Екатерина Островская - Не расстанусь с Ван Гогом
– А где группа поддержки? – поинтересовался Александр. – Ты же обещал.
– Так с нами Николай едет, – кивнул прокурор на своего спутника, – он один целой группы стоит. Сколько бы гоблинов Багров с собой ни притащил, Николай их легко… К тому же стреляет как бог. Да они и не подойдут к нам даже. Коля – личность известная, СОБРом в свое время командовал, у него с бандитами разговор короткий.
– Ну, ладно, – согласился Холмогоров. – Теперь говори, куда рулить.
Ехать пришлось за город.
– То, что встреча без посторонних глаз, в лесочке, это хорошо, – рассуждал на заднем сиденье Николай. – На «стрелках» разное бывает, так что лучше без лишних свидетелей, чтобы потом объяснительные не писать, отчего да почему.
– Может, лучше все-таки… – попытался возразить Саша.
– Не-е, – покачал головой бывший собровец. – Все по уму делаем: приедем, поговорим и разбежимся.
– А потом сразу ко мне в баньку, – уточнил Разоренов. – Оттуда до моей фазенды полчаса езды, а из города тащиться и тащиться. Чего уж время терять.
Вскоре выскочили на Кольцевую и некоторое время неслись по ней. Потом съехали на трассу, а через четверть часа Разоренов показал рукой:
– Притормози, сейчас съезд будет. Там поосторожней – дорога начнется неровная. Хотя с такими-то колесами никакой сугроб не страшен.
Вдоль лесной дороги стояли заснеженные кусты, за которыми густо росли сосны. Дорога закончилась тупиком. Вполне вероятно, что летом дальше уходила нахоженная дорожка или тропинка, но зимой все здесь утопало в снегу. Там, где заканчивалась дорога, стояли кремовый «Бентли» и черный «Геленваген», за которым Холмогоров остановил свою машину. Тут же из «Геленвагена» начали выходить люди. Один из охранников Багрова подошел к пассажирской двери «Бентли» и распахнул ее. Но банкир вышел из машины лишь после того, как увидел стоящих на обочине Холмогорова, Разоренова и их спутника.
Он подошел, скользнул взглядом по Саше и обратился к прокурору:
– Мой банк шерстят. Ваша работа?
Разоренов изобразил недоумение:
– Работайте честно, и никто вас шерстить, как вы выразились, не будет. Хотя я могу подключиться в любой момент. Или, наоборот, глаза закрыть, если правильно все поймете.
– Что я должен понять? В толк не возьму.
– Ой ли? – усмехнулся прокурор. – А на уважаемого артиста кто наехал с угрозами?
– Так у него претензий нет, – ухмыльнулся банкир и посмотрел на Холмогорова: – Или не так? Пусть звезда экрана сам свои претензии выскажет.
– Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
– Так тебя и так оставили в покое. А могли…
Багров замолчал и поднял глаза к небу.
Саша почувствовал себя неуютно: судя по всему, разговор затягивался. И вопреки уверениям Разоренова банкир не собирается так уж легко сдаваться. Кажется, он совсем не испугался. Вероятно, рассчитывает на свою охрану. Холмогоров обернулся, чтобы посмотреть, где Николай. Тот стоял позади, засунув руки в карманы куртки. Четверо охранников Багрова находились метрах в пяти от него и ловили каждое движение бывшего собровца.
– Короче, нам нет нужды с тобой болтать, – зло произнес прокурор, – как я скажу, так и будешь делать. Ты забываешь артиста, а если с ним случайно что произойдет – ДТП, допустим, или он по пьянке поскользнется и ногу сломает, – отвечать будешь ты. И по полной! Что на тебя навесить, я даже искать не буду, и так все есть, упакую надолго.
– Угрожаешь? – равнодушно поинтересовался банкир.
– Предупреждаю.
– Так вот, учти, прокурор долбаный, я с такими, как ты, никогда не договариваюсь и не боюсь. Ты что, решил, приехал сюда, погавкал немного, Бобика с собой притащил и решил вопрос? Я вот сейчас глазом моргну, и не будет ни Бобика, ни тебя. А артиста мы сначала на кусочки порежем, потом на кол посадим.
– Ты с кем, бандитская рожа, так разговариваешь?! – закричал Разоренов. – Думаешь, тебе это с рук сойдет?
Багров усмехнулся и вдруг махнул рукой своим людям, стоящим за спиной Холмогорова:
– Давай!
Почти сразу грохнули два выстрела, а потом еще один. Саша вздрогнул, пригнулся и обернулся назад. Николай лежал на спине, откинув в сторону руку. Рядом с ладонью лежал пистолет, и собровец из последних сил пытался нащупать его пальцами. Один из людей банкира подошел к нему и выстрелил Николаю в голову. После чего наклонился, поднял со снега пистолет, вскинул голову и посмотрел на Александра.
Холмогоров попятился. Тот, кто надвигался на него, приподнял руку с пистолетом.
«Все, – подумал Саша, – конец. Как глупо!»
Раздался выстрел, второй.
Не было ни боли, ни удара. Александр продолжал стоять, понимая, что жив. Хотел сорваться с места, убежать, но ноги словно приросли к неплотному насту. Он обернулся и увидел лежащего на спине Разоренова, который хрипел и упирался ногами в снег, как будто хотел отползти в сторону, где уже валялась синяя прокурорская фуражка.
– Зачем ты их притащил? – прозвучал спокойный голос Багрова. – Теперь ты свидетель, тебя мочить надо.
– З-зачем… – эхом, едва слышно прошептал Холмогоров и посмотрел на пистолет в руке остановившегося рядом с ним бандита.
Тот, застрелив Николая и ранив прокурора, теперь спокойно смотрел на него, как будто выбирая, куда лучше выстрелить. Саша, не отводя взгляда от пистолета, попятился.
– Что я вам такого сделал? За что надо убивать меня?
– А почему надо убивать за что-то? – зло произнес банкир. – Я хочу, чтобы тебя не было, и этого достаточно.
Багров кивнул, и пистолет бандита начал медленно подниматься.
– Погодите, погодите! – быстро-быстро заговорил Холмогоров. – Я согласен, что нанес вам оскорбление. Прошу меня, если можно, простить…. Очень прошу! Я человек искусства и далек от всего этого…
Он увидел на уровне своих глаз дуло пистолета и зажмурился, прошептав:
– Я готов сделать все, что вы скажете…
Саша не сомневался, что сейчас прозвучит выстрел, которого, вполне может быть, он и не услышит. Продолжал стоять, чувствуя, как дрожит его челюсть, как ослабли ноги. Прошло несколько секунд.
– Отомри! – приказал банкир.
Холмогоров открыл глаза и увидел зимний лес. Какая-то птица взлетела с ветки сосны, и вниз посыпался снег.
Стонал, продолжая перебирать ногами, Разоренов.
– На! – сказал бандит, протягивая Саше пистолет.
– Зачем? – не понял тот.
– Мочи прокурора, – пристально глядя Холмогорову в глаза, произнес Багров. – Он все равно сдохнет, только страдать будет долго, помоги ему.
– Я не… не хочу этого делать… Я не буду…
– Тогда убьем тебя. А сначала помучаем.
Саша замолчал, понимая, что его и не собирались отпускать живым. Не надо было сюда ехать! Не надо было полагаться на слова Разоренова! Тот уж слишком уверовал в свою безнаказанность, решил, что никто и никогда не сможет поднять на него руку.
– Простите, – прошептал Александр и почувствовал, как по лицу текут слезы.
Все, о чем мечтал, уже не случится: не будет ролей, признания, славы, фестивалей, наград и почестей, все оборвется через мгновенье. Мир расплывался радужными кольцами и исчезал в мутном небытии.
– Ну, чего ты? – долетел до него издалека голос банкира. – Ты же мужик, грохни этого козла и живи сам ради славы отечественного кино.
В Сашину ладонь вложили пистолет, который трудно было удержать, и он увидел скрюченного Разоренова, который уже не хрипел, просто смотрел куда-то в сторону. Рука с пистолетом была направлена на его тело. Сам ли он это сделал или его руку туда направил кто-то? Холмогоров отвернулся и заметил, что один из людей банкира держит видеокамеру. Его снимают? Ну что ж, значит, ничего избежать уже нельзя. Саша нажал на спуск, после чего разжал пальцы, освобождаясь от пистолета.
«Все равно сейчас и меня…» – проскользнула мысль и улетела в лес вместе с выстрелом. Кто это стрелял и в кого? Может, он сам? Теперь уже ничто не имело никакого значения. Мимо прошел Багров и кинул на ходу:
– Иди в машину, а то простудифилис поймаешь.
Холмогоров послушно пошел следом, боясь обернуться. Но перед тем, как сесть в «Геленваген», бросил взгляд туда, откуда только что пришел. Разоренов лежал на боку неподвижно, а рядом валялась его прокурорская фуражка.
В машине было тепло. Кто-то опустился рядом и сказал:
– Ну, с почином тебя.
Ему протянули стакан с водкой, но Саша отодвинул его. Стакан снова поднесли к самому его рту.
– Пей, артист! Сними груз с души.
Он выпил залпом и не почувствовал вкуса водки. Зато все тело внезапно охватила дрожь.
– Еще! – почти крикнул он, чувствуя, как громко и противно стучат зубы.
Александр выпил и второй стакан. Взял появившийся из чьей-то руки бутерброд с семгой. Откусил, и еще раз, еще, начал жевать… Но проглотить не смог, успел лишь толкнуть дверь и высунуться наружу. Его вывернуло, а потом снова и снова.
Затем его куда-то везли. Рядом сидели веселые незнакомые парни со страшными рожами, которые хохотали и называли его киллером. Затащили в какую-то баню и опять заставили пить. В бане было жарко, но Сашу продолжало колотить. Голые парни хлестали его вениками. Потом появились проститутки, вероятно, их привезли с трассы. Девицы ничего не боялись, пили водку и визжали, когда их щипали за грудь. Холмогоров смотрел на всю окружающую мерзость и захлебывался отвращением к себе и жалостью к той жизни, которая ушла навсегда. Отныне он такой же, как эти подонки. Да, такой же, если не хуже. Потому что ему было обещано судьбой больше того, с чем придется оставаться теперь до конца своих дней. Он не должен был быть таким, как ничтожные, злобные, подлые и тупые мерзавцы рядом, потому что он талантлив и мог стать великим. Но все провалилось и исчезло в грязном стоке вместе с мечтами о том, что ожидало его прежде.
