Эдмунд Бентли - Последнее дело Трента
Теперь о виски, опять же в русле моей версии. Виски исчезает при очень странных обстоятельствах, особенно в доме, где восемь-десять душ. Однако почему именно в этот вечер? Удивление Мартина говорило о многом. Представьте себе ситуацию: неизвестный занят непривычно тяжким делом – убийство, переодевание трупа… Без сомнения, он мог обратиться к графину как к другу и в начале замысла, когда еще нужно было поговорить с Мартином, и после того, когда все удалось… Но он знал, когда остановиться. Самое сложное было еще впереди: ему предстояло занять комнату Мандерсона, а тут риск немалый – рядом, через раскрытую дверь, женщина, которая может обнаружить присутствие мужа по сотне привычных признаков… Он, этот неизвестный, конечно, хорошо знал распорядок дня в доме, и у него были все основания считать, что миссис Мандерсон спит. Он учитывал и отчуждение, наступившее в отношениях супругов. Во всяком случае, он знал, что Мандерсон, вернувшись домой, может провести ночь в одиночестве.
Так, наращивая свою гипотезу, я проследил путь неизвестного до спальни, увидел, как он приступает к перевоплощению, и меня брала оторопь, когда я представлял, как он разговаривает с полусонной миссис Мандерсон.
На дознании она не могла четко вспомнить, о чем говорила с ним. Вроде бы спросила, хорошо ли он прокатился… Теперь, мне кажется, мы подходим к чрезвычайно важному моменту. Двойник Мандерсона не только стоял у туалетного столика, прислушиваясь к грому своего сердца, не только говорил под Мандерсона, но еще впал в непривычную для Мандерсона последних месяцев разговорчивость: объяснил, что отправил Марлоу в Саутгемптон, что некое расстояние шел домой пешком…
Напрашиваются следующие выводы: Мандерсон был убит между десятью и одиннадцатью часами вечера, по всей вероятности, довольно далеко от дома, так как выстрела слышно не было. Далее: кто-то доставил тело Мандерсона в сад; кто-то, надев туфли Мандерсона, его шляпу, куртку, брюки, жилетку, проник в библиотеку через окно, прихватив с собой зубные протезы и оружие, которым Мандерсон был убит… Все это грустные доводы, но дело выглядело именно так.
Кто же был мнимым Мандерсоном? Я могу привести следующие заключения:
1. Он был тесно связан с покойным. Его действия, поступки в присутствии Мартина и миссис Мандерсон были безупречно выверены.
2. По сложению он не должен сильно отличаться от Мандерсона, во всяком случае, в росте и ширине плеч; однако размер ноги у него – больше.
3. Это человек с явными актерскими задатками.
4. Он хорошо знаком с распорядком жизни в доме Мандерсона.
5. У него была необходимость представить дело так, будто Мандерсон находился дома в ночь с субботы на воскресенье.
Вот такой нехитрый трафарет пришлось мне набросить на приближенных Мандерсона, и первым среди них оказался Джон Марлоу. По пунктам, в соответствии с нумерацией:
1. Около четырех лет – личный секретарь Мандерсона, отношения довольно близкие.
2. Оба примерно одного роста – около пяти футов и одиннадцати дюймов, крепкого телосложения, широки в плечах. Марлоу лет на двадцать младше, стройнее, но его туфли, несколько пар которых я исследовал, на размер больше туфель Мандерсона.
3. В конце первого дня расследования, познакомившись с Марлоу, я послал телеграмму своему оксфордскому приятелю, известному меломану. Я просил его сообщить, не известен ли на актерском поприще в Оксфорде Джон Марлоу. Ответ превзошел мои ожидания: „Марлоу, – сообщал приятель, – был членом оксфордской объединенной драматической секции в течение трех лет, сыграл 19 ролей, преуспевал в пародиях и подражаниях, исторических мистификациях“.
Мысль об этом запросе возникла, когда я увидел в комнате Марлоу фотографию, на которой он в гриме и актерских лохмотьях.
4. Марлоу жил в доме на положении члена семьи. Никто другой не имел таких возможностей знать быт Мандерсонов.
5. Я удостоверился, что Марлоу, вне всякого сомнения, прибыл в отель Саутгемптона в понедельник в 6.30 утра, выполняя поручение Мандерсона.
Вот данные, касающиеся Марлоу. Теперь присмотримся повнимательней к факту № 5. Единственным человеком, который открыто признался, что слышал, как Мандерсон упоминал Саутгемптон до отъезда в машине, был Марлоу. Его рассказ, в какой-то степени подтвержденный тем, что подслушал слуга, заключался в том, что все путешествие было организовано в частной беседе. Когда я спросил его, почему Мандерсон скрывал свои намерения, почему вся эта операция называлась автопрогулкой под луной, он не смог мне ничего ответить. У Марлоу было абсолютно неуязвимое алиби (6 час. 30 мин., отель в Саутгемптоне). Поэтому никому не приходило в голову поставить его имя в связь с убийством, которое, предполагалось, совершено после 12.30, т. е. после того, когда слуга Мартин пошел спать. Однако с автомобильной прогулки вернулся не Мандерсон, вернулся тот, кому потребовалось дважды и двум лицам сообщить о поездке Марлоу в Саутгемптон. Он зашел так далеко, что даже позвонил в отель Саутгемптона и задавал вопросы, подтверждавшие миссию Марлоу.
Итак, алиби. Предположим, ночью Мандерсон был дома и никуда не выходил до 12.30. Тогда Марлоу ни при каких обстоятельствах не мог быть замешан в убийстве. Дело здесь в расстоянии между Марлстоном и Саутгемптоном. Если он выехал на тяжелой машине Мандерсона между 10 и 10.30, он еще мог попасть в Саутгемптон в половине седьмого утра. Специалисты автотранспорта, которые наверняка будут хронометрировать путь Марлоу, придут к выводу, что против него нельзя возбудить никакого дела.
Но если все не так, если уже к 11-ти часам Мандерсон был мертв, если к этому времени его роль уже исполнял актер Марлоу? Тут есть о чем подумать. И прежде всего о том, как все это согласовать с его появлением на следующее утро в Саутгемптоне.
Он должен был в полночь незаметно покинуть дом и сесть в автомобиль. А Мартин, человек с острым слухом, не ложился до 12.30 в своей комнате с открытой дверью, прислушиваясь к телефонному звонку. Фактически он стоял на страже единственной лестницы, ведущей из спальни вниз.
Я попытался вообразить, как Марлоу-Мандерсон изобретает способ исчезнуть около полуночи незамеченным. В день, когда состоялось дознание и дом Мандерсона опустел, я уже смог приступить к продуманным действиям. Я не хотел этого делать при свидетелях, чтобы не выдать направление поиска, не раскрыть своих подозрений.
У меня был фотоаппарат, и я работал по принципу, хорошо известному любому полицейскому криминалисту… Короче, мне удалось обнаружить и сфотографировать два свежих, четких отпечатка пальцев на полированной шкатулке в спальне Мандерсона и еще пять на стеклах французского окна в комнате миссис Мандерсон, всегда открытого летом. Наконец, еще три отпечатка дал мне сосуд для зубных протезов. Кроме того, в моем распоряжении уже были первосортные отпечатки пальцев Марлоу на листках карманного дневника, которые я предложил ему обследовать и опознать.
К шести часам вечера, когда присяжные сочиняли приговор неизвестному преступнику, я завершил свою работу и пришел к заключению, что два отпечатка из пяти, оставленных на оконном стекле, и три на стеклянном сосуде принадлежат левой руке Марлоу; что остальные – на окне и на шкатулке – дело его правой руки.
К восьми часам с помощью мистера Коппера, фотографа Бишопсбриджа, я обладал дюжиной увеличенных фотографий отпечатков пальцев Марлоу. Это то, в чем необходимо было удостовериться: Марлоу недавно заходил в спальню Мандерсона, где у него обыкновенно дел не имелось, заходил и в комнату миссис Мандерсон, где дел у него было еще меньше. Эти снимки можно опубликовать вместе с моим донесением.
В девять вечера я вернулся в отель и приступил к отчету. Моя миссия закончилась. Я завершаю свое послание, выдвигая следующие предположения: в ночь убийства Марлоу в роли Мандерсона, обеспечив алиби в разговоре с Мартином и миссис Мандерсон, подготовил все необходимое, потушил свет и одетым лег в постель; он ждал, когда миссис Мандерсон уснет, затем встал и крадучись, в носках пересек комнату миссис Мандерсон, держа под мышкой сверток одежды для мертвого Мандерсона, распахнул занавеску, перелез через перила балкона, опустился на руках и спрыгнул на лужайку… Все это, по моим выводам, произошло не позднее одиннадцати часов ночи. О том, что последовало дальше, ваши читатели и власти сообразят сами. Труп был найден на следующее утро одетым весьма небрежно. Марлоу появился в Саутгемптоне в половине седьмого.
Я завершаю этот манускрипт в гостиной отеля города Марлстона. Четыре часа утра. Дневным поездом я уезжаю в Лондон, где вручу вам эти страницы. Вы можете показать их полиции, но право публикации я оставляю за собой.
Филипп Трент».
Глава 12
ПЛОХИЕ ДНИ
«Я возвращаю вам чек, который вы мне переслали за расследование дела Мандерсона, – писал Трент сэру Джеймсу Моллою из Мюниха, куда он выехал сразу после отчета перед „Рекордом“. – То, что я сообщил вам, не стоит и десятой доли посланной вами суммы. Возможно, моя совесть была бы спокойной, если бы я не решил, неважно почему, не трогать денег, заработанных на этом деле. Я бы просил оплатить мою работу по самым обычным вашим расценкам. Если это невозможно, передайте мои деньги какой-либо нуждающейся в этом организации… Я приехал сюда, чтобы повидаться со старыми друзьями и привести в порядок свои мысли. И мне требуется работа, писать картины я сейчас не в состоянии. Буду рад, если вы найдете для меня какое-то интересное приключение и уполномочите званием внештатного корреспондента».
