Лилиан Браун - Кот, который проходил сквозь стены
Задумчиво поглаживая усы, Квиллерен все-таки решил предпринять очередной шаг. Он отправился в магазин «Немного старины», о чем впоследствии пожалел.
Глава 10
Магазин находился рядом с «Древностями» Кобба — в одном квартале с «Голубым драконом», бывшим экипажным сараем, где теперь обосновался Рассел Пэтч, угловым магазином Энди и торговлей всякими мелочами, удовлетворявшей спрос жителей Хламтауна на молитвенники в тисненных обложках и черные панталоны с красной отделкой. Вывеска «Немного старины» красовалась на первом этаже здания, напоминавшего дом Коббов, только вдвое более обшарпанного и менее широкого. Если верить табличке на стене, верхние этажи были отданы меблированным комнатам для мужчин.
Квиллерен поднялся по обледеневшему каменному крыльцу и попал в тускло освещенный холл. За стеклянной дверью он узрел столь привычное для Хламтауна скопление немыслимой рухляди: пыльную мебель, позеленевшие медь и латунь, фарфор и прочие ничего не значащие разрозненные предметы. Понравился ему только котенок, свернувшийся на подушке посреди стола, положив мордочку на лапки. Должно быть, непросто было ему пробираться на осторожных бархатных лапках между бокалами и чашками до своей постели! Журналист вошел.
Увидев посетителя с пышными усами, владелец магазина поднялся с кушетки и раскинул руки в мелодраматическом приветствии. На Бене был объемистый лыжный свитер, подчеркивавший полноту фигуры, и щегольский шелковый цилиндр. Бен сорвал его с головы и низко поклонился.
— Как идут дела? Плоховато? — спросил Квиллерен, оценивая неприглядную обстановку.
— Утомительно, безрадостно, вяло, бесприбыльно, — отвечал продавец, снова прикрывая цилиндром редеющие волосы.
Квиллерен взял в руки противогаз времен первой мировой войны.
— Историческое сокровище, — сообщил Николас. — Привезен на "Мэйфлауэре[5].
Он ковылял за журналистом, быстро переставляя ноги в белых гольфах.
— Я слышал, вы когда-то работали в театре, — проговорил Квиллерен.
Округлый маленький продавец подрос сантиметра на три.
— Нашего фра Лоренса на Бродвее хвалили критики. Наш Догберри был великолепен. Наш Боттом был незабываем… Что это значит? Вы бледны и весь дрожите!
Квиллерен не сводил глаз с котенка на подушке.
— Этот… Этот кот! — выпалил он. — Он мертв!
— Великолепный образчик таксидермистского искусства. Ужели он вам не по сердцу?
— Да, не по сердцу, — ответил Квиллерен, шумно выдохнув в усы. — И вообще, чем вы конкретно занимаетесь? У вас есть какая-нибудь специализация?
— Я счастливый ночной бродяга.
— Бросьте! Не нужно вешать мне лапшу на уши. Хотите рекламу — отвечайте по существу. Вы на чем-то специализируетесь?
Бен Николас замялся:
— На всем, что приносит доход.
— Как долго вы работаете в Хламтауне?
— Слишком долго.
— Вы хорошо знали Энди Гланца?
Антиквар сложил на груди руки и закатил глаза.
— Благородный, мудрый, доблестный и честный, — пропел Бен. — Черный день наступил для Хламтауна, когда святой Эндрю встретил свою кончину. — Он подтянул брюки и лукаво произнес:
— Как насчет кружки божественного напитка в местном кабачке?
— Нет, спасибо. Не сегодня, — отказался Квиллерен. — А это что? Складная книжная полка? — Он взял в руки странное сооружение из черного дерева с медными шарнирами. — Сколько вы за нее хотите?
— Берите ее… Берите… С приветом от старого Санта Клауса.
— Нет, я куплю ее, если это не слишком дорого.
— Мы просим пятнадцать, но позвольте нам сделать скидку. Восемь симолеонов.
Тут в магазин вошел еще один покупатель и нетерпеливо спросил:
— Бляшки для лошадиной сбруи есть?
— Сгинь! Сгинь! — махнул рукой продавец. Этот джентльмен из газеты, и у нас берут интервью.
— Я уже все. Я ухожу, — сказал журналист. — В понедельник пришлю фотографа, чтобы снять вас и ваш магазин.
— Покорно благодарю, сэр.
Николас снял свой шелковый цилиндр и прижал к сердцу. Тогда-то Квиллерен и заметил воткнутое в головной убор красное перо. Это было его перо! Он в этом не сомневался: у самого ствола оно было прокушено. Две недели назад в игривую минуту журналист вынул украшения шляпы из-за ленты, чтобы пощекотать Коко нос, и расшалившийся кот продырявил перо клыками.
Квиллерен медленно вышел из магазина. Остановился на первой ступеньке и нахмурился, размышляя, каким образом оно попало на цилиндр Бена.
И вдруг журналиста швырнуло наземь. Мир опрокинулся на него, бросив коленопреклоненным на крыльцо. Раздался шум, рев, треск, и Квиллерен оказался на четвереньках в снегу, перемешанным с колким льдом.
Бен Николас тут же поспешил на помощь.
— О, дьявольская лавина! — возопил он, помогая журналисту подняться. — С крыши этого богомерзкого дома! Мы подадим на хозяина в суд.
Квиллерен отряхнулся.
— Еще повезло, что на мне была шляпа, — сказал он.
— Пойдемте обратно — сядете и выпьете чуточку бренди.
— Нет, со мной все в порядке. Все равно, спасибо.
Он подобрал книжную полку и сошел вниз по оставшимся ступенькам, морщась от боли в левом колене.
Квиллерен с трудом добрался до дома, где его встретил разбушевавшийся Коко. Юм-Юм, съежившись, сидела в шкафу, похожая на испуганного кузнечика, а кот метался от двери к столу, потом вспрыгнул на кровать и молнией юркнул под стол.
— Ага! Эти уроды наконец установили телефон! — сказал журналист. — Надеюсь, ты укусил представителя компании за ногу.
Коко, шевеля ушами, с интересом смотрел, как Квиллерен набирает номер фотолаборатории «Бега» и заказывает фотографа на утро понедельника. Потом кот, задрав хвост, чопорно прошествовал впереди хозяина на кухню, чтобы проследить за правильным приготовлением пищи. Выжидательно опустив усы, Коко сел на сушилку и внимательно смотрел, как цыплячью печенку мелко рубят, жарят в сливочном масле, добавляют сливки и посыпают порошок соуса-кэрри.
— Коко, я вступил в клуб калек, — сообщил Квиллерен. — У хозяйки повреждена спина, у Расса Пэтча сломана нога, рыжая в гипсе, а я расшиб колено! Не плясать мне сегодня вечером в пресс-клубе!
— Йоу, — утешил его Коко.
Квиллерен всегда проводил субботние вечера в клубе — в последнее время в обществе молодой дамы, писавшей записки коричневыми чернилами. Но теперь она сошла со сцены. Журналист отыскал в телефонном справочнике номер «Трех сестричек» и набрал его: а вдруг? Большинство женщин с радостью ухватились бы за возможность поужинать в пресс-клубе. Но, к сожалению, трубку никто не поднял.
Тогда он позвонил девушке, работавшей в женском отделе «Бега» и занимавшейся светской хроникой.
— Я бы с удовольствием, но сегодня мне надо надписать все рождественские открытки, чтобы они пришли до Нового Года.
— Да, кстати: скажи мне, что ты знаешь о семье Даксбери?
— Они стараются не вести себя вызывающе, но терпеть не могут журналистов. А почему ты спросил?
— У них есть дочери?
— Пять — все названы в честь английских королев. Все замужем, кроме одной. Она покинула семью десять лет назад и…
— И?
— Вернулась обратно, наверное. Ее не видно — и не слышно.
— Как ее зовут?
— Мэри. Она в семье белая ворона.
— Спасибо, — сказал Квиллерен.
Он пошел в пресс-клуб один.
Клуб занимал единственное старое здание в центре города, избежавшее сноса. Это была бывшая тюрьма, похожая на средневековую крепость с башенками, зубчатыми стенами и бойницами. Как только город предлагал снести здание для строительства автострады или аллеи, «Бег дня» и «Утренний комментатор» поднимали возмущенный крик, и ни один выбранный или назначенный на свое место чиновник не отваживался идти против объединившейся прессы.
Квиллерен, хромая, поднимался по ступенькам мрачного старинного строения, когда встретил выходившего оттуда Лоджа Кендолла, полицейского репортера.
— Пошли обратно, я поставлю тебе рюмку, — предложил Квиллерен.
— Не могу, Квилл. Пообещал жене, что пойдем сегодня за елкой. Если заранее не выберешь, упустишь свой шанс. Терпеть не могу кособокие деревья.
— Тогда только один вопрос. В какой части города самый высокий уровень преступности?
— То ли в Полоксе, то ли в Солнечных Садах. Все больше проблем и в Орлином Парке.
— А Цвингер стрит?
— Кое-что я о ней слышал.
— Я снял там жилье пару дней назад.
— Ты, наверное, рехнулся! Это же трущоба!
— Вообще-то, там не так уж плохо живется.
— Что ж, не распаковывай все свои чемоданы, потому что город собирается Хламтаун снести, — весело сказал Кендолл на прощание.
Квиллерен наполнил у буфета тарелку и подошел к стойке; вокруг было удивительно пусто.
— А где все? — спросил он Бруно, буфетчика.
— Делают рождественские покупки. Сегодня магазины открыты до девяти.
