Татьяна Рябинина - Бюро волшебных случайностей
- Я ее видела в коридоре, - закинула я еще одну удочку. – И засомневалась, стоит ли к ней идти. Какая-то она… странная.
- Не то слово! – затрясла своими подбородками Ирина. – Честно говоря, у нас ее не слишком любят. Хитрая слишком. Себе на уме. Один врач с ней поссорился, так она такие интриги плела. Подставила его в конце концов. Понимаете, - она нагнулась ко мне, обдав запахом приторных цветочных духов, и зашептала, словно кто-то мог подслушать, - у нас строго запрещено брать деньги напрямую, не через кассу. Но все равно все берут. В счет пишут какую-то ерундовую манипуляцию, копеечную, а основную сумму берут из рук в руки. Главное, чтобы не обнаружили недостачу или наоборот, сэкономленные материалы. Если поймают, то уволят. Вот Тамарка на Алексея и настучала. Сделали ему внеплановый учет, все и всплыло. По счетам расход должен быть один, а фактически – совсем другой. Либо продал, либо халтурил. И то и другое – просто журнал «Крокодил». Вот и вылетел мужик без выходного пособия. Жалко. Так что с ней связываться – себе дороже. А все сироту из себя корчит.
Подумав, я достала еще один чистый лист бумаги и записала на него две фамилии: Зеленовская и Котова.
9.
Всю ночь Михрютка не давал мне уснуть. Из кухни доносилось топотанье, шебуршанье, из крана текла вода, бренчала посуда. Хлопнула дверца холодильника.
Я наивно обрадовалась, что наконец-то мой жилец перестал на меня дуться и взялся за ум. Все это время, с тех пор, как я вернулась из своего суточного заключения, он где-то прятался и не показывался на глаза. Посуду, правда, мыл – это, можно сказать, была его арендная плата за проживание, тем более сама я посуду мыть страшно не люблю, - но мыл кое-как. И даже свои любимые ананасы не ел. Я и покупать перестала.
Прожив несколько дней у мамы, я немного успокоилась. Над ужасом наконец возобладала мысль: так тебе, Вова, и надо, сам виноват. Не буду уточнять, насколько это высоконравственная мысль – или наоборот. И так ясно. Но, во всяком случае, она позволила мне вернуться домой и не изводить себя кровавым видением. Нет, думать об этом я, разумеется, не перестала, но спала уже без снотворного.
Однако всю эту ночь я провертелась с боку на бок. Хотела даже выйти и посмотреть, что там за пир во время чумы, но вряд ли это дало бы какой-нибудь результат. Едва дождавшись утра, отправилась на кухню и ахнула. Одному Мамаю такое явно было бы не по зубам. Похоже, здесь прошли все татаро-монгольские завоеватели разом.
Все, что только можно было разбросать, было разбросано. Занавеска висела на двух крючках. Посуда по-прежнему громоздилась в раковине Монбланом, зато на полу разливалось море: вода тонкой струйкой текла на тарелки и водопадом переливалась через край раковины. Подойдя к открытому настежь холодильнику, я влезла босой ногой в месиво из разбитых яиц.
- Ёрш твою медь! – заорала я, хватаясь за дверцу холодильника, чтобы не упасть. – Ты чего, парень, совсем рехнулся? Что ты тут натворил?
- Захотел и натворил, - глухо донеслось откуда-то из-за буфета. – Не твое дело.
- Как это не мое дело?! Живешь тут, как червяк в яблоке, на всем готовом и еще выделываешься?
- Я тут жил до тебя. И буду жить, когда тебя посадят лет на десять. Я в тебе разочаровался.
- Что ты несешь, чертово отродье? – Много бы я дала, чтобы он выглянул и я смогла в него чем-нибудь запустить. – С какой такой радости меня посадят?
Михрютка хрюкнул и ничего не ответил.
Проклятье!
Засучив рукава халата, я схватилась за тряпку. Понадобилось не меньше часа, чтобы привести кухню в относительный порядок. И ведь не выгонишь же паразита! Пробовала уже.
В БВС я приехала в самом отвратительном настроении. Алена, которая обычно остро чувствовала мои перепады, не успела спрятаться и получила головомойку за то, что забыла купить кофе и не напомнила нерадивым клиентам о сроках оплаты.
Немного успокоившись и выпив чаю, я решила заняться Вовкиными женами. Для начала - Натальей Полосовой.
Наталья владела солидным фитнес-клубом с безупречной, на первый взгляд, репутацией. Это был свадебный подарок папы Гёрдера, пожилого германского бизнесмена. Жила семейка на два дома, то в Питере, то в Мюнхене. Но в последнее время Наталья предпочитала отправлять Гёрдера в Германию одного и жить в свое удовольствие. Ее дети, сын от военврача и дочь от Брянцева, учились в Мюнхене, так что удовольствию этому не мешало ничего, кроме наездов – в прямом и переносном смыслах - законного супруга.
Паше удалось выяснить, что клуб «Натали» давно заинтересовал правоохранительные органы. Вот уже полгода как порнорынок наводнили фильмы, снятые в совершенно нестандартной манере, которую эксперты определили как «элегантная мерзость». Все было действительно очень тонко, изысканно и при этом невероятно цинично. Ангельски красивые юноши, девушки, дети, собачки, завораживающая музыка, изысканные интерьеры – и самый разнузданный разврат, изобретательность которого заставляла смущенно хмыкать даже видавших виды экспертов.
Вот интерьеры-то и заинтересовали милицейские подразделения, которые борются с распространением порнопродукции. Кто-то вспомнил, что подобные небесно-голубые стены с рельефными птицами и золоченую лепнину видел в дорогом фитнес-клубе. Но когда в этот самый клуб наведались на предмет детального осмотра, оперов встретили свежеокрашенные зеленые стены и новенькие натяжные потолки. И, разумеется, никаких следов Голливуда. Поди докажи!
Я подумала, что раз такое дело, в милицейской базе данных должны быть хоть какие-нибудь сведения о Полосовой. Наш компьютерный гений Ваня Котик уже не раз эту самую базу «хакал», когда возникала такая необходимость. По его словам, сделать это – все равно что с моста пописать. С базой ФСБ гораздо сложнее, ее «держат» крепко, но он туда и не суется.
- Алена! – рявкнула я в селектор. – Вызвони мне Котика.
По штату у нас семь человек – чудовищно много. Но все нужны. Разве что я не очень, так не уволишь же себя. Паша пришел пятым, и я зареклась брать кого-то еще, но все же пришлось обзавестись охранником. Впрочем, Васька мастер на все руки: и сторож, и завхоз, и даже, по необходимости, шофер. Котик же появился у нас, можно сказать, случайно. Полетел компьютер, Витя полистал свою пухлую записную книжку и нашел нужный телефон. На следующий день пришел застенчивый молодой человек в очках, похожий на старшеклассника, с потрепанным вишневым кейсом. Пришел – и остался. В конторе он, правда, не сидел, но появлялся по первому же зову, числился в ведомости и получал зарплату, которую честно отрабатывал. Стоило ему сесть к компьютеру, и он тут же сливался с ним в некое мифическое существо, наподобие кентавра. Или нет, не кентавра, а, скорее, русалки, которая еще ни разу не вынырнула из информационного океана без добычи. Кроме того, у Вани было неоценимое качество: он был молчалив, как сейф, и даже в случае крайней нужды обходился минимумом речевой активности. В закрытый рот, как он выражался, муха не влетит.
- Лиза, - ожил селектор, - у Ваньки телефон недоступен. А дома никто не подходит.
Это было на Котика не похоже. Он никогда не выключал телефон и всегда тщательно следил, чтобы батарейка была заряжена. Попал в зону неуверенного приема? Мне не горело, но все же я забеспокоилась и уже сама стала названивать Ване каждые пять минут. Все с тем же результатом.
Потом пришел клиент, вместе с которым мы отправились к Зое обсуждать детали операции, и я на время забыла о Котике. А после обеда с вытаращенными глазами прибежал Паша.
- Лиз, Ваньку в милицию забрали! – заорал он с порога.
Я застыла на месте, как Железный дровосек. Все, что было связано с арестами и задержаниями, вызывало у меня не самые приятные ассоциации. Но Ваньку-то за что?
- Да с митинга, чтоб ему!
Все стало ясно. Рано или поздно этим должно было кончиться.
У Котика была одна странность. Замечено, что компьютер словно пьет из человека энергию, и надо хоть как-то подзаряжаться. А в Ванькиной жизни хватало места только для компьютеров, ни девушки, ни близких друзей у него не имелось. Поэтому он решал проблему весьма оригинальным образом. А именно, ходил на всевозможные митинги и прочие политические сборища. Абсолютно все равно на какие. Сегодня он мог пойти на коммунистический митинг, а завтра – потусоваться с лимоновцами. Идеологическая начинка ему была безразлична, главное – пары адреналина и телесное электричество, в которых он купался, как настоящий котик. Если в течение недели Ваньке не удавалось посетить хотя бы одно подобное мероприятие, он начинал скучать и хиреть.
- Как ты узнал?
- Да мать его позвонила. Еще вчера сцапали. Начались там какие-то безобразия, Ванька и попал под раздачу. Видимо, слишком уж идеологией надышался, возражать начал, вот и забрали в «обезьянник». Я съезжу, разузнаю, как и что. Может, удастся выпросить.
