Том Кристенсен - Царство мертвых

Он слез со стола, уселся в кресло.

— Что касается наших троих друзей…

— Да?

— Меня вызывали на ковер. Мы…

— Они недовольны ходом следствия.

Тур держал папку обеими руками, легонько похлопывая ею по колену.

— Если говорить начистоту, а сделать это придется, то надо признать, что с самого первого дня мы топчемся на месте. Все, что мы сделали, не продвинуло нас ни на миллиметр.

Он положил папку на колени, придавил ладонями.

— И через международные контакты тоже ничего?

— Ничего. Даже американцы чешут репу. Взвесили все, что сумели нарыть, и признали слишком легким. Неинтересным. Пришли к тому же выводу, что и мы сейчас.

— Что просто четыре юных искателя приключений неосторожно играли с огнем?

— Ну да, жаждали адреналина. Вместо Мега-зоны и пейнтбола играли в исламских террористов — бомбистов-смертников. Маленькая шайка ребятишек-переростков, оказавшихся далеко от родного дома, маялась от скуки.

— Выходит, долго вкалывать не придется? Нам что, предлагают бросить это дело?

— Если мы не найдем зацепок, значит, троим следователям незачем день и ночь работать впустую. Но окончательный вывод еще впереди. Фруде считает, что эта террористическая ячейка точь-в-точь такая же, какие действуют по всей Европе.

Сандра покачалась в кресле.

— Что заставляет парня с такой внешностью изучать терроризм?

— Возможно, те же силы, что заставляют молодых красивых девчонок заниматься этой проблемой?

— Можно принять это за комплимент?

— Я позволил себе отразить слегка дискриминирующее высказывание.

Сандра решила не улыбаться и достала из сумки «Финансовый вестник».

— Я кое-что тебе покажу. Сегодня мне попалась на глаза одна заметка… — Она перелистала несколько страниц. — Вот. — Она показала пальцем на заметку и протянула ему газету.

Тур прочитал:

Недавно в Осло зарегистрирована португальская компания «Глобал кэпитал», специализирующаяся на инкассовой деятельности, которая базируется на запатентованной технологии. Исп. дир. Микаель Рамм заявил, что в ближайшие месяцы компания примет до двадцати сотрудников и в кратчайшие сроки заработает на полную мощность. За «Глобал кэпитал», по сообщению Микаеля Рамма, стоит саудовский принц, а именно принц Ясир.

Тур бросил взгляд на фотографию в конце заметки — два молодых человека в костюмах. Подпись гласила, что слева исп. дир. Микаель Рамм, а рядом — его заместитель Томми Тенволд.

Тур выпрямился.

— Ну и что это?

Сандра достала из ящика стола пачку документов.

— Может, это и мелочь, но… — Она перелистала бумаги и протянула нужную Туру. Там стояло то же имя — Микаель Рамм. Справа от имени написано: «14.12–17.12» и «Джидда».

Тур снова склонился над столом и с любопытством посмотрел на Сандру:

— И?

— Фруде просил меня проверить лиц, совершавших поездки по весьма специфическим маршрутам. Микаель Рамм только что вернулся из Джидды, из Саудовской Аравии. Конечно, это не обязательно что-то значит, но…

— Ну и что?

— У Томми Тенволда есть приводы. Когда ему было… Дай-ка взгляну, — она достала еще один документ и пробежала его глазами, — около семнадцати, его арестовали за то, что они с приятелями вломились на ферму по разведению лисиц, выпустили всех животных и разгромили контору.

— Террор в защиту лисиц. Далековато от исламских бомбистов-смертников.

— Конечно, — ответила Сандра. — Но я проверила и его коллегу, Микаеля Рамма. А у него оказалось очень интересное прошлое. Взгляни-ка. — Она протянула ему бумагу.

25

В пять утра Саид скатал молитвенный коврик и открыл в спальне шторы. Постоял у окна, глядя в темноту. Шира и Тахмина встанут только через два часа. А для него день уже начался. Снова заснуть не получится. Он почти всю ночь глаз не сомкнул — все думал о коротком телефонном разговоре с матерью. Каждое слово глубоко врезалось в память. Разумеется, этот звонок — чистейшее безумие, но ему было необходимо, совершенно необходимо, услышать ее голос. Черты лица уже подернулись туманом, но приятный теплый запах матери он мог вызвать из памяти в любую минуту.

Внизу по расчищенной и освещенной дорожке спешил молодой парень с синей двухколесной тележкой, направляясь к подъезду, где жил Саид. Почтальон. Саид часто видел его из окна своей спальни. Через минуту-другую он услышит на лестнице шаги, а затем шлепок, с каким приземляется у порога утренний выпуск «Афтенпостен».

Он сел на край кровати, опустил голову.

Почему Аллах послал ему эти испытания и отправил его в эту чужую холодную страну? За что?

Разговор с матерью состоялся вчера. Возвращаясь со станции Стовнер, он зашел в магазинчик к турку, у которого были приемлемые цены на международные переговоры. Саид позвонил бывшему соседу. Изменив голос, представился сотрудником Саудовского национального коммерческого банка и спросил новый адрес и телефон своих родных. Сосед не узнал его. Новый адрес и телефон давних соседей был ему известен, и он сообщил их без промедления.

Услышав его голос, мать разрыдалась.

— Всемилостивый Аллах. Мы были уверены, что ты погиб, — прошептала она.

— Как вы? — Саид стоял, наклонившись вперед, прижимая к уху трубку. Каждое сказанное слово причиняло ему физическую боль.

— Мы…

Он слышал, как она пытается взять себя в руки.

— Саид, напрасно ты… Это было недоразумение…

— Недоразумение? Отнюдь нет!

— Ах, Саид, мальчик мой. Мы же осудили тебя… отреклись от тебя. — Она всхлипнула. — Твой отец…

— Что с отцом?

— Сердце… он…

У Саида в голове полыхнуло огнем, все тело налилось жаром. Он знал, что пора заканчивать разговор: телефон в Джидде наверняка прослушивался. Смогут ли они проследить, откуда он звонит? Может, уже и так знают, что он в Осло?

— Отец… умер?

— Нет, но он болен. Очень болен.

Саид положил трубку. В ее голосе слышался упрек. Это его вина.

Он положил трубку, заплатил и вышел на улицу, а разговор звучал в голове снова и снова.

Саид уронил голову на руки и тихо всхлипнул. Почему Аллах ниспослал ему это испытание? За что?

Он поднялся, убрал постель. Тихонько прошел в ванную. Встал под душ, открыл кран. Под струями горячей воды снова всплыло слово недоразумение. Мать сказала, это было недоразумение.

Что она имела в виду? Не было никакого недоразумения. Нура умерла, ее убил собственный муж. Самый большой мерзавец на земле. Принц Ясир задавил ее машиной, унизил ее семью, довел отца до болезни, а Саида обрек скитаться до конца дней.

Принц Ясир, этот подонок, по-прежнему купался в роскоши.

Саид закрыл кран. Вода лила с него ручьями. Он обхватил ладонью раскаленную трубу, из которой только что текла горячая вода. Сжимал руку все сильнее, погружаясь в боль, жгучую, сильную боль, которая расползалась вверх, к плечу. Стиснул зубы. Боль в ладони очищала голову от скверны. От неукротимой ненависти, разъедавшей душу. Он разжал пальцы, посмотрел на ладонь. Просто стоял и смотрел. На ладони и нижних фалангах появились белые волдыри и красные полосы.

Вот так должен выглядеть принц Ясир, подумал Саид. В белых волдырях и ожогах по всему телу, перед тем как ему медленно перережут глотку.

Он взял полотенце, вытерся, надел халат, который висел на двери, пошел на кухню и поставил на конфорку чайник.

Снова рассмотрел ладонь. Волдыри налились лимфой, сделались прозрачными. Саид подошел к крану, сунул руку под холодную воду. Все это он проделывал не первый раз. Волдыри сойдут через несколько дней. Но боль рассеивала мысли, гнала прочь.

В коридоре осторожно открылась дверь. Дверь в комнату Ширы и Тахмины. Затем послышались шаги в сторону кухни.

В дверях появилась Шира. Закутанная в красный халат. Волосы взлохмачены, усталые, ненакрашенные глаза припухли. Она зевнула, прикрыв рот ладонью.

Саид завернул кран, обсушил руки полотенцем. Шира вошла и села за стол. Посмотрела на его руки:

— Снова обжегся?

Он не ответил. Разумеется, причинять себе боль как-то ненормально. Он сел за стол напротив нее. Спрятал ладонь.

— Может, однажды все-таки расскажешь, что тебя так терзает, — сказала Шира, вставая.

Чайник вскипел. Она достала две чашки, положила в каждую по ложке растворимого кофе и залила водой. Придвинув одну чашку Саиду, снова села.

— Я скажу тебе, что меня терзает.

Она отпила глоток, посмотрела на него.

— Меня терзает, что ты плохая мусульманка. Ты должна молиться, Шира. Каждый день. И пора начать вести себя как подобает мусульманской женщине.

Она слегка прищурилась:

— Мы слышим, как ты молишься. Каждое утро. Ты будишь Тахмину. Я не против, Халед, потому что знаю, насколько это для тебя важно. Но не смей указывать, что делать мне.