Алина Егорова - Рубины леди Гамильтон
– Катя? – переспросила она, приподнимая тонкие брови. – Нет, о такой не слышала. Саша не имел привычки рассказывать мне о своих «бывших», за что я ему благодарна. Мне, как и любой другой женщине, было бы неприятно знать все подробности о прошлом своего мужчины.
Михаил, взглянув на изящные руки Марьяны, прикинул, что кольцо с рубинами, найденное при Рыжикове, ей подошло бы.
– Какие у вас с Александром были отношения?
– Достаточно близкие. Саша мне предложения не делал, но, думаю, все к этому шло.
«Ох уж эти женщины, – думал Миша, топая от Ирастовой в свое РУВД. – Все-то они заранее знают: шло дело к предложению руки и сердца или не шло! Тут мучаешься, слов не находишь, чтобы сделать признание, а они, оказывается, уже в курсе твоих планов. Тьфу! Все таинство действия пропадает».
По росту Марьяна на роль убийцы подходила, а по мотиву – нет. Глупо лишаться такого видного жениха. К тому же, у нее алиби – в тот день она была на дне рождения у племянницы. А вот у таинственной Кати мотив, пожалуй, мог иметься. Например, она узнает, что ее бывший друг Рыжиков предпочел ей Марьяну Ирастову и в порыве ревности всаживает в него нож. Чем не мотив?
– Что там с этой Катей? Нашли кого-нибудь? – спросил, вернувшись на службу, Тихомиров.
– Ищем. У Рыжикова этих баб было, как носков.
– Прежде всего нужно обратить внимание на тех, с которыми он общался в детстве: одноклассницы, соседки по двору.
– Мы выписали всех Кать, учившихся вместе с ним в интернате. Проверили пока троих, и все мимо. Еще пятеро осталось.
– Кстати, может, это их с Левашовым общая подруга? Подруга детства. Рыжиков с Левашовым где познакомились?
– Говорит, что в бане, обменялись телефонами, а потом, по случаю, им подвернулось общее дело. Так и сдружились. Да я уже проверял. Левашов закончил школу в поселке Ушково, а Рыжиков – интернат в Сестрорецке. Далековато для возникновения детской дружбы.
* * *Вечный женский вопрос «что надеть?» перед Екатериной Абрамовой никогда не стоял. Она была женщиной практичной и не создавала себе дополнительных проблем из-за собственного гардероба. Катя не имела привычки покупать вещи под влиянием сиюминутного желания, соблазнившись яркой расцветкой или новомодным фасоном. Прежде всего, она думала, с чем будет их носить и куда в них пойдет. Она считала немаловажным и то, чтобы одежда и обувь были хорошего качества и выполнены из натуральных материалов, ну и красивыми, разумеется, тоже. Фигура ей позволяла носить любые фасоны, поэтому вопрос: идет – не идет, перед нею не возникал. Катерина предпочитала обходиться малым количеством одежды, но чтобы каждая из ее вещей была восхитительной. На одежду, продающуюся на вещевых рынках, она даже не смотрела. Если бы кто-нибудь по какому-то недоразумению вздумал подарить ей что-нибудь из рыночного ассортимента, она ни за что такое на себя не надела бы. Ширпотреба торговых центров Катя тоже не признавала – это одежда для студентов, а она уже вышла из студенческого возраста. Она давно не подросток, на котором вещи горят, и их ей нужно не так уж много, но к тридцати годам можно и нужно обзавестись приличным гардеробом. К тому же бедная юность научила ее бережливости. «Мы не так богаты, чтобы покупать дешевые вещи» – эту пословицу Кате пришлось прочувствовать на собственной шкуре, когда однажды она, будучи студенткой, поскупилась потратиться на зимние сапоги из натуральной кожи, купила вещь подешевле – из кожзаменителя. Обновка быстро пришла в негодность – оборвались петли под шнурками, облупилась краска на голенищах, обнажив неприглядные тряпичные «внутренности». В палатке, где она их купила по бросовой цене, товар обратно не взяли. «Чего же вы ожидали, девушка? Это кожзаменитель и текстиль. Поэтому и цена такая», – объяснила ей расторопная продавщица. Продавщице было жаль не по сезону одетую в тоненькую курточку девушку, но платить за товар из своего кармана она тоже не хотела. Так Катя и осталась практически без зимней обуви в тот сезон, потому что на вторые сапоги денег у нее не было.
Был еще один случай, в ту же студенческую пору, когда Катя не удержалась и купила себе топ на лето. Васильково-синий, как ее глаза. Уж больно он был красивым, хоть и из синтетики и на ощупь, как клеенка. Она носила его до первой стирки. После нее он стал абсолютно бесформенным и уже не васильковым, а каким-то мутно-сиреневым. Пришлось отправить топ в мусорное ведро, потому что он не годился даже на тряпки. Было очень жалко! Нет, не самого топа и даже не потраченных на него денег, которые она выкроила из своего мизерного бюджета. Кате было жаль себя – за то, что она не может себе позволить купить даже вот такой, до смешного дешевый топ. И она пообещала себе, что, окончив институт, она все сделает для того, чтобы иметь возможность покупать любую одежду. Покупать не потому, что ей нечего надеть, а потому, что одежда ей понравилась.
Сейчас она впервые всерьез задумалась, что же ей надеть: облегающее красное платье; платье из крепдешина с «танцующей» при ходьбе юбкой; молочно-белое, с высокой талией, атласное платье или же лаконичное, из черного бархата?
Надо выбрать что-нибудь элегантное и торжественное, такое, что подчеркнет ее красоту и индивидуальность. Катя мечтательно закрыла глаза и представила себя на сцене, освещенной софитами. Под звуки вальса она выходит в огромный зал, вместе с другими участницами конкурса фланирует, демонстрируя всем свой наряд и походку, как их учили на репетиции. Она должна, просто обязана победить, а для этого важно выбрать подходящий наряд. Перед ней на вешалках висело множество красивых вечерних туалетов. Тут же лежали различные аксессуары, на любой вкус: пояса, диадемы, ридикюли, легкие, как пух, шарфики и палантины, перчатки – все, чтобы выглядеть королевой. И все это принадлежало ей, Катерине Абрамовой, владелице салона вечерних и свадебных платьев «Аврора».
Катя наконец решила, что она наденет на финальное выступление. Она вспомнила о чудесном сером платье, которое недавно заказала в одном итальянском каталоге, оно должно было скоро поступить в ее салон. Благородный светло-серый цвет беспроигрышно смотрится в любой ситуации. Нежный шелк, собранный на талии широким поясом, декорированным камнями, струился до пола. Облегающий покрой подчеркивал фигуру, придавая ее облику чарующую женственность. Под платье у нее нашлись подходящие туфли из серебристого атласа. Туфли были модными, с открытым носком и на высоченном каблуке. Это обстоятельство Катерину не смутило – на каблуках она ходила великолепно, хоть и надевала их редко, только по случаю, предпочитая удобную обувь на плоской подошве, ну а педикюр у нее всегда был отличным, вне зависимости от времени года и обстоятельств.
* * *«Ну, зачем, зачем он это сделал? – думала Вика. – Ведь хотел как лучше – и чуть в гроб не загнал собственную бабушку! Все мужики такие – поступают, как им велит их тупая мужская логика. Хоть бы иногда головой своей думал!»
После того, как она нашла в кармане Феликса квитанцию из ювелирной мастерской, ей все стало ясно. Феликс хотел сделать для бабушки сюрприз и, не сказав ей ни слова, отнес ее брошь в мастерскую, чтобы восстановить отломанный осколок. Вике было жалко его бабушку – она так переживает, мучается, и внуку ничего о пропаже не сказала, чтобы не расстраивать его. Еще и в милицию пойдет с заявлением и будет ходить, обивать пороги, а ее брошь искать никто не станет. «Надо сейчас же поговорить с Феликсом! Сказать, чтобы он успокоил бабушку», – осенило Вику. Под влиянием этого импульса она схватила мобильный и нетерпеливо стала нажимать на кнопки, но вдруг остановилась, вспомнив, что его телефон в пиджаке.
Пойти и самой все рассказать Амалии Бенедиктовне Вика сочла неправильным – все-таки это их семейное дело, а она пока что не член семьи, и, раз всю эту кашу заварил Феликс, ему и расхлебывать ее. Да и потом, может, она ошибается, и эта квитанция никакого отношения к пропавшей броши не имеет.
Сидеть и наблюдать, как помирает от инфаркта бедная старушка, Вика не могла, ее душа жаждала деятельности. Она набрала номер старосты. В отличие от Феликса Слава взял трубку сразу, не дав ей издать ни единого гудка.
– Привет! Это Вика. Ты сейчас на работе? Я хочу к тебе приехать. Можно?
Бывший староста не возражал, и уже через сорок минут Вика сидела в его уютной приемной. Перед ней стояла миниатюрная чашечка кофе, любезно предложенная девушкой с ресепшен, и каталоги с фотографиями ювелирных изделий. Сам Слава вышел к ней спустя десять минут. На нем был красивый передник с фирменным логотипом и специальные очки с увеличительными стеклами, поднятые на лоб.
– Извини, что заставил тебя ждать, работа, – улыбнулся он и присел рядом с ней на мягкий диван со стильной обивкой горчичного цвета.
Снова появилась девушка с ресепшен, чтобы предложить кофе мастеру.
