Марина Серова - Тайна раскроется в полночь
Он не выдержал и сладко зевнул.
– Лично мне было любопытно само оружие – достаточно редкий образец, можно сказать, музейный экземпляр. И ведь никто из всего семейства так и не признался, что пистолет – его собственность, каждый кричал, что и в глаза его не видал. – Айдар хитро прищурился. – Я, признаться, не поленился, прошел всех, всем совал под нос пистолет.
– И какая была реакция?
Он хохотнул.
– Самая разнообразная. К примеру, Светлана Кооп орала как сирена – она и трудится, и горбатится на все семейство, а тут ей пушки под нос суют да в тюрьму засадить мечтают. Другая, ее сестрица, все не на мои вопросы отвечала, а меня пыталась в православие обратить. Короче, полный цирк! Хоть стой, хоть падай.
Он еще раз сладко зевнул и тут же принял суровый вид, вернувшись к теме нашего разговора:
– Если же говорить о деле конкретно… Честно говоря, мы толком и не проводили экспертизу, кроме самого минимума: произведен один выстрел, пуля прошла насквозь через левый бок, чудом не задев ни один жизненно важный орган, даже минимально не разробив кость! Ей повезло. А может, наоборот. Я тогда подумал, что ей наверняка не захочется снова возвращаться в этот бедлам.
– Значит, вы с самого начала были стопроцентно уверены, что Ольга пытается покончить жизнь самоубийством?
Он кивнул.
– А что тут еще можно было предположить? Во всяком случае, во время нашего единственного с ней разговора от нее я не услышал ни одного обвинения или хотя бы претензии в чей-либо адрес – и это при явном отсутствии и грамма симпатии меж всеми членами семейства. Она только и повторяла, что все, что произошло, было заранее ей – как это она выразилась? – «предначертано»! Вот так вот. Повторила это пару раз, закрыла глазки – и все, «адье, я еще очень слаба». Так и пришлось мне собирать свои папочки и отправляться в участок. Сами понимаете, когда на тебе висят пять ограблений, две драки с нанесением тяжких побоев и одно убийство, то как-то не до дурдома, где все словно не живут, а снимаются в бесконечном и довольно бессмысленном сериале.
– Батенька, да вы поэт! – не выдержав, рассмеялась я.
Айдар в ответ лишь хмыкнул:
– Станешь тут поэтом!
Он даже слегка порозовел, невольно расправив плечи. Следовало по-быстрому воспользоваться минутной слабостью полицейского.
– Сказать по правде, мне в отличие от вас пока что не удалось пообщаться со всем семейством. А потому мой следующий вопрос банален, но очень важен: вы видели всех, разговаривали со всеми. Говоря не для протокола: кто лучше других подходит на роль неудачливого убийцы в этом деле?
Парень взглянул на меня с откровенно насмешливой улыбкой.
– Вы опять за свое! Бог с вами. Во-первых, Ольга Кооп, на мой взгляд, сама лучше всего походит на неудачливую самоубийцу. Одинокая женщина, несчастная в браке, чужая в большой семье… Особенно учтите тот факт, что, к примеру, в данном случае медики сразу же отметили: доза мышьяка – явно недостаточная для отравления со смертельным исходом.
– И все-таки, если не она, то кто?
Айдар с недовольным видом почесал затылок.
– Ну, если придерживаться вашей версии… Да буквально все! Разве что муж, Герман Кооп, невиновен, он скорей себя убьет, чем хоть пальцем жену тронет… Но, если уж вас всерьез интересуют мои чисто человеческие – любительские впечатления… Гоша! Вы видели этого парня?
– Пока что нет.
– Значит, увидите. Такой типчик! Откровенный недоросль. Ему уже двадцать лет, а все за мамину юбку держится. Не учится, не работает, непонятно чем занимается, даже девушки, как я понял, у него нет. Классический ребенок-убийца – потому как мозги-то у него детские, это точно.
– Значит, на ваш взгляд, мы имеем дело с «детским убийством»?
Айдар почесал затылок.
– Оттенок детства тут явно присутствует. Самоубийство или убийство, но главный герой – этакий недоросль. Судите сами: все обставлено как в детской игре. То какой-то жуткий подвал, то старинный пистолет, а то и вовсе – мышьяк! Сплошные детские игры – волнующие и… жестокие. Ведь говорят, что дети бывают чудовищно жестокими, потому как еще не понимают, что такое боль и страдание.
Тут он неожиданно дернул головой и рассмеялся.
– А ведь в принципе тут все семейство – это сорока-, пятидесятилетние дети! Ведь все живут за счет родственника, никто не работает, все только права качают, точно дети малые. Так что подозревать можно всех, за редким исключением.
Я перевела взгляд на окно – по темному стеклу вновь закапал монотонный негромкий дождь. Словно ощутив внезапно навалившуюся усталость, Айдар потер глаза и, не сдержавшись, зевнул.
– Между прочим, из всего семейства единственно, кто показался мне более-менее симпатичным человечком, – девчонка лет шестнадцати-семнадцати, кажется, зовут ее Наталья, – проговорил он.
– Знаем-знаем и, в общем и целом, я с вами согласна, – я кивнула. – Действительно, забавный ребенок. Она не признавалась в любви лично к вам и всей российской полиции в целом?
– Не признавалась, – Айдар покачал головой. – Но смотрела восторженными и влюбленными глазами – говоря вашими словами, влюбленными не в меня лично, а во все полицейское дело России.
– Восторженный возраст, – констатировала я очевидный факт, но капитан тут же меня прервал:
– Не скажите! Дело не в возрасте, а в характере. Вот вы ведь наверняка успели пообщаться и с сестрицей-близнецом Натальи по имени Галина. И как она вам показалась?
Я хоть и не успела пообщаться с Галиной лично, но тут же согласилась с Айдаром.
– Что ж, пожалуй, вы правы… На редкость неприятная особа. Личность без возраста! Обычно в юности все мы совершаем сумасшедшие поступки, влюбляемся, плачем и дурим, а она… А она словно родилась сорокалетней женщиной – но при том следует отметить, что женщиной в стиле вамп.
– Так точно, есть в ней это! – усмехнулся Айдар и тут же поднялся, ударив себя по коленям. – Позвольте мне все-таки откланяться. Есть желание – заходите в участок, я, так и быть, дам вам возможность ознакомиться со всеми материалами. Однако заранее спешу заметить: ничего интересного! С первых шагов все предельно ясно: сначала – несчастный случай, потом – две попытки самоубийства. Но у богатых свои причуды. Есть желание разбираться с детками и их жестокими шалостями – да ради бога! Пусть Герман оплачивает труд частных сыщиков и даст возможность заработать конкретно вам. Ну, а я ощущаю себя девственно чистым и честным: всех допросил, выслушал море воплей…
– Хочу лишь заметить, что богатые тоже плачут, – заметила я, пожимая протянутую на прощание Айдаром руку.
– И пусть плачут – у них все схвачено, за все заплачено, – улыбнулся он, а я продолжила тоже цитатой из песни:
– Нам песня строить и жить помогает.
– Мы желаем счастья вам!
Мы оба расхохотались и наконец-то разошлись.
Глава 16
– …Слышал, как вы весело хохотали, – болезненно сощурившись, проговорил Герман, как только я вошла в пустой буфет, где он в гордом одиночестве терпеливо поджидал меня. – Извиняюсь, но, если честно…
– Если честно, давайте говорить по существу, а не поддаваться эмоциям, – решительно прервала его я. – Итак, как мне известно, на этот раз вашу жену пытались отравить элементарным мышьяком. Причем имеются сильные аргументы в пользу того, что попытку самоубийства совершила сама Ольга. Дело в том, что доза мышьяка была слишком мала для смертельного исхода. К чему бы убийце, если таковой имеется, так экономить отраву?
Герман лишь устало закрыл глаза.
– Вы опять! Я же вам все объяснял…
– Не волнуйтесь, я не забыла то, что вы мне говорили. И все-таки согласитесь – не совсем понятен этот момент с недостаточной дозой. Есть и еще одно.
– Что?
Я взглянула на хмурого Германа и покачала головой.
– Три покушения, и каждый раз – новый способ.
– Что ж в том необычного? – глухо отозвался Герман.
– То, что, простите за грубость, каждый потенциальный убийца, как правило, специализируется на чем-то одном – либо стрельба, либо отрава. А тут для начала – кирпич на голову, типа несчастный случай, тут же – стрельба из пистолета, а следом – и вовсе отравление!
– Я ведь вам говорил сто раз, – глухо ответил Герман.
– Знаю-знаю – повторение судьбы Златогорской…
Несколько минут мы оба молчали, отрешенно глядя на капли дождя на стекле. Внезапно Герман дернулся и, сунув руку в карман пиджака, достал оттуда потрепанную книжицу в мягком переплете.
– Кстати, возьмите, быть может, будет время прочитать то, что касается ее «уроков смерти», – он невесело усмехнулся. – Эта книга лежала на кровати рядом с Ольгой, когда она начала хрипеть.
Я сунула книжку в сумку и поднялась.
– Герман, давайте-ка с вами расстанемся. Поезжайте домой и постарайтесь уснуть. Завтра с утра я приеду. Моя просьба лично к вам: пожалуйста, завтра останьтесь дома. Возможно, мы с вами вместе спустимся в подвал, и вы покажете мне место первой попытки убийства Ольги. Затем… Затем видно будет. Возможно, нам с вами предстоит заняться пренеприятнейшим делом. Но это будет завтра.
