Владимир Чванов - Соучастие
— Значит, безвыходное положение?
— Кто так сказал? Оборотистые люди за день зарабатывают и не такие деньги, — сказал Гурам. — Для этого разные способы есть. Нужно подумать…
— Такие способы не для меня. Я не из деловой породы. И никогда ловчилой не был.
Виктор подошел к креслу и, поддернув брюки на коленях, сел против Гурама.
— А кто заставляет быть ловчилой? — Большие черные глаза Гурама смотрели осуждающе. — Просто говорю, что деньги за так нигде не выдаются, их зарабатывают или делают.
Виктор нахмурился.
— Что предлагаешь?
— Деньги лопатой грести можно. Умей только подбирать не спеша. Это я еще в первом классе усвоил, — авторитетно проговорил Гурам.
Виктор воспринял это неодобрительно.
— За счет других? Мы с тобой в разных школах учились!
— Красиво говоришь, — заметил Гурам. — Зачем людей выше себя ставишь? Им, когда у них все в норме, другие до лампочки. Каждый свою копейку жмет. Добро как милостыню дают.
Виктор рассмеялся.
— Послушаешь тебя — вроде и жить не для чего. По-моему, самое большое несчастье — это рассуждать как ты. Живешь рублевыми интересами.
Гурам ответил безмятежно:
— Изрек прямо, доходчиво. Только нужные слова я себе уже давно сказал. Ты непрактичный человек. Придет время — поймешь…
Виктор посмотрел на него с сожалением и, словно для себя одного, произнес:
— Никогда не думал, что за посиделками забуду о матери.
— Чуйство заиграло? — усмехнулся Гурам. — Сентиментальным стал? Давай, дорогой, не будем так. У тебя честные глаза, а это основа жизни. Все наладится, все утрясется.
— Успокаиваешь? Я все-таки попробую насчет вагонов. Может, повезет…
— Не смеши, дорогой, — оборвал Гурам. — Не говори глупости. Молчи и слушай. — Он встал и обнял Виктора за плечи. — Везение — удел для дураков, а ты умный. Тебе нельзя жить на авось. Это мелко. Кстати, — Гурам сделал многозначительную паузу, — Тамара о тебе высокого мнения!
— Что имеешь в виду?
— Говорила, что решительный, смелый, хваткий парень, а ты разнюнился…
— Какой я хваткий…
Гурам о чем-то еще говорил, но Виктор слушал невнимательно и отвечал невпопад, потому что понимал сейчас, что вел себя в последние дни просто глупо. «О чем же я думал эти дни? — спросил он себя. — О себе думал! — неожиданно пришла мысль. — Для себя поехал сюда, для себя и в карты играл. Деньги растратил тоже на себя. Как все сложно и просто! К экзаменам готовлюсь, не работая, выходит, тоже для себя. Мать на полторы ставки пошла, а я как тунеядец…»
Все происшедшее с ним представлялось ему в эти минуты в совершенно неожиданном свете.
— Понимаешь, я виноват перед матерью. Мучает совесть. Я никогда не смогу сказать ей правду… — Он сжал ладони так крепко, что кончики пальцев покраснели.
— Неправильно говоришь! — сказал Гурам глубокомысленно, словно почувствовал себя задетым. — Зачем такой перебор? Совесть людям по-разному служит. Одним вредит, спать не дает, другим на пользу идет. Это кто как к ней относится и понимает. Совесть! Слово-то какое выдумал. Теперь к ней люди ловко приноравливаются. Вот насчет правды — это точно. Скрывать ее — удел сильных, потому что она пить, есть хочет. Человека гложет. Слабаки и эгоисты обычно от правды бегут. Пусть другие с ней маются. Вот и ты хочешь свой груз на мать повесить. Пожалей ее-то! Держи свою правду взаперти.
— Ты что? Ты что говоришь? — укоризненно воскликнул Виктор.
— Что говорю? Не понял? Скажу другими словами. Легко жить хочешь. Я думал, ты наивный. Оказывается, нет. За мать спрятаться хочешь. Дешевка ты! — Лицо Гурама скривилось. — Самая настоящая дешевка!.. Насчет матери от меня доброты не жди. Это слово у меня вот тут, — он стукнул себя в грудь. — Надеюсь, понял? Вот так!
Обида захлестнула Виктора. Он резко встал. Была одна мысль: отплатить Гураму за оскорбление. Виктор рванулся к нему.
Гурам уклонился от удара. Теряя равновесие, Виктор упал на кровать и прикрыл голову руками, но ответных ударов не последовало.
— Ты растешь в моих глазах! — бросил Гурам. — Удар у тебя приличный. Браво! Но знай, разговор с помощью жестов теперь не в почете.
— Кати отсюда! — задыхаясь крикнул Виктор.
— Я? — усмехнулся Гурам.
— Ты! — эхом откликнулся Виктор. Губы его дрожали.
Гурам подчеркнуто спокойно сел в кресло.
— Давай без нервов. И не пытайся портить мою физиономию. Скажу прямо. Я уважаю тебя еще больше. Есть характер! Но если гонишь… Что ж, оставайся один. У меня тоже гордость.
Виктор медленно приходил в себя. Обида тускнела. Но странно, ссора с Гурамом зародила неожиданное чувство. Ему казалось, что вина перед матерью стала меньше. Ведь он защищал ее.
— Эх ты, штатив в брюках, — сказал Гурам проникновенно. — Тебе паровоз срочно нужен. Вытаскивать надо…
— Если меня, то не нуждаюсь…
— Тебя, конечно. Из долгов. Между прочим, я Леве твой карточный долг — сто пятьдесят рублей отдал. Теперь ты в должниках у него не ходишь.
— Это как понять?
— А так! Я не из тех, кто товарища бросает. Ты же без денег остался.
— Приедем домой — отдам без задержки.
— О чем ты, Виктор! Не забивай себе голову… Будь проще, — спокойно произнес Гурам. — Знаешь, какое самое большое богатство в жизни? Нет? Друзья! Им всегда надо помогать. Это дело взаимовыгодное.
Они замолчали.
— Ты днем свободен?.. Помоги посылку отправить.
Виктор кинул быстрый взгляд на Гурама.
— И у тебя проблемы? Давай без предисловий. Как говорится, где, когда, в связи с чем и почему я должен это делать? С чем посылка?
— Ты мой друг! От тебя секретов нет, — сказал Гурам без запинки. — Конечно, не с ширпотребом. С дефицитом она. Кофточки-мофточки разные…
— Ну знаешь! Я к этому не готов.
— А к чему ты готов?
Виктор промолчал.
— Дефицит в ходу, — продолжал Гурам. — Сейчас многие в вещи играть начали. Завидуют не тому, чего у них нет, а тому, что у других это есть. Балдеют от цветастых фирмовых ярлыков…
— Ну и пусть балдеют, тебе-то что? — бросил Виктор. — Неужели, помимо тряпок, ничем не интересуешься?
— Ошибаешься, интересуюсь, — чуть улыбаясь, ответил Гурам. — Я жизнью интересуюсь! Даже очень. Вот только не разберусь, в чем счастье? Какое оно? Сначала думал — в девчонках. Знакомился, встречи имел, а они все на одно лицо оказались. Потом решил: в деньгах, но и в них радость небольшая, хотя никто без денег жить и радоваться не научился. В чем счастье, до сих пор точно не знаю. Читал где-то, что оно в том, чтоб быть нужным людям. А им не я, товар мой нужен. Выходит, мое счастье ломаного гроша не стоит. Может, оттого и сердце тоскует?.. Об этом я тебе одному, от души…
Они долго стояли у окна. Солнце светило совсем по-весеннему.
— Знаешь, чем меня дефицит взял? — вдруг спросил Гурам. — Я им людей на привязи около себя держу. И молодых, красивых, и постарше тоже, и тех, кто с положением, и с виду благородных… Вот это мне нравится. Такое уж мое маленькое хобби. А то я бы совсем один остался, — фальшиво-бодрым голосом закончил Гурам.
— Мне все это без разницы. — Виктор даже не взглянул на Гурама. — Скажи лучше, почему меня просишь посылку отправить? Почему сам не хочешь?
— Понимаешь, дорогой, свидание у меня! Очень важное свидание…
— С девушкой?
Гурам хмыкнул.
— С кем же еще. Ты абсолютно несовременный парень. Неужели не понимаешь? С посылкой — дело без забот. Ты отдал — ее взяли. И две сотни в кармане.
Обещание Гурама казалось неправдоподобным.
— Не трепись! За это таких денег не платят.
— Я не шучу, — заверил Гурам. — За язык никто не тянет. Мое дело предложить, твое — решить. Соглашайся. Ты на такую работу без конкурса пройдешь, — намекая на неудачные экзамены, сказал он. — Если нет, считай, что разговора не было. Я от всего сердца, бескорыстно…
— Если ты бескорыстно, то, значит, не все так просто. А потом… Знаешь, я по таким посылочкам опыта не имею! Да и рискованно. Опасно для здоровья. Задержат еще…
Гурам слегка растерялся, но быстро взял себя в руки. Согнутым пальцем он постучал по деревянной фрамуге.
— Слушай! Прямо кошмар какой-то. Зачем такие страшные слова? В этом деле стопроцентная надежность. Под стрелой стоять не будешь! Только свою принципиальность не показывай. Где возьмешь такие деньги?
Гурам говорил еще какие-то убедительные слова. Взгляд его был так красноречив, что не верить ему было нельзя. Виктору риск казался уже не таким большим, каким представлялся поначалу. Сомнения казались смешными. Гурам осторожный человек, зря впутывать не станет!
Гурам щебечущим голосом сказал легко:
— Не ломайся! Дело проще пареной репы. Другой возможности не будет. Такая голова, и не знаешь, как лучше распорядиться!
