Юлия Павлова - Финт покойной тети
Мама мое смелое заявление оставила без комментариев, что было странно. Финансами в семье заведовала она, и бросить их на произвол судьбы, то есть на меня, было для нее слишком. Я ждала вопросов, но она, только на секунду замешкавшись, продолжила разговор в своей напористой манере:
— Отлично. Значит, сегодня у нас понедельник, в среду приедешь к нему на обследование. Если все будет нормально, в пятницу ляжешь в клинику.
— А что нормально, мам? Что у меня может быть нормально, если нога не работает больше двадцати лет?
— Перестань, не нервничай, решим на месте. Все, я достала весь отдел своими звонками, вечером поговорим.
Да, надо продумать вранье насчет продажи картины и еще — сотовые надо купить. Без связи я останусь без информации. Десять тысяч. Значит, у меня в запасе остается девять. Нет, реально тысяч шесть.
Интересно, Лешенька уже дома или до сих пор на работе? Я набрала его номер телефона, но никто не снял трубку. А может, он уже звонил, а я в это время болтала по телефону?
Мне вспомнился предыдущий день, и сладкая истома прошла по телу. Блин, диагноз ясен. Влюбилась. Втрескалась. Втюрилась по уши… Ну и что? У меня давно не было такого заболевания, значит, пора, это самый сильный стимул в жизни. Еще отличным стимулом является любовь к детям. Я читала об этом и по многим родителям своих знакомых, да и по своим вижу, что это правда, но мне пока можно обойтись любовью к мужчине. Тем более к такому.
Я положила все документы обратно в ящик старинного бюро. Ужин, что ли, приготовить? А то неудобно перед Алексеем.
В холодильнике из продуктов были только колбасная нарезка, сыр и пяток яиц. Ужин для меня, худеющей, но не для здорового мужчины. Надо выдвигаться в магазин. Ешкин кот — еще сто баксов.
Наличие денег тоже счастье, но не долговременное, слишком быстро они кончаются. Сегодня надо поэкономить, поменять только полтинник. И где-то здесь должны быть «старушечьи» магазины, где ассортимент товаров поменьше, но и цены пониже. К тому же туда можно заходить с собакой на руках. Но перед этим надо позвонить Лешеньке… Боже мой, а ведь это имя никогда не было в числе любимых. Леша — это что-то среднее, обычное… Как я ошибалась! Это самое красивое и волнующее душу буквосочетание. А-лек-сей. Красиво.
Цифры телефона музыкально набрались. У него никто не отвечал. Как только я положила трубку, телефон заверещал сам.
— Алло.
— Насть, ты? Слушай, это Вадик, я у тебя вчера со Славиком был.
— А, здравствуйте.
— Привет. Слушай, ковер новый купила?
— Нет, не получилось вчера.
— Тогда мы тебе вариант предлагаем. Славка вчера в Люберцах два ковра со злости за бесценок сторговал….
— Да забудьте вы, фиг с ним, с ковром.
— Ну не скажи. Ты девка нормальная, правильная, ковер чисто как компенсация тебе полагается. К тому же мы над этой, над гаммой, подумали, как раз как у тебя был.
— Уломал, беру. Неужели Славик оставит ковер с пятном крови?
— Скорее всего. Говорит, раскатаю его по стене напротив кровати, буду смотреть, пока убийцу не найду, потом сожгу. Слышь, мы часа через два подкатим. Идет?
— Идет.
Странно. Не ожидала от Славика такой сентиментальности. Хотя… Этот жест с сожжением я как раз понять могу.
Нужный магазин вычислился сам собой. Стерва увязалась за старым толстым пуделем, тащившим за собой ту самую тетку, с которой я иногда общалась. Вернее, она со мной. Они спустились в подвал с яркой, но непритязательной надписью «Продукты». Мы со Стервой спустились следом.
Цены здесь были замечательные. Вошедшая впереди нас толстущая тетка усадила свою облезлую собаченцию между двух прилавков-холодильников, я пристроила Стерву туда же. Собаки обнюхались и уселись рядком. Я набирала продукты, а женщина наблюдала за мной, следя за руками продавщицы, выдававшей мне пакеты с мясной вырезкой, сметану, йогурты, орехи, лосося и баночку красной икры. И это не считая хлеба и конфет к чаю.
Я точно знаю, что зависть окружающих — страшное оружие. Черная энергетика плохо влияет и на завидующего, и на тебя. Тетка смотрела на меня, скорее не понимая, чем осуждая. Я улыбнулась ей как можно шире и рассовала покупки по пакетам.
— Здравствуйте.
— Здравствуй, Настенька. Переезд празднуете?
— Нет, с переездом пока думаю. Так, приобретение одно решила отметить.
— Ну и правильно, чего все плакать да плакать. Ушедшие от нас близкие не любят долгих слез, неизвестно ведь, где лучше…
Тетка явно хотела развивать тему родных усопших и дальше, но мне стало не по себе, и я, кивая согласно головой, улыбаясь, как нашкодившая старшеклассница, попятилась назад, таща за собой упирающуюся Стерву, не желавшую прекращать общение с облезлым стариком-пуделем.
Ну ни фига себе местная информационная система работает. Огромная тетка даже имя мое знает. А сама, между прочим, не представилась. Хотя я достаточно быстро слиняла. Ну и хорошо, мало ли что она еще сообщить собралась. Плакала я, видите ли, часто…
Плита на кухне сегодня работала на полную мощность. В духовке томилось мясо в сметане, на конфорках жарилась картошка и варились яйца, которые я собиралась фаршировать красной икрой. На кухонном столе были разложены овощи для салата. В подполе на лоджии было несколько десятков банок с салатами, огурцами, помидорами, овощными ассорти во всех мыслимых вариантах, но я боялась спускаться в подвал — слишком был высок процент вероятности травматизма для меня, неуклюжей.
После шести вечера я стала набирать номер Алексея каждые полчаса, но в ответ раздавались длинные пустые гудки. В восемь раздался настойчивый звонок в дверь. Стерва залилась лаем, я поскакала открывать, сшибая углы.
Но это были Вадик и Славик с ковром. Они вошли как к себе домой, приткнули высоченный сверток в угол прихожей и стали переобуваться в тапочки.
— Чай будете? Спиртного не предлагаю, ввела в квартире сухой закон.
— А нам и нельзя сегодня.
Ребята прошли за мной на кухню. Славик сел и уставился в стену, Вадик рассматривал натюрморт в стиле Снайдерса и меня.
— Насть, мы, знаешь, чего подумали… Кудрявая больно у тебя квартира. Может, это тебя убрать хотели? Может, ты задолжала кому или кинула?
Чайник в моей руке задрожал, и я поставила его на стол.
— Иди ты к черту, Вадик. И так неприятностей полно. И потом, если б сильно хотели — уже убили бы.
— А может, обстоятельства изменились. — Вадик разлил кипяток по чашкам. — Да не дрожи, это я так, в качестве бреда. Но на всякий случай ты наши телефоны с собой носи, в случае чего — поможем.
— Спасибо.
Я выставила на стол варенье и купленные для Алексея конфеты. Слава тыкал в принесенные фотографии, объясняя, какой у него был боевой и умный брат. Вадик налегал на сладкое и заглядывал в вырез моего халата.
Через полчаса, съев коробку конфет и десять бутербродов с ветчиной, они все-таки решили покинуть мой дом. Я мысленно перекрестилась. При всей их внешней ко мне расположенности бес их знает, что у них на уме. «Минуй нас пуще всех печалей…»
А если честно, то проблемы, которые были у меня до того, как я заговорила с Алексеем, для меня перестали существовать. Есть он, а все остальное вторично. Голова не могла ни на чем сосредоточиться, кроме мыслей о нем. Даже родители, смерть Кати и убийство брата Славика отошли для меня не то что на второй, а на самый последний план. Это неправильно — да. Эгоистично — да. Непростительно — нет, простительно, меня тоже жалко.
Времени было половина девятого. Ужин, достойный премии за терпение и фантазию, был полностью готов, но ребятам я его не предложила — боялась, что согласятся.
А телефон Алексея так и не отвечал. Ребята попросили проводить их до машины, я сделала «приятное» лицо и вышла к подъезду. Рядом с моей «Типо» с одной стороны пристроилась черно-серая «девятка», а с другой — серебристая «Ауди». Ребята чмокнули меня в щеку, дверцы их машины мягко хлопнули, и «Ауди» плавно выехала с площадки перед подъездом.
Стерва, сидящая на моих руках, попросилась на землю. Мы по привычке пошли по знакомому короткому маршруту вокруг дома. Я подняла глаза, выискивая окна Алексея… В них горел свет. И двигались тени. Когда же он пришел? Приволакивая ногу, я побежала к подъезду. Не самое красивое зрелище — бегающая хромоножка.
Быстро набрав номер Леши, я считала звонки, ожидая, на каком он поднимет трубку и властный голос скажет «Алло». Но трубку не подняли… Дура я дура, номер-то наверняка неправильно записан, и в чьей-то пустой квартире весь день разрывался телефон.
Путь до квартиры Алексея занял три минуты. Я прислонилась щекой к дерматину обивки. По ту сторону были слышны приглушенные голоса. Может быть, он почувствует мое присутствие и откроет сам? Но палец правой руки уже прерывисто давил на звонок, и трель раскатисто раздавалась в полупустой квартире.
