оружие и угрожал полицейским? Вооруженный человек, который целится в тех, кто намерен его арестовать, вовсе не жаждет наказания, - напротив, он пытается избежать ареста, убежать.
- Это Фацио. Можно войти, доктор?
С изумлением комиссар наблюдал, как вместе с Фацио в кабинет входят Ауджелло, Джермана, Галло, Галлуццо, Джалломбардо, Торторелла и даже Грассо.
- Фацио разговаривал со своим другом из оперотдела Монтелузы, - начал Мими Ауджелло. И кивком предложил Фацио продолжать.
- Знаете, каким оружием парнишка угрожал доктору Панцакки и его людям?
- Нет.
- Ботинком. Ботинком со своей правой ноги. Прежде чем упасть, он успел наставить его на Панцакки.
- Анна? Это Монтальбано. Я слышал, что сказали в новостях.
- Не может быть, чтобы это был он, Сальво! Я уверена! Это трагическая ошибка! Ты должен что-то сделать!
- Послушай, я тебе не затем звоню. Ты знакома с синьорой Ди Блази?
- Да. Мы несколько раз разговаривали.
- Поезжай к ней, немедленно. Я очень беспокоюсь. Не хочу, чтобы она оставалась одна, когда муж в тюрьме и сын только что убит.
- Я поеду немедленно.
- Доктор, можно одну вещь сказать? Снова позвонил тот мой друг из оперотдела Монтелузы.
- И сказал, что насчет ботинка он пошутил, хотел тебя разыграть.
- Точно. Значит, все правда?
- Слушай, сейчас я поеду домой. Думаю, что сегодня после обеда буду в Маринелле. Если возникнет необходимость, звоните мне туда.
- Доктор, вы должны что-то предпринять.
- Да пошли вы все на фиг!
По мосту он ехал быстро, не останавливаясь: не было никакого желания выслушивать еще и от Анны, что он обязан вмешаться. С какой стати? Нашли себе рыцаря без страха и упрека! Сальво Монтальбано - Робин Гуд, Зорро и Бэтман в одном лице!
Разыгравшийся было аппетит бесследно исчез. Монтальбано наполнил блюдце маслинами, отрезал ломоть хлеба и набрал номер Дзито.
- Николо? Монтальбано. Можешь мне сказать, собирает ли начальник полиции пресс-конференцию?
- Она назначена сегодня на пять.
- Ты идешь?
- Естественно.
- Сделай мне одолжение. Спроси у Панцакки, каким именно оружием угрожал ему Маурицио Ди Блази. И когда он ответит, поинтересуйся, можно ли увидеть это оружие.
- Что ты скрываешь?
- Узнаешь, когда время придет.
- Сальво, можно тебе кое-что сказать? Мы все тут уверены, что, если бы расследование вел ты, Маурицио Ди Блази был бы жив.
Теперь еще и Николо туда же, заодно с Мими.
- Да идите вы знаете куда?!
- Как не знать, мне как раз туда и нужно. Со вчерашнего дня животом маюсь. Не забудь, конференцию будут передавать в прямом эфире.
Он расположился на веранде с книгой Деневи. Но не прочитал ни строчки. Одна мысль не давала ему покоя, та же, что и накануне ночью: что такого странного он видел или слышал, когда осматривал дом вместе с доктором?
Пресс-конференция началась ровно в пять, Бонетти-Альдериги был маньяком пунктуальности («это вежливость королей», повторял он при всяком удобном случае: не иначе как аристократическая четвертушка крови ударяла ему в голову, и он уже воображал себя увенчанным короной).
