Матвей Ройзман - Дело №306 (Сборник)
— Нет, товарищ майор! Видите, я уже снял повязку.
Машина остановилась в переулке, не доезжая указанного сотрудником дома. Офицеры по одному вошли с черного хода в квартиру Соколова. В его комнате стоял широкий малиновый диван, по которому были разбросаны разноцветные подушки. На спинке дивана сидели куклы в ярких, пестрых костюмах. В углу на оленьих рогах висели узбекский халат и тюбетейка, а под халатом стояли восточные, с загнутыми носками парчовые туфли. Со стены из бесчисленных рамочек глядели фотографии артистов. На противоположной стене были прикреплены кнопками концертные афиши всевозможных цветов и размеров.
На письменном столе почетное место занимал чугунный Мефистофель. Он сидел, закинув нога на ногу, и мрачно взирал на откидной календарь. Градов машинально перелистал календарь и увидел под сегодняшним числом запись: «9 утра у меня Егоров (предварительно созвониться)».
Соседи по квартире сообщили, что телефона у них нет. Майор немедленно отправил с черного хода оперативного работника за управляющим домом и понятыми. Когда те явились, он приступил к обыску. Прежде всего он решил найти какой-либо блокнот или тетрадку с записью телефонов. Ящики стола были набиты афишами, программами, сметами, счетами — словом, той бумажной трухой, без которой не обходится любой театральный администратор. Но когда перевернули на столе лист промокательной бумаги, то на обороте его заметили много карандашных записей: это были адреса и телефоны. Среди них не без труда отыскали и фамилию Егорова.
Мозарин спустился с управляющим в контору домоуправления, чтобы позвонить Егорову и сказать, что Соколов ждет его. Если Егоров спросит, кто говорит, он решил назвать фамилию артиста, фотография которого красуется на одной из свежих афиш. Скоро лейтенант вернулся: телефон Егорова не отвечал.
Соседи по квартире рассказали, что администратор поселился в квартире около полугода назад. Он — человек вежливый, но необщительный. По утрам изредка к нему приходят артисты, представители клубов. Обычно он уходит часов в одиннадцать утра и возвращается не раньше полуночи. Часто уезжает. Последние трое суток он домой совсем не заходил…
В комнате не было фотографии Соколова. И соседи обрисовали его: среднего роста, худощавый. Недавно отпустил тонкие усики. Ходит в кремовых габардиновых брюках и синем пиджаке. Иногда в зеленой шляпе, иногда в кепке. В дождливый день надевает заграничный непромокаемый плащ. Почти всегда таскает с собой тяжелые портфели с бесчисленными ремешками и пряжками. Их у него несколько: желтый, красный, черный… На отвороте пиджака какой-то театральный значок: лира и маска.
В прихожей раздался звонок.
— Не наш ли Егоров пожаловал? — сказал лейтенант и пошел открывать дверь.
Он увидел румяную молочницу с бидонами, в ситцевом платочке.
— Я Соколову молока принесла! — бойко скороговоркой сказала она. — Дома?
— Дома, заходите, — пригласил ее Мозарин. — Соколов нас предупредил. Он в ванной, купается.
— На здоровье! — воскликнула женщина, входя в переднюю. — Он сам мне наказал принести сегодня полтора литра.
— Когда?
— Да вчера еще!
Вчера? Но, по словам соседей, Соколова уже три дня не было дома… Офицер переглянулся с майором.
— Вот видите, — обратился лейтенант к Градову, разводя руками, — а Соколов божился, что вчера его не было дома.
— Может, кто из его друзей, вроде нас, грешных, разыграл эту женщину и от его имени заказал молоко?
— Ну я этому не поверю! — возмутился Мозарин и спросил молочницу, нарочно неправильно описывая внешность администратора: — Соколов пузатый, круглолицый, с седой бородой?
— Точь-в-точь! Он! — подтвердила молочница, быстро наливая молоко в подставленный кувшин. — До свиданья!
Значит, она и в глаза не видала Соколова! Лейтенант остановил ее и попросил показать документы. Молочница оказалась жительницей подмосковного поселка. Плача, она пояснила, что во дворе какой-то человек дал ей денег, попросил отнести молоко его больному приятелю Соколову и, если он дома один, спуститься вниз и сообщить об этом. Этот человек ждет ее во дворе.
Мозарин выпустил молочницу и велел сказать ожидавшему ее человеку, что Соколов принимал ванну и она задержалась.
Через несколько секунд оперативный сотрудник быстро спустился во двор по черному ходу. Там, поглядывая на ворота, прохаживался человек. Молочница, выйдя с парадного хода, что-то сказала ему. Тот вынул из кармана кредитку и вручил женщине, потом вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице.
У дверей квартиры он постоял, прислушиваясь, и позвонил два раза. Сосед открыл дверь, сказал, как пройти к Соколову. Не снимая шляпы, человек прошагал по коридору и вошел в указанную ему дверь.
В ту же минуту Мозарин воскликнул:
— Гражданин Грунин! Какими судьбами?
На пороге стоял франтоватый экономист Новосибирского строительного треста.
— Товарищ Мозарин! Наконец-то! — с плохо скрываемым волнением проговорил он. — Фу-у! — сняв зеленую шляпу, он опустился на ближайший стул.
— Встаньте! — сказал Градов и сделал знак вошедшему оперативному сотруднику: — Обыскать!
Из карманов Грунина извлекли паспорт, несколько использованных билетов пригородных поездов, пузырек с пилюлями, бумажник, записную книжку.
Майор велел Грунину снять обувь и стал над газетой соскабливать ножом глину и песок с подошв, извлекать их из-под железных подковок на каблуках.
— Я вынужден подчиниться! — пробормотал ошеломленный экономист. — Но вы за это ответите!
— Прежде вы нам ответите! — сказал майор. — Давно знаете Соколова?
— Я совсем его не знаю.
— А как же вы, не зная его, пришли к нему на квартиру?
— Это так просто, как пройти по сухой дорожке, не замочив ног. — Тут Грунин подтянул на коленях заутюженные брюки и продолжал: — Я вчера не смог уехать в Новосибирск, а все время, пока живу в Москве, хотел попасть на концерт Вертинского. В очереди одна девушка, которой тоже не достался билет, сказала, что можно обратиться к администратору Соколову по этому адресу. Он выполняет подобные поручения.
— Зачем же вы посылали на разведку молочницу?
— Это очень громкое слово: разведка! — возразил Грунин. — Просто не хотел зря подниматься на пятый этаж. Сердце!
— Почему вы вчера не закончили разговора по телефону с лейтенантом?
— Вчера мой разговор с товарищем Мозариным прервали… Подтверждаете? — спросил он лейтенанта.
— Прервали, или вы положили трубку… — ответил офицер и стал писать протокол.
— Ну знаете, если так рассуждать…
— Гражданин Грунин, — прервал его Градов, — потрудитесь отвечать только на вопросы.
— Заявляю: меня с лейтенантом разъединили. Я хотел позвонить ему еще раз, но автомат перестал работать. Да, да! Во всем Быкове связь с Москвой была прервана. Я не поленился — отправился на «Сорок второй» километр. То же самое! Тогда я решил поговорить с товарищем Мозариным сегодня, из московского автомата. Я не счел себя вправе уклониться от исполнения гражданского долга. Тем более, что шофера, задавившего женщину, видел в лицо только один я.
— Где вы живете в Быкове? — с подчеркнутой вежливостью спросил майор.
— Улица Садовая, дача Федорова.
— Прописаны?
— Нет. Остановился у приятеля. В «Москве» номера так и не получил. Спросите у администратора гостиницы, сколько раз надоедал ему Егоров.
— При чем тут Егоров?
— У меня двойная фамилия: Грунин-Егоров.
Мозарин раскрыл паспорт и убедился в том, что задержанный говорит правду.
Паспорт взял Градов и стал рассматривать его через лупу на свет.
Потом он отдал паспорт оперативному работнику:
— Проверьте!
— Слушаюсь! — Работник вышел из комнаты.
Градов попросил понятых сесть поближе к столу, подошел к Грунину и велел показать ладони. Он навел лупу на кончики пальцев и стал их рассматривать. Потом уверенно и жестко сказал:
— Это вы на даче Миронова открывали дверь шкафа, покрытого белой эмалевой краской?
Грунин слегка откинулся назад, широко раскрыл глаза.
— Ничего я не открывал!
— Стало быть, это сделал Башлыков?
— Никакого Башлыкова не знаю.
— Это мог сделать или он, или вы!
— Да что вы меня на пушку берете, гражданин начальник! — вырвалось у экономиста.
Градов поднялся и спокойно, тихо проговорил:
— Вы имеете право не отвечать на мои вопросы. Но вы назвали меня гражданином начальником. А так обращаются к офицерам только правонарушители, отбывающие наказание в исправительно-трудовых лагерях. За какое преступление, в каком лагере и сколько времени вы просидели?
— Я на такие вопросы не буду отвечать! — выпалил Грунин.
