Сэйити Моримура - Плюшевый медвежонок
Кен мог быть доволен: не всякому удалось бы пробиться к одному из заправил влиятельнейшего банка, да к тому же, как он надеялся, поговорить с ним в домашней обстановке.
«Десять минут - не слишком-то щедро»,- с досадой пробормотал Кен, садясь в патрульную машину. Именно столько Адаме отвел на беседу. И при этом секретарь дал ему понять, что подобное одолжение сделано исключительно для полиции - обычно мистер Адаме отводил посетителям не более пяти минут.
Патрульная машина миновала северный Манхэттен и поехала по Мэдисон-авеню, а затем вдоль Центрального парка, мимо резиденций самых богатых людей мира.
В двух шагах от бедствующего Гарлема располагались сверхдорогие жилища, собравшие в себе, наверное, всю роскошь, доступную в этом мире. Еще один из контрастов многоликого Нью-Йорка.
Квартира Лайонела Адамса находилась на последнем этаже тридцатиэтажвого жилого дома в восточной части Центрального парка, на 68-й улице. Хотя это был центр города, но благодаря густой зелени парка дышалось тут легко.
- Не то что гарлемский воздух,- пробурчал Кен. Он вырос в трущобах, долго служил в низших полицейских чинах и не испытывал симпатии к богатству.
К тому же он всегда считал, что богатство и бедность определяются факторами, не зависящими от способностей и стараний человека.
Похоже, что обитатели этого квартала платят даже за воздух, которым дышат,- сказал Маг, молодой полисмен, сидевший за рулем патрульной машины.
Стало быть, мы урвали себе бесплатно частицу тоге воздуха, за который они выкладывают наличные.
Выходит, что так.
Пока они с Магом переговаривались, машина подъехала к зданию, которое они искали.
- Ну, ладно. Подожди меня где-нибудь неподалеку. Я скоро.
Вряд ли ему уделят больше десяти минут. Выйдя из машины, Кен вошел в вестибюль здания. На полу был пушистый ковер, и поэтому великолепный, но совершенно безлюдный холл несколько напоминал гостиницу.
Здесь находились лифты. Кен взглянул на световые табло - всюду по двадцать девять этажей. Жилище Адамса на тридцатом. Кен подумал было, что лифт довезет его до двадцать девятого этажа, а дальше он поднимется пешком, как вдруг взгляд его уперся в табличку с надписью: «Только к Лайонелу Адамсу».
«Так у него персональный лифт»,- подумал Кен, чувствуя, как в нем нарастает раздражение, и нажал кнопку вызова. Из маленького окошечка в верхней части двери раздался голос:
Кто вы?
Инспектор Шефтен пз двадцать пятого участка. Мне назначено прийти к часу дня.
Дверь плавно открылась.
- Входите, пожалуйста,- подбодрил голос. Наверняка Кена сейчас разглядывают через какую-нибудь скрытую телевизионную камеру.
Он вошел в кабину, и дверь сама закрылась за ним. Пол кабины был устлан ковром такой толщины, что нога утопала в нем. Откуда-то полилась мягкая музыка, заполнив небольшое пространство лифта. Кену показалось, что он перенесся в совсем другой мир.
Музыка смолкла, кабина остановилась. Опять бесшумно, но теперь с противоположной стороны открылась дверь. Это и впрямь был иной мир.
У двери лифта стоял, почтительно склонив голову, дворецкий в смокинге. Позади него разноцветными струями переливался фонтан. От света хрустальной люстры на потолке и специальных осветительных устройств в самом фонтане цвет воды все время менялся. Почему-то казалось, что дворецкий возник именно из этого фонтана. На полу лежал ковер такой же толщины, что и в лифте, совершенно поглощавший звук шагов. Сюда почти не доходил шум с оживленной Мэдисон-авеню.
Вдруг повеяло ароматом цветов. В центре фонтана был устроен сад… Ничего не скажешь - эдакий изысканный мирок, изолированный от нью-йоркской суматохи.
- Добро пожаловать. Мистер Адамс ждет вас,- сказал дворецкий и повел Кена мимо фонтана. В садике цвели редкостные для этого времени года цветы. Должно быть, их пересадили сюда из теплицы. «На один такой цветок, наверно, месячного заработка моего и то не хватит»,- подумал Кен, невольно почувствовав себя ничтожной букашкой.
Лайонел Адамс ждал Кена в гостиной, из окна которой был виден весь Центральный парк. Он сидел на диване. обитом какой-то похожей на шелк материей, в весьма непринужденной позе. Ему было лет пятьдесят, и вид у него был внушительный - вполне соответствовавший его положению. Седые волосы, голубые глаза, широкий лоб, нос крючковатый, рот крепко, по-волевому сжат.
- Мистер Шефтен? - спросил он и, протянув руку, представился: - Адамс. Прошу вас, садитесь.- В нем чувствовалась уверенность и раскованность человека,
преуспевающего в жизни.
Лайонел Адамс, поднявшись, встал спиной к окну. В Нью-Йорке мало зелени, и большое окно было рассчитано на то, чтобы вид из него поражал своей грандиозностью. За спиной Адамса был виден Центральный парк, за ним - здания Вест-Сайда, еще дальше, словно море, распластались городские районы на другом берегу Гудзона.
Кен не мог разобрать выражения лица Адамса, стоящего спиной к свету, но ощущение было такое, что его изучают самым пристальным образом, а это было весьма неприятно. Может быть, Адамс всегда так встречает человека, впервые пришедшего в нему в дом?
- Итак, мистер Шефтен, какое у вас ко мне дело? Видите ли, мой день расписан по минутам…- сказал Адамс, взглянув на часы и давая понять таким образом, что его собеседнику придется довольствоваться лишь обещанными десятью минутами.
Кен не был уверен, что уложится за это время. Но раз уж он сюда добрался, он решил действовать решительно.
Собственно говоря, я хотел задать вам всего не сколько вопросов в связи с человеком по имени Уилл Хэйворд.
Уилл Хэйворд? - В голосе Адамса, как и ожидал Кен, прозвучало недоумение.
Уже забыли? Это старик, которого вы сбили на своей машине полгода назад.
Я сбил? - Лицо Адамса по-прежнему выражало непонимание.
Старый негр. Он умер от полученных травм.
Негр? Ах да, что-то припоминаю.
«Ему что негра переехать, что собаку…» - подумал Кен, чувствуя, что злится, и как можно спокойнее добавил:
- Я хотел бы узнать о подробностях происшествия.
Каких подробностях? Ведь за рулем сидол не я…
Однако в деле как ответчик фигурируете именно вы…
Ответчик? Словно я преступник какой! Я выплатил компенсацию, и дело было улажено!
Адамс был взбешен. Выражение любезности на его лице исчезло, уступив место надменной улыбке повелителя, привыкшего, чтобы ему угождали.
Выплатили компенсацию?
Да. И вообще, при чем тут я? Он сам был виноват.
Значит, вы не виноваты?
В дорожных происшествиях ответчик и потерпевший всегда сваливают вину друг на друга.
Конечно. Он сам налетел на мою машину. У меня прекрасный шофер, двадцать лет ездит без аварий. Ну, а когда тот неожиданно выскочил навстречу, избежать
столкновения было невозможно.
Вы говорите, что он выскочил неожиданно?
Вот именно. Ну и тип - наверняка из тех, кто метит получить компенсацию. Он ведь старик. А для меня деньги не так уж важны. Я и заплатил, сколько он запросил. Неприятная история…- Адамс нахмурил брови.- «Подробности» знает Ваго, мой шофер. Все переговоры по улаживанию этого дела вел тогда по моему поручению он.
Вошел дворецкий. Склонился в легком поклоне и, подойдя к Адамсу, прошептал ему что-то на ухо. Адамс важно кивнул.
- Простите, меня уже ждут. Я вынужден закончить разговор. Ваго по-прежнему служит у меня, вы можете у него выяснить все детали.- С этими словами он поднялся из-за стола.
Кен встретился с Ваго, но тот только повторил слова Адамса. Он ехал, не превышая установленной скорости, как вдруг на дорогу выскочил человек, в том месте, где и перехода-то нет. Ваго хотел затормозить, но не успел. Тот так и прыгнул под машину, словно хотел покончить с собой. Ваго считал, что раз он, шофер, не виноват в случившемся, то о компенсации не может быть и речи, но Адамс боялся неприятностей, и, помимо страховки, старику выплатили еще значительную компенсацию.
- Сколько жо получилось вместе с компенсацией?
Страховка две тысячи долларов, да мы дали две тысячи.
Значит, четыре тысячи…
Этого вполне хватало на поездку в Японию.
- Конечно, нельзя требовать страховки, если человек сам наноспт себе увечья или, желая покончить с собой, бросается под машину. По мы убедили страховую компанию, и она произвела выплату. Мы не исказили истину, просто признали, что это не было самоубийство. Шеф ведет дела с этой страховой компанией, и его слово имеет для них решающее значение.
Ваго явно боялся повредить своему хозяину неловко брошенным словом, поэтому дотошно разъяснял всякую мелочь. Однако для Кена было важно одно: Уилл Хэй-ворд, можно сказать, сам бросился под машину Адамса и получил в результате этого четыре тысячи долларов. А вскоре после смерти старика его сын поехал в Японию.
Человек, под машину которого бросился Уилл, даже по нью-йоркским масштабам был весьма значительной фигурой. И может быть, прежде чем решиться на это, Уилл как следует о нем разузнал? И выбрал именно его?
