Буало-Нарсежак - Волчицы
— Да, я просто счастлива! — сказала Жулия, краснея. — Он, конечно, похудел, но, в общем-то, почти не изменился.
Началась игра в прятки. Из осторожности я молча ел, предоставляя вести разговор Жулии. Элен, как всегда, держалась сдержанно, в то время как ее сестра, наоборот, ничуть не скрывая своего любопытства, засыпала свою собеседницу вопросами. С присущей ей интуицией она не могла не заметить в поведении Жулии что-то неестественное.
— А вы, наверное, уже думали, что ваш брат погиб, да?
— Что еще мне оставалось думать? Сперва я получила о нем известие от одного приятеля, которого из-за какой-то неизлечимой болезни отправили обратно во Францию. Он рассказал мне, что Бернара перевели в другой лагерь, в Померанию. Но с тех пор я не получала никаких известий, потеряла всякую надежду увидеть его живым.
— И тут вы вдруг случайно узнаете…
— Да, совершенно случайно захожу в мэрию за талоном на бензин, и…
— А у вас есть машина?
— Да, видавший виды «рено», но ведь когда занимаешься торговлей…
— Вы занимаетесь торговлей? Бернар ничего не говорил нам об этом…
— А он ничего и не знал. Я ведь всего два года назад приобрела захудалую лавчонку.
Услышав такое, я уже не осмеливался смотреть на Элен. Допрос тем временем продолжался. Да, это был самый что ни на есть настоящий допрос. Время от времени Аньес обращала на меня затуманенный взгляд, словно желая приобщить к беседе. Однако я раскрывал рот лишь в случае крайней необходимости, когда Жулия заводила разговор о ком-то из Сен-Флу, кого я не мог знать. Я уже видел, что Жулия вовсе не намерена разоблачать меня, и все же сидел как на иголках. Мне даже показалось, что она неоднократно приходила ко мне на помощь, будто была моей союзницей. Жулия — моя союзница?! С того момента, как эта мысль пришла мне в голову, она неотступно преследовала меня. Ситуация становилась более чем абсурдной. Эта женщина прекрасно знала, что я выдаю себя за другого. Вместо того чтобы спросить у меня, где же сам Бернар, Жулия, не договариваясь со мной, решила и далее обманывать Аньес и Элен. Чего же она ожидала от меня?
— Бернар! Ты слышишь?
— Извините… Что?..
— Я говорила Элен, что с продуктами в Сен-Флу трудновато и город перенаселен…
Боже мой, она уже начала называть их просто по имени! Вот-вот она начнет им тыкать!
— Будет лучше, если ты как можно дольше пробудешь в Лионе.
— Я и не собираюсь возвращаться в Сен-Флу! — воскликнул я.
— Разве у вас нет желания вновь встретиться с друзьями? — спросила Аньес.
— У меня их было не так уж и много. А сейчас, скорее всего, они все в плену. Да и вообще, я не хочу возвращаться в Овернь. Торговля лесом шла плохо еще до войны, а теперь, при конкуренции со стороны Скандинавских стран, вероятно, вовсе сойдет на нет.
— И вы намерены продать свой завод? — спросила Элен.
— Разумеется.
Я не спускал с Жулии глаз. Я ждал, что уж на этот раз она выразит свое несогласие. Ведь, в самом деле, не может же она допустить, чтобы я взял и попросту ограбил ее брата!
— Ты принял совершенно правильное решение, — неожиданно признала она. — А то, знаешь, Шезлад… ну, этот — Посту… Он едва справляется с заводом. Кроме того, у него реквизировали лучшие грузовики… Не хватает рабочих рук…
Своими бесконечными уточнениями и цифрами Жулия явно пробуждала интерес Элен. В Жулии чувствовалась практическая жилка, немалые способности и деловая хватка. Когда речь заходила о купле-продаже, ее некрасивое, землистого цвета лицо начинало сиять от удовольствия. Аньес же внимательно рассматривала бородавку у ее уха… Кто знает, быть может, рядом с лицом Жулии она видела лицо погибшего Бернара? Не удивило ли ее поразительное сходство моего друга Жервэ с моей сестрой Жулией? Скрытая, но очевидная разгадка находилась именно здесь, как на тех картинках, где предлагалось найти изображение среди хитросплетения линий. Где полицейский? Где фермер? Где Бернар?.. Аньес положила себе варенья. Она, по-видимому, еще не узнала Бернара. Пока не узнала.
Кофе мы перешли пить в гостиную.
— Элен, а сколько стоит сейчас такой кофе? — спросила Жулия.
— Спросите об этом лучше мою сестру, — сухо ответила Элен.
— Это подарок, — объяснила Аньес.
Обстановка стала накаляться. Однако Жулия, по-видимому что-то заподозрив, прекратила свои расспросы. В ней как-то странно сочетались поразительная чуткость и полнейшее отсутствие такта.
— Отличный кофе, — лишь заметила она вскользь.
Держалась она абсолютно спокойно и уверенно, полагая, очевидно, что Бернар жив, а я нахожусь здесь, видимо, по его поручению. Я заметил ее жадный взор, который она, хотя и украдкой, бросала на мебель, картины, рояль. Я же в это время мучительно думал: какие бы безобидные вопросы задать ей, чтобы утвердиться в своей роли?..
— Мы приготовили вам комнату, — сказала Аньес. — Здесь вы будете чувствовать себя намного удобнее, чем в гостинице.
Сначала протесты, потом благодарности и, наконец, еще один трудный момент остался позади.
— Бернар, — попросила меня Элен, — будьте так добры, сходите в гостиницу за вещами Жулии.
Так! Теперь меня хотят удалить! Я чувствовал себя так словно с меня заживо сдирают кожу. Мне всюду мерещились ловушки, и поэтому вовсе не хотелось давать этим женщинам возможность общаться в мое отсутствие. Быть может, Жулия только и ждет такого момента, чтобы рассказать Элен, кто я есть на самом деле…
— Не стоит откладывать на потом, лучше идите прямо сейчас.
— Да, уже бегу!
И я действительно побежал, не переставая лихорадочно размышлять: зачем Жулии может понадобиться разоблачить меня перед Элен. Теперь ей абсолютно невыгодно предавать меня… Но кто может знать, что у нее на уме.
Я спешил, чемодан Жулии бил меня по ногам, и я несколько раз останавливался, чтобы перевести дух и дать отдых дрожащим ногам. Силы мои еще не восстановились: я был совершенно не в состоянии выдержать длительную физическую нагрузку. О! Им, наверное, будет вовсе не трудно одолеть меня, если они захотят предпринять против меня какие-то действия. Бросив чемодан в прихожей, я пытался определить, где они сейчас находятся. Несмотря на холодную погоду, я был весь в поту. Из кухни доносился звон посуды, и я пошел туда. Все три деловито мыли посуду и, казалось, прекрасно находили общий язык.
— Не стой здесь, Бернар, ты нам мешаешь! — крикнула мне Жулия. — Куда положить деревянную ложку, Элен?
— В ящик буфета.
Наша совместная жизнь потихоньку налаживалась. За весь день мне ни разу так и не удалось остаться с Жулией наедине, и вскоре я заметил, что она намеренно избегает оставаться со мной тет-а-тет. Ей постоянно удавалось задержать в комнате то Элен, то Аньес, и я был невольно восхищен ее даром находить тысячи тем для разговоров. Со страстностью женщины, лишенной развлечений, она бесцеремонно вмешивалась в жизнь обеих сестер, вынюхивала запретные темы; всегда настороже, враждебно настроенная в глубине души, но внешне само дружелюбие, она вертелась вокруг да около. Инстинктивно она во всем соглашалась с Элен. К Аньес же относилась с едва заметной снисходительностью, на что та, любезная, но настороженная, отвечала улыбкой, ничем не выдавая своих мыслей.
Было решено, что Жулия останется у нас на пять дней. Хватит ли на это время у меня сил и изворотливости, чтобы обходить все острые углы? Я был уверен, что нет. Я ни за что не соглашусь отпустить Жулию, не переговорив с ней. Ее совершенно необъяснимое молчание вызывало во мне лишь неистребимое чувство беспокойства. Как же мне поговорить с ней наедине? А что, если просто зайти к ней в комнату?.. Нет, это, пожалуй, было бы глупо с моей стороны: я рискую вызвать взрыв, которого сам же опасаюсь…
В эту ночь я совсем не спал, как, впрочем, и Жулия, которая занимала соседнюю комнату: всю ночь я отчетливо слышал скрип ее кровати. Но, кроме этого, я еще слышал скрип половиц в коридоре. Кто-то подслушивал — Аньес или Элен.
На следующее утро я застал обеих сестер беседующими в столовой. Увидев меня, они замолчали, а Аньес сразу же удалилась.
— Бернар, — зашептала Элен. — Я добилась от Аньес, чтобы в течение этих пяти дней она никого не принимала. Надеюсь, вы ничего не говорили Жулии?
— Нет, ничего.
— Спасибо. Вы поступили правильно… Хотя мне кажется, вы не слишком любезны со своей сестрой.
— К сожалению, я вижу ее такой, какова она есть.
— Да, конечно, если б вам пришлось жить с ней под одной крышей!.. А то ведь всего пять дней, потерпите… Ну, Бернар! Сделайте над собой небольшое усилие. Вы все время какой-то грустный, озабоченный, нервный.
— Простите, но ведь вы знаете, как много мне пришлось пережить… Я все еще не в силах забыть о своем пребывании в плену. Вот и все.
— Это правда? Вас действительно тяготит только это? Может быть, существуют и другие причины?
