Георгий Лосьев - Вексельное право
– Молчать! Слышите: прекратить истерику!
Такие окрики на нервных людей в патетические мгновенья действуют двояко: или слезы переходят в ярость (но это редко), или истерика прекращается…
Было очевидно, что она не в состоянии писать, и еще в комнату заглянули хозяева: это совсем не входило в мои расчеты!
– Извольте завтра в полдень явиться в город – Угрозыск, комната восемь, и принести все документы и письма, все, что у вас есть по делу Андреева. Слышите – я верю вам и поэтому делать обыск в городской квартире не буду. Не стану позорить вас перед соседями… Вот вам расписка на бумажник отца. Вот повестки – вам и отцу.
Она ответила тихо:
– Спасибо… Все будет, как вы скажете.
Я вывел велосипед со двора…
В городе вспомнил, что в бумажнике, лежавшем теперь в моем портфеле, есть любопытный для советского служащего документ:
«Предъявитель сего Кружилин Е. А. является членом «Общества Взаимного кредита» и юрисконсультом такового, что подписом и приложением печати Кредитного товарищества удостоверяется».
Да, еще и эта новость! Что ж, заедем…
Повернул руль.
Сейчас в этом доме на углу проспекта и улицы, носящей имя великого писателя, – «Гастроном».
Тогда сидели и щелками костяшками счетов и вертели ручки арифмометров благообразные старички, некоторые в мундирных сюртуках, оставшихся от империи…
Над фасадом дома была вывеска: «Общество Взаимного кредита».
Полукооперативный, получастный банк.
Главбух встретил меня как родного: дал как-то старичку заработать на одной сложной экспертизе бухгалтерской.
– А-а! Сколько лет, сколько зим!.. Садитесь, садитесь, пожалуйста… Курьер – чаю!.. Что прикажете: ромца или коньячку?
В частных предприятиях – свои порядки…
– Кружилин? Да, Евгений Александрович, «Евгеша» – его так многие зовут – служил у нас, но потом расстались: очень уж любил бронзовые векселя и дважды пытался учесть, да я не проглядел…
– Выгнали?..
– Да, как вам сказать?.. У нас ведь нет в обращении такой грубой терминологии, как в вашем государственном банке… Всегда надо помнить, что человек – сегодня не подходит, а завтра может оказаться пользительным. Просто – расстались по-хорошему…
– Что такое «бронзовый вексель»?
– А-а… Это такая штука, вот, глядите сюда, – старичок достал из ящика стола заполненный вексель, – взгляните на этот, с позволения сказать, документик: «Лихачев Михаил Никитич повинен уплатить по сему векселю Смирнову Павлу Николаевичу или его приказу триста рублей в сроки по указанию заимодавца»… Видите? А знаете, кто такой этот Лихачев? То-то и есть: мелкий служащий в кооперации, получает тридцать целковых в месяц, обременен семьей и никакой собственности, кроме пары потертых штанов. Под такое «обеспечение» мы вексель принять к учету или акцептовать не можем, конечно!..
– Что же, Кружилин – ростовщичал?
– А уж это бог его знает! – благодушно рассмеялся главный бухгалтер кредитного. – Икс выдавал Игреку, тот акцептовал векселек у Зэта, а очутился документ у Евгения Александровича! Вот и делайте какие хотите выводы. Но смею повторить: все векселя у него были – «бронзовые»… Чем еще могу служить?..
– Спасибо. Всего хорошего.
– Взаимно… Что же, арестуете Евгения Александровича?
– Помилуйте, за что?
– Да, знаете, двадцатый годок на нас такого страха нагнал, что до сих пор невесть что мерещится… – Тут старый главбух подмигнул мне. – Заходите, если вам лично понадобится ссуда, под векселек – милости просим. В разумных пределах, разумеется, ну, скажем, рублей двести…
– Так ведь и мой вексель будет – бронзовый?
– Не скажите… У вас служебное положение… особенное.
– Значит – под служебное положение?
– А как же? Те же денежки. Заметьте: о-со-б-е-н-н-о-е служебное положение – всегда и ныне, и присно, и во веки веков, если не дурак – доходное дело… Заходите; коли что – спротежируем.
– А после – опротестуете вексель?
– Ну, что вы!.. Умные люди всегда найдут выход из самого безвыходного положения!..
– Еще раз: всего хорошего!..
– Взаимно…
Кружилин с Софьей явились аккуратно в назначенное время. Он, как всегда, по-молодому, высокий, стройный, подтянутый, радушный, но без тени фамильярности.
На левом рукаве – повязка: черный траурный креп.
И Софья – в глубоком трауре, даже с вуалью, которые нэп возродил к жизни.
– Здравствуйте… мы ведь немного знакомы. Помните?
– Помню, помню. Садитесь, Евгений Александрович. А вас, Софья Евгеньевна, прошу подождать на диванчике в коридоре… Письма принесли?
– Да… – сказала и держит пачку писем, прижимая к груди, как сокровище. – Вы ведь отдадите мне их обратно?
– Вполне возможно…
Кружилин вмешался:
– Не нервничай, Сонечка, возьми себя в руки. Ничего уже не поправишь. – И мне: – Мы сейчас прямо с кладбища…
– Нашли?..
– Да, сторож указал… Как все это ужасно!.. Я так любил покойного… А Софья – если бы сейчас были монастыри – как в омут головой кинулась бы… Иди, иди, Сонечка, походи часок.
Он брал на себя «руководство» служебной встречей.
– Итак, приступим, товарищ Кружилин. – Я раскрыл дело, когда Софья вышла. – Для начала следующий вопрос: может быть, вам известно – откуда у Андреева было вот это ружье? – я кивнул на смежный столик, где лежала «кочерга, осыпанная бриллиантами».
– «Голланд»-то?.. Он что же – из него?.. Как ужасно!..
– Да, из него.
– «Голланд» – мой подарок Володе в день помолвки…
– Так, отлично. Значит, ружье номер 453 – ваше? Откуда оно у вас?
– Мне продал инженер Туренко. Знаете его? Вот-вот, он самый.
– Когда?
– В колчаковщину… Точнее – в тысяча девятьсот девятнадцатом. А он что, отнекивается? Вы же были у него?
– Был. Туренко утверждает, что продал вам это ружье в прошлом году. За полсотни рублей. Врет?
– Безусловно!
– А какая ему цель врать?
– Просто: о самоубийстве Андреева уже ходит по городу много слухов. Кому охота служить мишенью для сплетников?
– А-а!.. Что ж – возможно, возможно. И еще сведущие лица утверждают, что «Голланд» – не «Голланд», а тулка, и что это не гладкостволка от рождения, а сверленый штуцер. Ну, как?..
– «Сведущие лица»! Пьяница, выживший из ума, Русанец, и лесник Потапов!.. Нашли авторитетов!..
– А все же?
– Говорю вам: чушь, ересь!.. У «Голланда» великолепный бой! Бесподобный бой, только ружье старинное, под черный порох, и требует применения концентраторов: ведь мастер Голланд сделал эту двустволку задолго до бездымного пороха.
Я опять сказал:
– Возможно, возможно, – и всматривался в его глаза, показавшиеся мне теперь рысьими.
А Кружилин наглел с каждой минутой.
– Не «возможно, возможно», милейший мой, а так точно!.. Если бы я не был стар и Володя Андреев не был моим зятем, я бы не расстался с этим сокровищем! Я бы в гроб с собой его унес, пусть черви источили бы его, как скоро источат меня самого!..
Мы помолчали.
Я соображал: значит, уже побывал и у Туренки, да там не сговорились, и у Русанца побывал. И Потапов оказался честным малым.
Итак – один на трех! Мужественный старец!..
Он становился наглее, я – злее: для меня уже было совсем ясно, что охотовед Кружилин, милый и добрый Евгений Александрович – прохвост!.. Я сказал ласково-ласково:
– Мы решили отправить этот… эту тулку на экспертизу, на Тульский оружейный завод.
Кружилин рассмеялся:
– А что вам даст такая экспертиза? Ну, предположим, что я ошибся при покупке ружья, еще во времена колчаковщины. Спешка, знаете ли: снабжение партизан – дел, пахнувшее тогда виселицей… Учтите: снабжение партизан. Что меняет экспертиза?
– Вот что, дорогой Евгений Александрович… Помните кремневый пистолет, принадлежавший «порутчику Лермонтову» без твердого знака?.. «Кинжал Шамиля», припоминаете? И еще: нож, «изготовленный Артари Коломбо»? И вот эта старинная пороховница с автоматической меркой – я изъял ее из комиссионного магазина. Сдана – Кружилиным. На медяшке вырезано: «1823 год. Некрасов»… Этакая многозначительная игривость мысли у покупателя: «Неужели сам поэт? А может – его отец? Беру. Заверните»… У меня порядочно накопилось… И все – по новой орфографии. Без твердого знака.
Он рассмеялся. Своей прежней, добродушно-милой улыбкой… Мне сразу так и вспомнилось: «Спасибо, спасибо, роднуля, за приглашение: но – не могу, решительно- не могу… Хлеб насущный добывать надо».
Но глаза – бирюзовые глазки Софьи Кружилиной- еще больше позеленели: совсем стали кошачьими.
– Ну-те-с? Что еще скажете, милейший инспектор?
Я открыл Уголовный кодекс на статье о мошенничестве.
