Андрей Анисимов - Кто стрелял в урода?
Куриную лапшу с грибами ели молча. На закуску принесли семгу. Беньковский и Сысоев выпили под нее по три рюмки водки, но той доверительной атмосферы, которую желал Андрон Михайлович, не получалось. Сысоев был напряжен и ждал подвоха. Он уже высказался, что журналистов не любит. Но после осетрины на вертеле, лицо бывшего охранника вдруг подобрело:
– Поел по-человечески, и настроение совсем другое. Слава, – запоздало представился зам начальника гаража.
Мужчины познакомились и пожали друг другу руки.
– Ну, мужики, выкладывайте чего нужно. – Разрешил Сысоев.
«Журналисты» переглянулись.
– Вы помните Кадкова, который умер в больнице? – Начал Сергей.
– Вспомнил уже. Мне товарищ Злобин сказал по телефону, с чем вы в архив пришли. Много через нас уголовной сволочи прошло. Но напряг умишко и въехал. Склероза пока нет.
«Товарищ Злобин»… Как тому типу подходит его фамилия», – подумал Беньковский, вспомнив угрюмого архивариуса: – Скажите, Слава, кто нес охрану в ночь, когда умер Кадков?
– Я и нес. – Ухмыльнулся Сысоев: – Я знаю, что вас интересует. Но предупреждаю заранее, фамилий не получите.
– Каких фам… – Возник было Сергей, но получив под столом ботинком Беньковского по ноге, осекся.
– Хорошо, давайте без фамилий. – Улыбнулся Андрон Михайлович: – Но с фамилиями будет дороже.
– Не дороже башки. – Возразил Слава: – Значит, приехали под утро двое. Один остался возле меня, второй зашел.
– Сколько второй пробыл? – Напрягся Андрон Михайлович.
– Не могу сказать, я перед тем, кто со мной остался, навытяжку стоял, минута годом тянулась.
– Хорошо, фамилий можете не говорить, но чин назовите. Ведь это было ваше начальство. Тот кто вошел, подполковник?
– Смеетесь? – Оскалился бывший охранник.
– Почему смеюсь? – Притворился удивленным москвич.
– Полканов ночью к нам не пускают. Поднимай выше.
– Генерал?
– Уже теплее. Все, больше ни слова: – Сысоев налил себе полфужера водки и залпом выпил: – И имейте в виду, где выплывет, от всего откажусь.
– Не выплывет, – пообещал Беньковский и положил под фужер Сысоева сто долларов: – Спасибо, Слава, ты мне очень помог. А генерал Грыжин давно на пенсии и бояться его тебе нечего.
– А вы откуда знаете? – Вырвалось у бывшего охранника.
– А этого я тебе не скажу. Так что же генерал такого сделал, что Кадков копыта отбросил?
– Он ничего не делал. Только шептал ему что-то.
В полночь «Красной Стрелой» Андрон Михайлович выехал в Москву. В фирменном поезде имелось СВ, и путешественник мог спать без помех. Засыпая, он видел прекрасные темные глаза Нади Ерожиной и ее белокурые волосы. Один локон, остриженный парикмахершей Лизой, он незаметно подобрал и отдал ювелиру, чтобы тот упрятал его в золотой медальон. Этот медальон влюбленный шантажист днем носил в нагрудном кармане на сердце, а к ночи надевал на шею.
* * *Пока Андрон Михайлович путешествовал, Волков вызвал его на повторный допрос, но тот, естественно, не явился. Майор послал Маслова лично вручить повестку свидетелю и доставить того на Петровку. Маслов дома Беньковского не застал и позвонил в соседнюю квартиру. Медная табличка оповещала, что здесь живут Волгины. Открыла седенькая старушка в длинном плюшевом халате.
– Я из милиции, мне нужен ваш сосед. Вы не знаете, куда он делся?
– Андрон Михайлович на несколько дней убыл из Москвы по делам. – Ответила старушка.
– Катенька, кто там. – Дребезжащим голосом поинтересовались из глубин квартиры. И через некоторое время над головой старушки возник высокий сухопарый дед.
– Тут молодой человек из милиции интересуется нашим соседом.
– Зачем Андрон Михайлович вам понадобился? Это глубоко порядочный человек. – Строго спросил сухопарый дед.
– Это мой супруг Владлен Александрович. – Представила старушка мужа: – А я Вера Александровна. Вы не подумайте, мы не брат и сестра. Просто у нас обоих отцов назвали в честь великого поэта.
– Очень приятно. А Беньковский нас интересует как свидетель. – Успокоил стариков Маслов.
– А вы заходите, молодой человек: – Пригласил Владлен Александрович капитана. Коля вошел в квартиру и почувствовал запах ванили, валериановых капель и борща.
– Вы уж нас извините, Владлен сегодня борщ затеял. В нашей семье он главный кулинар.
– Верочка, ты занимай гостя, а я на кухню. – Улыбнулся старик и лицо его засветилось.
– Муж любит готовить. – Ласково похвалила супруга старушка.
– Я понял, что вы соседом довольны. – Вернул Коля разговор в нужное русло.
– Да, он хороший, воспитанный мужчина. Вот только одно нам с Владленом в нем не нравится… – Старушка залилась румянцем и замолчала.
– Я не намерен рассказывать гражданину Беньковскому о нашей беседе. Не стесняйтесь. – Ободрил он Волгину.
– Ох, как бы вам сказать… Продолжала мяться Вера Александровна.
– Так и скажите, что вам не нравиться в этом хорошем, воспитанном мужчине. – Улыбнулся капитан.
– Уж очень женщин любит. Хоть бы женился… Дамы к нему красивые ходят, молодые, а он носом вертит. Мы уж думали, остановился. Тут одна красотка к нему со своим ключом заявилась. Раньше такого никогда не было. Но нет, больше ее не видно…
Маслов приехал в управление и доложил Волкову о своей беседе.
– Бери фото Хромовой и дуй к этим старикам. Вдруг, опознают. Если повезет, постарайся выжать из них время ее визита поточнее. – Приказал майор. Маслов поручение выполнил, и ему повезло. Вера Александровна вдову сразу узнала.
– Я выходила в магазин и очень хорошо ее рассмотрела. Красивая женщина. Я ее и раньше видела, но всегда вместе с Андроном Михайловичем. А тут она сама, так по-хозяйски дверь отперла и вошла… Я и подумала, что у нас появилась новая соседка. Порадовалась за Андрона Михайловича. В его возрасте, холостым жить дурно…
Выплыл очень любопытный факт. Хромова открывала дверь Андрона Михайловича в день самоубийства мужа. Вдова снова наврала. Ни в какой пансионат она не ездила. Что она делала в квартире любовника без любовника?
Начальник отдела по раскрытию убийств Петр Григорьевич Ерожин формально имел полное право закрыть дело Хромова. Отсутствие вдовы в квартире во время происшествия подтвердили охранники пансионата на Клязьме. Медицинское заключение допускало возможность самоубийства. Но Волков доложил ему случайно добытую Масловым информацию, они пересмотрели документы дела, еще раз прослушали записи допросов, и подполковник решил расследование продолжать. Тогда он и командировал Михеева на Клязьму. Тот дождался, когда Павел Захарович Пригожев покинет пансионат и Ерожин запустил туда, под видом пожарников, своих ребят. Те провели в номере скрытый обыск, но ничего не нашли. Скорей всего, Павел Захарович свои дела держал в компьютере, но забраться в компьютер милиционеры не успели. Единственно, что им удалось, это сфотографировать настольный календарь постояльца. В календаре, чуть ли не на каждой странице пестрели записи сделанные шариковой ручкой, фломастером и карандашом. Это были и номера телефонов, и фамилии людей, и адреса фирм. Всю писанину надо было изучить и просеять. Возможно, там и содержалось что либо относящиеся к делу, а возможно и нет.
На следующее утро Ерожин вызвал майора:
– Знаешь, что, Волков, давай копнем прошлое Хромова. Езжай на его фирму, поговори с людьми, найди друзей. Надо побольше о нем узнать. Мне кажется, ключик этого дела в прошлом мужика. – Заключил Ерожин.
– А что делать с вдовой? – Спросил Тимофей.
– Пока пусть гуляет. Соберем сведения о Хромове, расшифруем записи в календаре, тогда и поглядим… Лиличка, дама не простая, и ее голыми руками не возьмешь.
– Но мы можем прижать ее свидетелями. Старушка Волгина подтвердит факт прихода Хромовой в квартиру.
– Ну и что? Она опять наврет, и мы утремся. Нет, вдовушку оставим на закуску…
Тимофей кивнул и поехал на фирму самоубийцы.
* * *Надя старалась не думать о Беньковском, злилась на себя, что страшноватый поклонник занимает ее мысли, но поделать с собой ничего не могла. Один раз она даже остановилась у телефона автомата с жгучим желанием позвонить Андрону Михайловичу, но в последний момент взяла себя в руки и пошла дальше. Розы Беньковского, что стояли на подоконнике в гостиной, так и не завяли. Через неделю Надя потрогала цветы и поняла, что они высохли, но вид сохранили свежий. Она выбросила букет и отметила, что Ерожин, придя вечером домой, с удовлетворением это отметил. Второй букет, что она отдала маме, завял сразу. Надя навестила родителей на другой день и заметила, что бутоны поникли, так и не распустившись. «Обиделись на меня за него.» Прошептала она и грустно улыбнулась. Разговора с мужем о новом знакомом Надя больше не заводила, но по взглядам, голосу и другим, только женщинам понятным, мелочам она чувствовала, что Петр о Беньковском помнит. Помнит, хотя и не знает кто он такой. Фамилию Андрона Михайловича Надя не назвала. «Почему я хожу как побитая собака? Перед Петром я ничем не провинилась, а смотреть в глаза ему стыдно.»
