Адам Холл - Мат красному королю
Когда Бишоп купил входной билет и вошел, зал был заполнен меньше чем наполовину. Мелоди, если она здесь, не будет играть в крэп, баккара или «красное и черное»; поэтому Бишоп отдал предпочтение залу, где стояла рулетка. Эта игра имела особое свойство, еле уловимое и редко осознаваемое: вращающееся колесо оказывало гипнотическое действие. Оно крутилось, и пока происходило это движение, ты больше ничего не видел вокруг. Безмолвное верчение казалось более значительным, чем судьба шариков и твоих ставок. Ты оказывался ребенком, предвкушающим удачу до тех пор, пока колесо фортуны не остановится.
Бишоп играл около часа и проиграл на несколько франков больше, чем выиграл. Потом уступил свое место бледной американской девушке. Она с вымученной улыбкой поблагодарила его, и когда выложила свои фишки, он подумал, что ей, вероятно, пришлось отдать за них все, что она имела. Бишоп опять побрел в бар и выбрал место у стены, лицом к двери. Он сразу увидел Мелоди, она не смотрела в его сторону. Она сидела за столом возле крупного мужчины с мягким, гладким лицом. Ежедневный массаж так выхолил это лицо, что лишил всяких признаков характера, и только выражение глаз ничто не могло изменить. Это были глаза тихого рака-отшельника; они выглядывали из самой глубины раковины, в которой он скрывался. Если кто-то смотрел в них слишком долго, он опускал глаза, и гладкие щиты век отрезали его от внешнего мира.
— Ты хорошо выглядишь, Жофре, — говорила Мелоди. — Но в общем-то ты всегда хорошо выглядишь.
— А ты выглядишь просто восхитительно. Но в общем-то ты всегда так выглядишь.
Они пили «американос».
— Но ты немного все же изменилась, — с широкой улыбкой добавил мужчина. — Правда, не во внешности.
— В чем тогда?
— Ты теперь еще меньше любишь жизнь, чем когда я видел тебя в последний раз.
— Ты хочешь сказать, что я ее еще больше ненавижу?
Он пожал плечами.
— Ко мне это не относится.
— А ты, Жофре, нисколько не изменился. На тебя ничто не действует, так ведь? Ну и как тебе жилось на твоем необитаемом острове все эти годы?
— Его нельзя назвать необитаемым. Он уединенный и хорошо укрытый. Я затворник, а не изгнанник. — Минуту Жофре разглядывал свои квадратные, аккуратно подстриженные, ухоженные ногти. — Живется очень хорошо. Иногда, правда, очень редко, я чувствую, будто чего-то не хватает. Вот и все.
— Это жизнь?
— Нет. Существование. Но в наше время… — Он снова пожал плечами и оглядел помещение.
— Жофре, — сказала Мелоди, — ты начинаешь толстеть. Заметил?
— Прихожу в норму. Мой отец тоже был таким. В течение тридцати лет играл в сквош, теннис, гольф. В свободное время ездил верхом, плавал, поднимался на скалы, стрелял. И весил почти сто килограммов, когда умер от ожирения сердца.
Мелоди широко улыбнулась.
— С тобой этого никогда не случится, милый. Ты похож на Льва из «Волшебной страны Оз»…[12] но пусть тебя это не беспокоит. Сердца нынче недешевы и к тому же перестали быть предметом гордости.
— Да, тебе пришлось пережить трудные времена. Это так на тебя не похоже, Мелоди.
— Ты ошибаешься. У меня были прекрасные времена. Никому не удастся разбить мне сердце, потому что его у меня просто нет. — Двумя пальцами она взялась за ножку бокала. — Не так давно я влюбилась в одного человека, и теперь он мой до конца жизни.
— Я рад за тебя, — произнес Жофре удивленно, но Мелоди даже не взглянула на него, а только заметила:
— И поражен.
— Да, несколько. Никогда не думал, что услышу от тебя такое — «влюбилась»!
— А я и не говорю об этом. Просто упомянула между прочим. И не спрашивай, почему это заставило меня еще больше возненавидеть жизнь. Это ни при чем. С тех пор, как я видела тебя в последний раз, прошло шесть месяцев. Понимаешь, я прожила на свете еще полгода — а любви все так же хочется. — Мелоди подняла глаза. — Но пусть тебя это не мучает. Можешь по-прежнему говорить, что все такое от тебя далеко.
— Бедная Мелоди… Интересно, что ты сейчас готова отдать, чтобы попасть на мой остров, который ты так презираешь…
— Ничего. Пока ты там.
Лицо Жофре дрогнуло, он опустил глаза, но улыбка осталась, рот привык к ней.
Мелоди утратила к нему интерес. Она посмотрела на входящих и выходящих людей.
— Привет, — сказал Бишоп.
Она взглянула на него.
— Привет, Хьюго. — Он обратил вежливый взгляд к загорелому мужчине с гладким лицом. Мелоди представила их: — Жофре де Витт, Хьюго Бишоп, два моих друга.
Де Витт встал, разглядывая Бишопа.
— Может быть, присоединитесь к нам? — предложил он.
— Пожалуйста, Хьюго, — проговорила Мелоди без особых чувств.
Они сели, и де Витт подозвал официанта. Когда заказ был принят, де Витт спросил:
— Вы уже играли?
Мелоди не отрывала глаз от двери. Бишоп глядел на человека, который пил абсент у стойки бара. Оба повернулись к де Витту. Тот смотрел на Бишопа.
— Да, — ответил Бишоп, — но не серьезно.
Де Витт улыбнулся:
— Рисковали?
— Ну, не совсем. Так, чуть-чуть.
— Видели герцога де Виланжа?
— С двумя телохранителями?
Де Витт кивнул.
— Да, он был там примерно час. Играл удачно. Когда я уходил, он уже удваивал тысячи. Если хотите, мы можем минут через десять вернуться и посмотреть, как он еще выиграет.
— Ты выиграл? — спросила Мелоди и коснулась лежащей на столе руки Бишопа. Де Витт наблюдал за этим.
— Нет. Никому не везло. Виланж все выигрывал, а мне всегда интересно смотреть, как пара старинных замков переходит из рук в руки над вращающимся колесом фортуны.
— Как ему удается все время выигрывать? — поинтересовалась Мелоди.
Де Витт отвел глаза от руки.
— Удваивая, — сказал он. — Если ты продолжаешь удваивать, то будешь всегда выигрывать. Но на прошлой неделе Виланжу пришлось семнадцать раз удваивать, прежде чем вышел его номер. Первоначальная его ставка равнялась семнадцати тысячам франков — стоимость скромного ужина. А выиграл он сто тридцать миллионов.
— А что будет, если удваивание дойдет до двадцати раз? — задал вопрос Бишоп.
— Ему придется выставить на кон тысячу миллионов франков.
— Интересно было бы на это посмотреть, — проговорила Мелоди.
Де Витт кивнул.
— Да, интересно. — Он грустно улыбнулся. — Не знаю, сколько администрация платит ему за то, что он все время выигрывает. Говорят, этого хватает, чтобы снимать виллу здесь, в городе. Довольно дешево, потому что у него поразительная популярность, и другие тоже вслед за ним ставят на те же числа. — Он пожал плечами. — Но в эти дни мало кому такое удается, не хватает общего одобрения, поддержки.
Бишоп наклонил голову.
— Прелестная история, — сказал он, — однако явно выдуманная.
Де Витт снова пожал плечами.
— Некоторые верят. Что же касается меня, то я считаю, за это можно выпить. В главном я никогда просто так не вру; и подобно герцогу де Виланжу мне надо жить.
Через десять минут он извинился и покинул их. Тогда Мелоди проговорила:
— Бедняга Жофре. Никогда не выходит из своей скорлупы.
— Чего он боится?
— Боится, что его вытащат из раковины. В определенном смысле он полная противоположность Дэвиду. Им приходилось иногда здесь встречаться, и за этим интересно было наблюдать.
— Но за Дэвидом всегда интересно было наблюдать, — тихо сказал Бишоп. — Где бы он ни был и что бы ни делал. Разве не так?
Глаза Мелоди стали холодными.
— Да. Где бы то ни было.
— Но особенно, когда он разговаривал с человеком прямо противоположного склада. Это естественно.
Она не отвела взгляда.
— Тебе явно хочется о чем-то спросить. О чем?
— О ком. Де Витт. Он разбудил мое любопытство. Если я не задеваю что-то очень личное — почему ты вышла за него замуж?
Синева ее глаз мгновенно сменилась холодной, бледной голубизной, только и всего.
— Ты видел Жофре раньше? — спросила она. Руки ее совершенно неподвижно лежали на столе.
— Нет.
— Кто тебе сказал, что я была его женой?
— Не помню.
— Так не получится, Хьюго, потому что я хочу знать.
— Позволь, я помогу тебе. Не так много существует на свете людей, которые могли бы мне сказать, не так ли?
— Может быть, вообще нет таких людей?
— Это, что же, было романтическим похищением? Гнали машину, переправились через горы и обвенчались у скромного священника в заброшенной церкви?
Мелоди ничего не ответила. Красиво была поднята ее голова, взгляд непоколебимо тверд. Он подождал, надеясь, что она ответит, но Мелоди просто огляделась вокруг и допила остатки вина в стакане.
— Не думала же ты, что привезешь меня в то место, где часто бывала раньше, и я не встречу тут случайно кого-нибудь из твоих друзей? — продолжил он.
