Мария Жукова-Гладкова - Фаберже для русской красавицы
– Она на заседании. Вы по личному вопросу?
– Я только что из больницы, где лежит ее дочь. Как и когда я могу увидеть Ольгу Сергеевну? Она еще ничего не знает.
Охранник задумался, потом, судя по звуку, снял трубку с телефонного аппарата (я не видела, что у него на столе, – все закрывала стойка) и попросил кого-то спуститься на вахту.
Минуты через три появился мужчина лет пятидесяти, с брюшком, лысинкой, хомячиными щечками и носом пуговкой, в китайском джинсовом костюме. Чем-то он мне напомнил вороватого завмага советских времен. Но рта он раскрыть не успел. За его спиной нарисовался еще один мужчина – лет тридцати пяти, коротко стриженный, с хорошей фигурой и орлиным взором. У этого вроде бы была военная выправка. Одет тоже в джинсы, явно шитые не в окрестностях Пекина и не на Малой Арнаутской, и в свитер домашней вязки.
– Что желает дама? – спросил более молодой по возрасту мужчина, оценивающе меня оглядывая.
– Ольгу Сергеевну Романову, – отчеканил один из охранников.
– Так, дамочка, а по какому вопросу? – застрекотал «завмаг». – Знаете, у нас теперь строго. Мы незнакомых людей не пускаем. Слышали, наверное, про то, что у нас случилось?
Я кивнула.
«Завмаг» продолжал стрекотать про меры безопасности, а стильный мужик меня внимательно рассматривал. В это время по лестнице спустился третий – худой, высокий, напоминающий жердь тип с лошадиным лицом. Он оказался иностранцем, неплохо говорившим по-русски. Одет был в черный костюм с галстуком.
– Здравствуйте, – очень четко произнес третий появившийся член Общества. Или не член? – Вы тоже из потомков царской семьи Романовых?
– Нет, я не из потомков и не имею к ним никакого отношения. Могу ли я все-таки увидеть Ольгу Сергеевну?
– А почему у вас даму держат у входа и не приглашают войти? – спросил иностранец, приблизился ко мне и протянул руку. – Блэк. Джеймс Блэк.
«А он случайно не какой-нибудь агент ноль-ноль-восемь?» – подумала я. А то в одном известном фильме некто Бонд представлялся очень похоже. Мы с Джеймсом пожали друг другу руки, и он заговорщическим шепотом добавил:
– Тайнас агентас, – и подмигнул мне.
Я прыснула.
Затем ко мне подскочил стильный мужик с военной выправкой и представился Андреем Головановым, «завмагу» ничего не оставалось, как тоже назваться. Звали его Василий Рашидович Онищенко-Нигматуллин. Видимо, я не первая удивилась странному сочетанию, и это отразилось на моем лице. «Завмаг» быстро пояснил, что у него папа – татарин, а мама – украинка, жил он с мамой, но папа его признал в шестнадцать лет, как раз перед получением паспорта, и сын стал носить двойную фамилию. Андрей, видимо, знакомый с «завмагом» не первый день, быстро его перебил, наверное, знал, что поток его речей может быть неиссякаемым, если вовремя не вставить пробку.
– Давайте мы вам покажем наш особнячок, – предложил Андрей. – Пока смотрим, члены закончат заседание.
– Да, особняк очень интересный, – кивнул Джеймс Блэк. – Вы еще тут не были?
Я покачала головой. «Завмаг» мгновение смотрел на нас, потом развернулся и побежал вверх по лестнице. Работа его коротеньких ножек чем-то напомнила мне швейную машинку. Она точно так же строчит. Глядя, как он исчезает из виду, я думала, что у Романовых в роду вроде бы не было ни татар, ни украинцев. Или я что-то путаю?
– А вы не члены Общества? – поинтересовалась я у Андрея и Джеймса.
– Члены, – ответил Андрей. – Я – российского, а Джеймс – английского. Мы регулярно ездим друг к другу с визитами.
– И кем вы приходитесь покойному царю?
– Понимаете, леди, нам будет сложно объяснить наше родство, не имея под рукой генеалогического древа, – заговорил англичанин. – Как-нибудь сядем с вами за стол, и мы с Андреем нарисуем для вас ветви, символизирующие наши с ним семьи. Мы с Андреем, как мы посчитали, являемся семиюродными братьями. Конечно, мы не можем претендовать на российский престол, но все-таки приятно осознавать себя частью царской династии.
Ни Джеймс, ни Андрей, по крайней мере на первый взгляд, не производили впечатления сумасшедших.
– А выставку можно посмотреть или она уже закрыта для посетителей?
– Несколько залов можно, остальные закрыты, – ответил Андрей. – Залы с наиболее ценными экспонатами на сигнализации. Хотя самое ценное пропало, как вы, вероятно, знаете.
– Но и сам особняк интересен. Это великолепный образец архитектуры восемнадцатого века. Когда я приезжал в первый раз, сделал очень много фотографий, – рассказывал Джеймс. – Моя матушка и тетушки сразу же загорелись желанием приехать в Россию и посмотреть архитектуру Петербурга. Они не ожидали, что тут может быть такая красота.
– Неужели они никогда не видели никаких альбомов или телепередач, где показывают Петербург? – поразилась я.
– Они считали это рекламной съемкой и были уверены, что большевики все разрушили. Наша семья всегда переживала беды России как свои собственные, и у нас есть традиция обучать детей русскому языку, за что я очень благодарен своим родителям.
– А кто из ваших предков жил в России?
– Прадед, – отчеканил англичанин. – Он успел покинуть Россию до революции и вывезти часть богатств нашей семьи. Его первая жена умерла, и он женился на англичанке. Остались дети как от первой жены – моей прабабки, – так и от второй. Но все учили русский язык. Правда, я первый, кто решился приехать в Россию. У нас о вашей стране рассказывали всякие небылицы. То есть это я теперь так считаю. Но я сам видел по телевизору, как в Петербурге по Дворцовой площади гуляет медведь!
– Андрей, а вы Джеймса туда не водили? – посмотрела я на русского потомка царской семьи. – Правда, когда я была там в последний раз, медведь не гулял, а попрошайничал с маленьким бочоночком с надписью «На мед». Вероятно, английские журналисты неправильно поняли, с какой целью медведь оказался на Дворцовой.
– Или в советские времена перевернули все вверх ногами. Хотя, вообще-то, тогда медведи у нас не попрошайничали.
– А по-моему, устраивались выступления артистов, в частности с медведями.
– Не на Дворцовой. Там уже в новые времена стали концерты устраивать, а в советские были только демонстрации. Хотя с медведями выступали в парках…
– Возможно, я видел по телевизору медведя, разгуливающего по парку среди людей… – задумчиво произнес Джеймс. – Но давайте не будем о прошлом.
– Нам и так хватает споров о том, кто состоит в более близком родстве с последним российским императором, – хмыкнул Андрей. – Кстати, а почему мы никогда не видели на заседаниях дочь Ольги Сергеевны? Молодая девушка очень приятно разбавила бы наше Общество.
– Насколько мне известно, Соня не претендует ни на престол, ни на наследство.
– Разумно, – кивнул Джеймс. – А не могли бы вы нас представить друг другу? Я давно мечтал познакомиться с русской девушкой из древнего рода, желательно царского. А у нее коса, как у вас?
– Нет. Но она очень симпатичная.
– А почему вы закалываете косу?
– Так удобнее.
– Не смущай даму, Джеймс! В современном пятимиллионном городе сложно ходить с косой и распущенными длинными волосами. Вот в те времена, когда твой прадед свою сиятельную задницу из нашего города уносил…
– Не надо про моего прадеда.
– Тогда объясняй Наташе ваши традиции.
– Понимаете, Наташа, я в очень сложной ситуации. У нашей семьи есть критерии подбора невест для молодых людей. Она должна быть титулованной…
– Никаких документов, подтверждающих титул, у Сони нет, – заявила я, представив, что скажет чопорная англичанка, мама Джеймса, и его тетушки, если узнают, что его потенциальная жена обнаженной плясала у шеста в ночном клубе, а ее маме и отчиму в сумасшедшем доме проставляют прогулы.
– Я знаю, что в вашей стране документы – не проблема, – заметил Джеймс с английской невозмутимостью. Они с Андреем обменялись многозначительными взглядами.
Я кашлянула.
– Не подумайте ничего плохого, Наташа, – продолжал Блэк.
– Это в нем говорит русская кровь, – хмыкнул Андрей.
– Да, в нашем роду оказалось немало авантюристов, – с мечтательностью в голосе сказал Джеймс. – Мои родственники и пиратские клады на островах Карибского моря искали, и следы инопланетян, и на снежного человека охотились. Мама всегда говорила, что это русская кровь… Все верно. Но тем не менее, несмотря на все похождения, наши мужчины всегда женились на титулованных особах. Для моих родственников будет достаточно, если девушка окажется потомком русской императорской семьи, пусть и происходит от отпрыска, появившегося на свет незаконнорожденным. Я уже тут присмотрелся ко всем, к кому было только можно…
– А вы хотите обязательно русскую? – уточнила я.
– Да, мне нравятся русские женщины и не нравятся англичанки. А мне пора жениться. Мне уже тридцать шесть лет, и мама хочет увидеть наследников.
