Марина Серова - Выбор Клеопатры
— В последнее время я стала осознавать, что с головой окунаюсь в один порок. Вы говорили о нем сегодня — это богатство… Я испытываю безудержную страсть к деньгам. — Почувствовав, что начинаю повторяться, я вдруг неожиданно для самой себя выдала: — Мне все равно, каким способом их зарабатывать — телом, обманом, сделкой с совестью, главное, не средство, а цель…
— Браво! — раздалось где-то позади меня. Я оглянулась, но лицо мужчины, что произнес эти слова, не увидела. Он стоял в полной темноте. — Иванова, я никогда не думал, что услышу от тебя такое признание. Но не скрою, всегда мечтал об этом. Ты признаешься в том, что ради денег готова пойти на сделку с совестью! Браво!
Мужчина энергично захлопал в ладоши, после чего в кабинете воцарилась полная тишина. Впрочем, в моих ушах продолжал звучать голос, который показался мне знакомым. Но я никак не могла вспомнить, кому он принадлежал.
— А вы, собственно, кто? — спросила я, справляясь с волнением. — И почему не хотите выйти на свет?
— Выйду. Куда я денусь? Это ведь мой кабинет. Николай, спасибо за помощь, теперь мы уж сами как-нибудь здесь разберемся в том, что такое хорошо и что такое плохо. Володя Маяковский не все нюансы этой проблемы разобрал в своих детских стишках. Как выяснилось, у каждого свои взгляды на такие вещи.
Проповедник безропотно уступил место хозяину кабинета и удалился. А я наконец увидела лицо человека, который знал мою фамилию. Моя легенда вполне могла быть основана на чем-то другом, и тогда про сделку с совестью не было бы сказано ни слова.
Я узнала этого человека сразу. Начиная карьеру частного детектива, я разоблачила его преступные деяния, и сейчас ему полагалось отбывать срок в местах не столь отдаленных. А он почему-то находился здесь, напротив меня, и кажется, являлся председателем фонда «Крестоносцы». Я-то думала, что благодаря моим стараниям он надолго попал за решетку. Но не тут-то было! Товарищ сумел освободиться. Да уж, эпохальная встреча, ничего не скажешь…
— Узнала, по глазам вижу, что узнала, — язвительно заметил хозяин кабинета. В этот момент он был похож на птицу, которая после долгого ожидания подстерегла-таки свою добычу.
— У вас была другая фамилия…
— Была, но благодаря твоей наглой подставе я получил срок, пусть условный, но он погубил мою репутацию. Мне пришлось взять фамилию матери. Я стал Крестоносцевым. Иванова, а ты ведь меня подставила тогда, грубо подставила! — Лицо моего старого знакомого застыло, превратившись в угрожающую маску.
Я могла ожидать чего угодно, но только не того, что сейчас произошло. Хотя если учесть, что у меня уже более двухсот раскрытых дел, то вероятность повторной встречи с каким-нибудь «крестничком» не так уж мала.
Силин, именно такую фамилию носил прежде Борис Тимофеевич, имел все основания затаить на меня обиду. Мне действительно пришлось пустить в ход доказательства, добытые не совсем законным путем, но это не шло поперек моего личного кодекса. Иначе оградить общество от этого взяточника было невозможно.
— Мне кажется, что срок был реальным, а не условным, — заметила я.
— Мой адвокат подал кассацию. Дело было пересмотрено в областном суде, — не без злорадства поведал мне Борис Тимофеевич. — Ты правда не знала об этом?
— У меня нет времени интересоваться такими вещами, — небрежно бросила я, подумав не без огорчения о том, что закон очень милостив к тем, кто может нанять хорошего адвоката.
— А знаешь, Иванова, я даже рад тому, что в моей судьбе произошел такой крутой поворот. В следственном изоляторе я познакомился с Николаем, это святой человек…
— Да, и что же он там делал? Следственный изолятор не слишком подходящее место для святых. Может, он таковым вовсе и не является?
— Вот такой же любитель подстав, как ты, — Силин, забывший или не знавший никогда правил хорошего тона, ткнул в меня указательным пальцем, — пытался посадить его. Говорю для справки, Николая суд оправдал. Он — святой! И если ты теперь что-то замышляешь против него, то я удавлю тебя собственными руками.
— Замечательно! Вы, Борис Тимофеевич, — я, в отличие от своего собеседника, продолжала употреблять местоимение «вы», но не из-за чрезмерной вежливости, а для того, чтобы сохранить дистанцию, — так и напрашиваетесь на реальный срок и, кажется, благодаря мне все-таки его получите.
— Не дождешься! — Крестоносцев злорадно сунул мне под нос кукиш. — Хотя я подозреваю, что именно по мою душу ты сюда пришла. Я как увидел тебя на мониторе, сразу понял — Иванова здесь появилась не зря! Только не ври, что пришла на встречу с Николаем! Я видел, что ты его совсем не слушала, а хищным взглядом рыскала по залу… На кого ты в этот раз работаешь? А? Не слышу?
— Фамилии моих клиентов — информация конфиденциальная, — мило улыбаясь, сказала я.
— Я не позволю делать из меня дурака! Кто-то объявил мне войну, и ты на них работаешь. Иначе что тебе здесь делать?
— Войну? Вам? — усмехнулась я. — А может быть, это вы, Борис Тимофеевич, устроили крестовый поход на капитал?
— Значит, так, деятельность моего фонда абсолютно прозрачна. Мы помогаем больным людям, от которых отвернулось государство, а порой даже их родственники.
— А откуда, интересно, вы черпаете средства на эту благотворительность?
— Иванова, не надо этих гнусных намеков, не надо! У нас все совершенно законно. Но кому-то это очень не нравится. Кто, я хочу знать, кто тебя сюда подослал? Говори! — взъярился Крестоносцев и даже стукнул кулаком по столу.
— Я здесь несколько по другому поводу, и напрасно вы так кипятитесь.
— По другому поводу… неужели? Нет, здесь какая-то тройная игра. Я должен ее разгадать. В этот раз сделать из меня козла отпущения не удастся. Зачем ты пришла сюда? — Крестоносцев резко подался вперед и приблизился прямо к моему лицу. На меня резко пахнуло вискарем. Хоть бы жевательную резинку пожевал, что ли! — Ну-с, жду ответа!
Ситуация стала еще нелепей, чем в самом начале нашей встречи. Меня, оказывается, подозревали черт знает в чем! Хозяин кабинета на все сто процентов был уверен в том, что я работаю на очень нехороших людей, замысливших против Крестоносцева недоброе. Уж не убийство ли Шорникова он имел в виду? Я молчала, и Крестоносцев вдруг замахнулся на меня рукой, но что-то его остановило, возможно, мой прямой взгляд, в котором не было ни капли страха. Крестоносцев отпрянул назад и снова стал до пены у рта доказывать мне, что ныне он законопослушный гражданин, но имеет завистников, которые хотят засадить его за решетку. Самое комичное в этой ситуации было то, что я верила — лично он никого не убивал. Тот Силин, которого я знала прежде, был крупным специалистом по взяткам, «откатам» и экономическим преступлениям. Вот он денежки любил просто до умопомрачения, а теперь вдруг благотворителем заделался.
Битый час ушел на совершенно пустые разглагольствования, и когда мне все это надоело, я встала, чтобы уйти.
— Ты куда? Сядь! — скомандовал Крестоносцев. — Мы еще не договорили!
— Вы хотите сказать мне что-то новое?
— Да, я хочу сказать тебе. — Силин выпятил грудь и, ткнув в мою сторону пальцем, провозгласил: — Иванова, однажды ты испортила мою репутацию, а теперь именно ты должна помочь мне отыскать тех, кто вновь хочет опорочить мое честное имя. Так будет справедливо!
В этот момент он был очень похож на статую вождя революции, установленную на нашей центральной площади. Каждый раз, когда я проезжаю мимо, эта скульптура вызывает у меня улыбку. Вот и Борис Тимофеевич, как он ни пыжился, вызывал у меня улыбку, несмотря на то что его призыв не ласкал моего слуха. Я ничего не была ему должна!
Конечно, не должна, но сделай-ка лицо попроще. Из этой ситуации тоже можно извлечь выгоду. Выдержав паузу, к вящему удивлению председателя фонда, я сказала простую, но емкую фразу:
— Хорошо, я согласна.
— А что это ты так легко согласилась? — опешил от моих слов Крестоносцев и плюхнулся на стул. — Иванова, собралась снова морочить мне голову, да?
— Нет, просто люблю разные детективные заморочки, вот поэтому и согласилась.
— Заморочки она любит, — передернул председатель фонда.
— Значит, так, если хотите, чтобы я нашла людей, которые вас подставляют, тогда перестаньте отнимать у меня время, а лучше ответьте на мои вопросы.
— Какие еще вопросы?
— Кто, по вашему мнению, заинтересован в закрытии фонда?
— Иванова, ну это ты и сама прекрасно знаешь!
— Борис Тимофеевич, хватит тупить! — Теперь уже я ударила кулаком по столу. — Я пришла сюда, потому что расследую убийство Шорникова, а не потому, что хочу подставить вас. Мне даже в голову не могло прийти, что вы тот Силин, которого я когда-то знала… Понимаю, у вас есть все основания люто ненавидеть меня… Но может быть, заключим перемирие, чтобы найти того, кто хочет связать убийство Шорникова с деятельностью вашего фонда?
