Марина Серова - Последний шанс
Почему-то многие оценивают наши услуги на уровне работы мойщиков машин или массажисток в сауне. Приходится терпеливо разубеждать и доказывать: наша служба и опасна, и трудна, и ценится соответственно. А не устраивает — обращайтесь к участковому по месту жительства. Наконец мы пришли к соглашению и выпили, чокнувшись, дабы скрепить союз.
— Танечка, спасительница вы моя! Теперь я уверен в своем будущем! Оно в надежных руках. Позвольте, кстати, поцеловать ручку.
Меня уже начала раздражать его манера общения, и я весьма невежливо брякнула:
— За отдельную плату. Обсудим?
— Ах, молодежь! — расстроился козлобородый журналист. — В вашем возрасте меркантильность не красит. Вот я…
И он пустился в пространственные трогательные воспоминания о нищей, но бескорыстной юности. Я посмотрела на Максима. Во время нашей бурной беседы он неторопливо попивал вино, не сводя с меня своих черных восточных глаз. Хотя по его бесстрастному лицу сложно было определить, какие бури бушуют внутри него, голову могу дать на отсечение, он очень недоволен. Ну, это его проблемы. Что касается меня, на сытый желудок я не в состоянии удерживать себя в мрачном настроении. Наоборот, мне сложно сосредоточиться на бывших и будущих горестях, на поджидающих за углом врагах, на плохой погоде. Поэтому я игриво подмигнула насупившемуся красавчику:
— Мужчина моей мечты, что не весел?
Макс поставил фужер и сцепил в замок пальцы рук.
— Тебе известно мое мнение.
— Завалиться к тебе в гости и не выходить неделю, пока мои противники не сдохнут от скуки? Это бесчеловечно!
— Но разъезжать одной по городу тебе сейчас опасно.
— Не пугай, не ровен час заикой стану.
— Они не остановятся, пока не обезвредят тебя.
— Или я их.
— Послушайте, — вмешался племянник, решительно отодвигая от себя пустые тарелки. — Поговорите потом, жизнь длинная, а меня арестовать могут не сегодня-завтра. Танечка, счастье мое, с чего думаете начать?
— Было бы неплохо посетить студию вашего дяди, . место, где он творил.
Честно говоря, это был всего лишь способ сбежать От сердитого мужчины, во что бы то ни стало решившего меня приручить.
— Могу устроить! — обрадовался Дима. — Хоть сейчас!
— Отлично! Поехали, покажете мне, что да как. Я встала, за мной поднялись оба. Максим осторожно дотронулся до моего локтя.
— Татьяна…
— Спасибо за угощение, милый. Вот номер моего сотового, позвони, встретимся как-нибудь.
Я помахала ему ручкой и ушла, не оглядываясь, сопровождаемая болтающим без умолку наследником ваятеля. Вовремя подвернулось новое задание. Удалось спокойно покинуть Макса, надеюсь, недели на три.
В такси, шаря глазами по сторонам в поисках «Фольксвагена», я с тоской подумала: далась же мне эта студия. Будто других неприятностей мало.
— Посоветуйте мне, как человек, хорошо знавший Кубасова, — обратилась я к Диме. — Может, стоит начать расследование где-нибудь в ином месте? К примеру, в любимых ресторанах вашего дяди. Притоны он какие-нибудь посещал?
— Притоны, мон ами?! — Дима так удивился, будто впервые слышал это слово. — Вы меня смущаете. Кхе-кхе, гм. Притоны?.. Такая молодая девушка. Вы знали моего дядю?
— Ну-у-у… — Когда по ящику начинали показывать Кубасова и его шедевры, я спасалась на другом канале. Общих приятелей у нас не было, общих дел тоже. Про притоны я скорее всего действительно хватанула лишку. На экране Кубасов выглядел эдаким богобоязненным рыжеватым мужичком неопределенного возраста. Внешность, конечно, обманчива, но не настолько же. Кубасова с его маленькими маслянистыми глазками, круглым личиком, окаймленным бородкой, нарядить бы в рясу и сразу в церковь на аналой.
— Не хочу вас расстраивать, милая Танечка. — Племянничек уяснил, что членораздельного ответа он от меня не дождется. — Понимаю, понимаю, что ответственность за растление молодого поколения, к коему я причисляю и вас, будет целиком лежать на мне. Понимаю также, что могу нанести удар по вашим представлениям о мире, развенчать ваши представления о… — Я поймала себя на мысли, что теряю нить разговора. Для моего прагматичного и весьма прозаического ума Дима выражался слишком витиевато. — … печально, очень печально. — Племянничек вздохнул и грустно улыбнулся. — Но дяде не было смысла посещать притоны, потому как настоящий притон был у него в мастерской. Не поймите меня не правильно, но туда-то я вас и везу.
Вот тебе раз!
— Разве милиция еще не облазила там каждый сантиметр? — робко, как полагается скромной молодой особе, услышавшей сенсационную новость о своем кумире, поинтересовалась я.
— А вот и нет, душечка. — Дима немного помолчал. — У моего дяди были две мастерские. Одна — как бы парадная — для встречи с фотографами, телевидением, приема различных известных личностей. А другая… — как бы помягче выразиться — для подпольных заказов и приема … особ, чей вид деятельности… ну, вы понимаете…
— Тем более, следователи должны были от этой студии камня на камне не оставить.
— Видите ли, дядя не слишком афишировал ее наличие. Я, в свою очередь, ничего не собираюсь сообщать этим грубиянам, использующим служебное положение для оскорбления уважаемых людей. — Дима возмущенно зафыркал и затряс своей козлиной бородкой.
— Вы упомянули о подпольных заказах. Что имелось в виду?
— Ну, не могу сказать, что особенно в курсе, — засмущался племянник. — Ходят слухи — обратите внимание, я ничего не утверждаю, — что дядя никогда бы не отказался воспроизвести подлинное произведение искусства.
— То есть вы хотите сказать, фальшивые копии делал?
— Ну, ма шер! Зачем же так грубо? Но смысл, Танечка, вы уловили верно.
Я промолчала, вспоминая памятник-уродец первому космонавту, воздвигнутый на набережной. Версию о массовом производстве Кубасовым микеланджеловских Давидов можно было в расчет не принимать.
Глава 8
Подпольной мастерской Кубасову служил переделанный гараж. Дима отпер тяжелый амбарный замок, с трудом распахнул металлические ворота и отошел в сторону, галантно предоставляя даме возможность войти первой. Жаль, что единственной дамой была я. Терпеть не могу лезть в темные помещения. Вдруг там засада, злая собака или открытый люк в погреб. Я робко шагнула, стараясь держаться поближе к стеночке. На меня пахнуло перегаром. Племянничек пошарил по стенке, нашел выключатель. Лампы дневного света резко ударили по глазам. Я прищурилась. Кругом — ужасный бардак. Ногу сломать можно. Сделай я шаг пошире, обязательно врезалась бы в баррикаду из пивных ящиков.
По всему бывшему гаражу, а он, надо сказать, был немаленьким, валялись бутылки, тряпки, гипсовые и гранитные руки, ноги, торсы всех размеров — наверное, запасные детали будущих бессмертных творений хозяина, — какие-то бумажки, плакатики, наброски, банки, кисточки, инструменты непонятного назначения, части женского и мужского нижнего белья, которыми, учитывая их гигиеническое состояние, не иначе как гуталин с башмаков вытирали. Все покрывал толстенный слой пыли. В центре мастерской стоял мешок с цементом и плоское жестяное корьгго, да простят меня знатоки, если это приспособление для замешивания глины называется иначе. В одном из углов — разложенный диван, настолько старый, что из него клоками торчала вата. В другом углу — захламленный стол. На него опиралось что-то, издали похожее на надгробие.
— Дядя ничем не гнушался. Считал, что любая работа, если она приносит деньги, хороша, — прокомментировал Дима, проследив за моим взглядом, и удовлетворенно добавил:
— Извини, Танюша, за беспорядок, негоже, конечно, в такое место приличную женщину приводить, но, вижу, здесь кто-то побывал и рылся в дядиных вещах.
— Вы уверены? — Энтузиазма его заявление не вызывало. Теперь, если моя родня неожиданно нагрянет ко мне на квартиру и начнет мне пенять, что руки у меня не тем концом и не к тому месту приставлены, что уборка в квартире давно не делалась, а убирать постельное белье, вешать вещи в шкаф и мыть посуду надо каждый день, я обиженно скажу: «Невиновна! Был обыск!»
Очень удобная отговорка.
— И сомневаться нечего! У дяди кто-то рылся! Посмотрите, все эскизы на полу! — Дима ткнул пальцем в гору бумаг, испещренных загогулинами и картинками в духе наскальной живописи кроманьонцев. На верхних отчетливо проступали следы чьих-то грязных подошв. — А самое главное — картотека с именами клиентов и счетами. Танюша! Посуди сама, разве на документах, где , значатся суммы выплат, чистят сушеную рыбу?!
Я согласно покивала, хотя в окружавшем беспорядке рыбья чешуя на деловых бумагах смотрелась вполне естественно. Дима продолжал бушевать, словно это я ему плачу за расследование, а не наоборот.
— Дядя, как и все нормальные люди, очень аккуратно вел бухгалтерию.
Складывал все вот в этот ящичек.
