Нина Васина - Необитаемое сердце Северины
Оценивая перспективы, развернувшиеся перед ним за это время – деньги и престижная научная работа в Швейцарии – Лекс иногда цепенел от громадности этих перспектив и совершенно реально стал опасаться своих «профессиональных срывов», поскольку, отчего именно и в какой момент срабатывает импульс, так и не было выяснено. Нужно заметить, что Феликс Мамонтов после драки в электричке постепенно осознал свои способности убивать как врожденную данность. Не пользуясь оружием и не видя крови, он за время спецподготовки избавился от угрызений совести при помощи профессиональных психологов, убедив себя, что киллеры и забойщики скота тоже необходимы человечеству. Но согласившись с подобным видом заработка (никакие идеологические мотивы и довод «на благо Родины» на него не подействовали), Феликс, как человек исполнительный и ответственный, стал опасаться осечек со стороны своего организма.
Рассмотрев себя как-то в зеркале – низко надвинутая шляпа, очки и длинное черное пальто – он со щемящей грустью вспомнил отца с ведром на голове и вдруг захотел увидеться с Феофанией.
Для этого Феликс пошел в музей. Странно, но ему и в голову не пришло, что Феофании там может не быть. Больше того, он вдруг понял, что она будет всегда, и его переживет.
* * *
Они сидели в той самой тесной комнатке на старом продавленном диванчике, Феликс и вазочку на столе узнал. На душе у него при виде Феофании стало хорошо, как в детстве, когда валяешься на даче в траве и рассматриваешь небо. Сидели молча, и Феликсу было комфортно – так бы помолчал с полчасика да и ушел... Но Феофания минут через десять тронула его за руку и спросила:
– Зачем пришел?
Феликс задумался. Он и сам толком не знал – зачем. Пожал плечами, потом внимательно посмотрел в лицо женщины.
– Дом в деревне Архангельской области, который отец... Который он вам завещал, что это значит?
– Это значит, что Феликс мне во всем доверял.
– А зачем отец приобрел этот дом?
– Я попросила именно в том месте купить дом и землю к нему. Думала, что Феликс воспользуется случаем... – Феофания замялась, потом решилась: – В общем, признаюсь, я хотела свести его с одной женщиной из того места. Это звучит странно, но поскольку ничего не получилось, не стоит и обсуждать. Землю тогда можно было приобрести только в придачу к дому.
– А кто там сейчас живет?
– Мой пасынок из второго брака рядом живет. По фамилии Крафт. Он прав на дом и землю не имеет. Детей тоже. Живет, сколько захочет, пока присматривает за местом.
– И что это за место такое, если за ним нужен присмотр? – удивился Феликс.
– О-о-о... Это важное место. Одно из последних пристанищ язычников. Потом там был скит, и царь жестоко уничтожил староверов. Спалил больше двухсот человек. Это самое пожарище и землю вокруг него я и попросила Феликса купить.
Феофания потеплела глазами и ушла взглядом в себя.
– Бред какой-то, – пожал плечами Лекс. – Кто захочет селиться на пожарище?
– Через триста лет после сожжения староверов дом в этом месте и пристань на реке построил никому не известный пришлый человек. Не из архангельских. Его сыновья были призваны Петром на государеву службу, а уже сыновья сыновей... Зачем ты спрашиваешь? – очнулась Феофания.
– Да так... Название странное – Полутьма.
– Это не просто название. Это именно то, из-за чего то место нужно хранить как зеницу ока. Есть такие места на планете, которые объясняют прошлое человечества и определяют его будущее. А определяется это будущее рожденными там людьми. Ну ты сам потом все поймешь.
– Как зеницу ока, значит... – улыбнулся Феликс. – Полутьма, полусвет... А что будет, если это место не хранить? Как зеницу.
– Будет тьма, – просто ответила Феофания и опять легонько тронула его руку на столе. – Расскажи лучше о себе.
Феликс начал с перемен. Рассказал о Фее, как она уговорила его заняться наукой всерьез и не в России. И он согласился – научные лаборатории разваливаются, денег на исследования нет, физики стараются найти возможность хотя бы эксперименты ставить за границей. Феофания налила ему заварки из чайника и подвинула чашку. Феликс попробовал, кивнул благодарственно – он предпочитал в последнее время крепкую неразбавленную заварку без сахара.
– Тебе разрешат выехать за границу? – удивилась Феофания.
– Разрешат, – кивнул Феликс. – В Швейцарии приступают к созданию мощнейшего ускорителя элементарных частиц. Я направил свое резюме, ответ положительный. Буду работать по договору через ЦЕРН – есть такая европейская межправительственная организация, которая отвечает за ядерную науку, – Феликс заметил, что разволновался. – Это будет огромная труба, замкнутая в кольцо, двадцать семь километров в длину, разогнать частицы можно до околосветовых скоростей и воссоздать микромодель большого взрыва, представляешь?.. – Он осекся и сам удивился, как легко получилось перейти на «ты».
– Представляю, – Феофания опять успокаивающе тронула его за руку.
Они помолчали. Феликс допил заварку, разглядывая цветы в горшках на подоконнике.
– Даже удивительно, как она все здорово придумала! – Он покачал головой. – Я не верил, что такое возможно, а она всего добивается.
– Всего?.. – тихо спросила Феофания. – Ты говоришь о своей женщине?
– Два года назад Фея сказала, что не стоит тратить время и силы на переезд в Дубну. Все институты сейчас одинаково заброшены, люди работают на чистом энтузиазме. Настояла, чтобы я выбрал тему и разрабатывал ее в любом институте на ранее мной поставленных экспериментах, писал статьи и почаще светился с докладами на научных форумах и конференциях. Она помогла мне с переводами и вообще... с английским опять же. И угадала.
– Мне всегда казалось, – заметила Феофания, – что женщина своей основной целью ставит рождение ребенка.
– Нет, – ответил Феликс.
– Нет?..
– У меня не будет детей, – уверенно кивнул он, потянулся к вазочке, выбрал сушку и сломал ее пальцами.
Феофания на его слова только улыбнулась.
– Я слежу за этим, – уверил ее Феликс. – Я совершенно твердо решил, что детей у меня быть не должно.
– Это решаешь не ты, – ласково сказала Феофания.
– То есть ты уверена, что у меня будет ребенок?.. – он нервно крошил сушку.
– А ты за этим пришел? Спросить, будут ли у тебя дети? Лекс, послушай, не важно, знаешь ты это заранее или нет.
– Это важно! – повысил голос Феликс. – Для меня принципиально важно. Если ты скажешь «да», я пойду на стерилизацию!..
– Ну ладно, ладно тебе... – теперь Феофания легонько прикоснулась пальцами к его щеке возле уха.
Феликс содрогнулся. Ему показалось, что кто-то упругий и гладкий скользнул в его голову через ушное отверстие.
– Феликс, ты же физик, ты должен хорошо понимать, что такое гармония взаимодействия сил. Чуть сдвинь одну силу не туда, и материя рассыплется в пыль, на микрочастицы! Пойми, мы все живем заданно, мы части хорошо продуманного и отлаженного механизма.
– Гармония взаимодействия сил? Ты будешь говорить мне о физике? – раздраженно спросил Феликс.
– Да нет же. Я говорю о Боге, о судьбе, о предопределенности всех наших поступков. Кто знает, может быть главное в твоей судьбе – рождение ребенка?.. Для чего вообще появился на свет ты, и твой отец...
– Не надо вот этого! – Феликс встал, потоптался на месте и, не найдя возможности пройтись в такой тесноте, опять сел. – Могу сказать точно – я и только я решаю что делать со своим продолжением, и судьба тут ни при чем! Я – урод, отклонение, ошибка природы! Такие не имеют права размножаться.
Феофания, улыбаясь, достала из кармана кофты свернутую потрепанную бумажку. Протянула Феликсу.
– Прочти. Извини, это конец письма, начало я оторвала, оно касалось только меня.
Осторожно развернув бумажку, Феликс нарочито бесстрастно зачитал:
– Я урод... отклонение... ошибка природы... я не имею права размножаться... Что это?
Он пытался рассмотреть странный значок внизу, что-то вроде интеграла с крылышками – то ли условное летающее насекомое, то ли оригинальное «Ф».
– Письмо твоего отца, – сказала Феня. – Сорок лет назад.
– Ерунда какая-то! – Феликс опять вскочил. – Мне нужно на воздух. Тесно тут... Дышать нечем.
– Иди уже, – вздохнула Феофания. – Один человек по имени Джалал говорит так: «Мы начинаем как минералы, мы развиваемся в растение и в животное состояние, а затем в человеческое существо, всегда забывая о своих прежних перерождениях, и только раннею весной мы с трудом припоминаем, что зазеленели вновь»[3]. Идиё человеческое существо...
* * *
Ночью спросонья Феликс почувствовал странное неудобство и не сразу понял, что это Фея весьма ощутимо надавливает ему пальцами на глазные яблоки. Он схватил ее запястья, отвел руки и, моргая, добился, чтобы разноцветные пятна перед глазами потихоньку поблекли, и пространство спальни и предметы в ней определились узнаваемыми очертаниями в зеленом свете ночника. Фея нависала над ним, пытаясь освободить руки.
