Татьяна Коган - Отпусти своего демона
После вчерашнего вечера у Кравцова остался странный осадок. Вроде бы все прошло замечательно, в лучших традициях дружеского отдыха в приятной компании. И тем не менее Ивана преследовало назойливое чувство, что он упускает какой-то важный нюанс, нечто, способное объяснить причину его невнятного беспокойства. Может, все дело в том, что его влюбленность в Гретхен приблизилась к опасной грани, за которой начинается неуправляемая страсть? Однако Джек отдавал отчет каждой эмоции – и пока не видел существенных поводов для волнения. Его увлеченность все еще находилась в пределах обозначенной нормы. Тогда что тревожит подсознание? Что оно пытается донести, генерируя некомфортные интуитивные сигналы?
Хотелось сесть и хорошенько подумать над этим вопросом, но Кравцов отлично знал, что его подсознание работает по другой схеме. Простые размышления утомляют. Чтобы пробудить то, что принято называть вдохновением, требовался определенный ритуал, выработанный еще в юности.
Со стороны это выглядит так: парень в спортивной одежде и с плеером в ушах стремительно бежит по улице. Вот и все.
А на самом деле…
Перво-наперво Джек мысленно проговаривал тревожащую его проблему. Затем подбирал музыку, соответствовавшую настрою. Без слов, с классическим звучанием. Затем выходил на улицу и начинал пробежку. Бежал долго, монотонно, в хорошем темпе. В наушниках звучала вдохновляющая мелодия, мышцы приятно напрягались, сердце учащенно билось. В такие моменты Джек ни о чем не думал – рассматривал городские пейзажи и встречных прохожих.
Где-то на сороковой минуте он начинал чувствовать легкое возбуждение, не сексуального, а ментального свойства. Внутри что-то вибрировало и рождало хаотические картинки. Через десять минут картинки складывались в сюжет. Джек впадал в полутрансовое состояние – и видел только долгую дорогу впереди, на фоне которой разворачивалась сама проблема и все возможные варианты ее решения. Ему оставалось лишь наблюдать, запоминать и делать выводы. Это было удивительное чувство.
Джека накрывало всеобъемлющее счастье и удовлетворение миром. Энергия переполняла его, он увеличивал скорость, срываясь на бешеный темп. Через час он заканчивал пробежку, поднимался к себе в квартиру и садился за компьютер, чтобы зафиксировать информацию. Когда пальцы касались клавиатуры, приходила усталость. И эта усталость была желанной.
Джек подошел к окну. Можно было бы побегать по окрестностям, но ночью выпал снег и запорошил дорожки. Рассекать по сугробам – удовольствие сомнительное. Джек вспомнил о домашнем спортзале. На беговой дорожке в помещении ритуал тоже срабатывал, хотя на свежем воздухе процесс казался приятнее.
Иван углубился в темноту коридора. Где-то в самом конце была дверь. Он нащупал ручку и дернул, но дверь не поддалась. Странно. Зачем запирать спортзал? Джек огляделся и увидел вторую дверь, которую раньше не заметил. Она была приоткрыта. Он нащупал выключатель и зажег свет. Тренажеры, штанги, боксерская груша, элиптикал и трендмил. Зеркала в полстены. Окна от пола до потолка смотрели на озеро. В таком зале можно торчать часами – не надоест.
Джек поприседал, размял колени и локти, покрутил шеей. Затем зашел на беговую дорожку, выбрал нужную скорость и нажал на старт. Плеера он с собой не взял, но это не критично. Он особо и не рассчитывал, что именно сегодня докопается до истины. Он в коттедже с красивой женщиной, можно перенести размышления на другой день. А вот размяться не помешает…
Он бежал, наблюдая, как плавится розовый горизонт, как медленно наполняются теплым прозрачным светом зеркальные воды озера, как тяжелое туманное облако, закрывавшее полнеба, распадается на сотни маленьких белесых клочков…
Джек постепенно ускорялся, чувствуя, как вместе с вырывавшимся из легких воздухом его покидает беспокойство. С каждым новым шагом он словно становился легче и невесомей, пустота внутри его ширилась и дрожала, заполняя каждую клетку. Монотонность движения действовала гипнотически, успокаивая и пробуждая скрытый смысл. Джек прибавил скорость. Теперь он бежал на пределе своих возможностей. Впереди уже замаячило что-то похожее на подсказку. Громкий голос вернул его к реальности, заставив выключить тренажер и обернуться.
– Ты ранняя птица, говорю. – Стефан стоял в проеме двери, сжимая руками концы перекинутого через шею полотенца. Он был в одних штанах, на обнаженном торсе блестели капельки влаги. – Я тебя прервал? Извини.
– Я уже заканчивал, – соврал Иван. Продолжать бег в присутствии постороннего наблюдателя не хотелось.
Стефан прошел в зал, кинул полотенце на скамью:
– Занимаешься регулярно?
– Стараюсь. – Иван вытер футболкой вспотевшее лицо.
– У нас с тобой много общего. – Стефан накинул на гриф штанги дополнительные блины.
– Что, например?
– Мы оба в отличной форме, – улыбнулся тот, ложась на горизонтальную лавку и снимая штангу с держателей. – Подстрахуешь?
Стефан выжал груз десять раз, последний с помощью Джека. Сел, переводя дыхание:
– Мы вас не разбудили ночью? С этими женщинами так сложно.
– В итоге все наладилось?
– О, конечно. Я вызвал Леони такси, и она убралась вон. – Со счастливой улыбкой Стефан снова лег на спину, готовясь ко второму подходу.
– Ты не очень грустишь, как я посмотрю, – отметил Джек.
– Какая женщина сравнится с хорошей штангой? – хохотнул Стефан, сжимая гриф и вытягивая руки.
На протяжении сорока минут они на пару прокачали грудь, ноги и спину, перебрасываясь редкими фразами.
Окидывая Стефана мимолетным взглядом, Иван поражался, как сильно похожи брат с сестрой. И Гретхен, и Стефан обладали редкой правильной красотой. Только у первой она была теплая, чувственная, а у второго – холодная, сдержанная.
Кравцов никогда особенно не сожалел об отсутствии сестры или брата. А сейчас вдруг подумал: интересно, каково это – иметь близкого кровного родственника? Были бы они не разлей вода? Или постоянно ссорились? Имели бы общие интересы? Или являлись бы противоположностью друг друга? Разбежались бы в разные стороны? Или ездили вместе за город, как Гретхен и Стефан?
– Ты надолго в Мюнхене? – обронил Стефан, когда они выходили из спортзала.
– Не знаю, – честно ответил Джек. Вопреки собственному характеру он не строил планов, не имел четких представлений, насколько все это затянется и во что выльется. Раньше его угнетала неясность перспектив, а теперь он наслаждался настоящим и думать не хотел о будущем. Он устроил себе каникулы от своих принципов, привычек, от себя самого. И это было приятно, черт возьми!
Стефан тряхнул головой, откидывая с глаз непослушные волосы, и пристально посмотрел на собеседника, явно собираясь что-то сказать. Не сказал.
– Я в душ, – сообщил Джек.
– Я с тобой. Вместе помоемся, – отозвался Стефан.
Иван остановился в недоумении.
Стефан хлопнул его по плечу и рассмеялся:
– Видел бы ты свое лицо, дружище. Пошутил я, пошутил! Немецкий юмор.
Иван не стал говорить, что за подобный юмор в России нередко больно бьют.
Спустя полчаса они сидели за столом и завтракали бутербродами со свежесваренным кофе. На лестнице появилась заспанная Гретхен в белом махровом халате.
– Вы спятили? – Она потянулась. – Кто встает так рано в выходные?
– Мужчины, сестра, мужчины. – Стефан отодвинул стул, приглашая ее сесть.
– Боже, что это? – Гретхен указала на небольшую вмятину в гипсокартонной стене. – Откуда это, Стефан?
Тот смущенно потер лоб:
– Это итог вчерашней ссоры, извини. Кулаком ударил от раздражения.
– Да ты в своем уме ли?
– Все нормально. Это хорошо, что я кулаком. Если бы ударил в стену ее головой, то вмятина была бы больше. – Он заржал и смачно откусил бутерброд.
– Что произошло? – Гретхен поцеловала Джека и уселась за стол, подцепив вилкой ломтик сыра. – Ты был недостаточно внимателен к ней?
– Наоборот. Я был достаточно невнимателен к ней, – весело огрызнулся брат.
– Это меняет дело. – Гретхен не выглядела недовольной. Ей было плевать на Леони.
– Герр Иван, ты ведь меня понимаешь? – Стефан повернулся к Джеку. – В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса.
Все трое рассмеялись.
Тогда
Артем твердил, что все нормально, но Никита был не слепой и отлично видел, что друг расстроен. Даже не расстроен – подавлен. Словно не вышел в финал всероссийского чемпионата, а навсегда лишился будущего. Никита такой реакции не понимал. Конечно, каждый любит быть первым, но в том, чтобы занять второе место – причем временно, – трагедии точно нет. Неприятно, но не драматично. Ведь гонка еще не закончена. В следующий этап Артем перешел, а значит, у него имеются все шансы на победу в финале. Иногда проигрываешь сражение, но выигрываешь войну. Эту мысль Никита и пытался донести до товарища.
