Елена Арсеньева - Безумное танго
Из коридора послышался стон, захлебывающийся мат, затем Грицко выкрикнул:
– Выкину за борт, разрази меня гром! На хрен выкину! – Далее последовало нечто, к счастью, непереводимое.
Вслед за этим послышались неуверенные шаркающие шаги, которые вскоре стихли.
Грицко ушел – теперь, надо думать, окончательно. Но Алёна все еще не могла поверить в это.
– У него ключи, – выдавила Алёна.
Юрий глянул исподлобья, но тотчас отвернулся, и она сообразила, что как поймала покрывало, так и держит его в охапке. Торопливо обмоталась на манер сари, и Юрий осмелился посмотреть на нее. По лицу его скользнула слабая улыбка, в руках что-то зазвенело:
– Нету у него больше никаких ключей.
На его пальце качалась знаменитая связка, имущество «второго после Бога».
Алёна обреченно закрыла глаза.
– Ну, все… Теперь мы пропали. Точно: или за борт выкинет, или высадит на берег, или пограничникам сдаст.
Юрий недобро покосился на нее:
– Может, мне пойти перед ним извиниться? А то пошли вместе: я попрошу прощения, а вы молча возьмете его за руку и приведете обратно. Похоже, я вообще появился не вовремя. Наверное, неправильно понял сцену, которая здесь происходила?
Алёна глянула на него исподлобья. Ладонь у нее опять зачесалась. Может, то, что не досталось Грицку, влепить этому наглецу?
– Ладно, извините, я не то хотел сказать, – буркнул Юрий, отводя глаза. – Просто меня такое зло взяло, когда увидел, что вы вместе с ним с конкурса уходите! Подумал…
– Интересно, а почему вы подумали именно это? – холодно спросила Алёна, чувствуя, что ее начинает бить озноб.
Плохо дело. Кажется, начинается истерика. Только этого не хватало! Надо сделать так, чтобы этот Юрий ушел как можно скорее. Если она сейчас сорвется…
– Разве не о чем было больше думать? Или, может, у меня на лбу стоит клеймо профессиональной проститутки?
Его лицо будто огнем опалило.
– Еще раз прошу прощения. Просто за время этого дурацкого конкурса столько народу расползлось парами по каютам… – Он слабо усмехнулся. – Мои соседи тоже удалились со своими дамами. Уж не знаю, как они там будут устраиваться в каюте, по очереди или все вместе? Конечно, у них сегодня праздник: я наконец-то перестал их доставать своей морской болезнью. Всю эту неделю буквально пластом лежал, сам себе опротивел. Никогда не думал, что окажусь таким слабаком…
Вдруг Юрий умолк и растерянно уставился на Алёну. Она злорадно усмехнулась. Наконец-то до него дошло, что она сказала: насчет профессиональной проститутки. Долгонько же земляк соображает!
– Чего уставились? – спросила грубо, желая сейчас только одного: остаться одной.
О господи, как он смотрит, как отводит глаза, как они шныряют с лица на голые плечи, на небрежно прикрытое тело, которое он только что видел неприкрытым!
Нервно облизнул губы. Нет, это проклятие какое-то. А ведь ей казалось, что он-то раньше смотрел на нее иначе, совсем иначе! Но все та же похоть в его глазах, все та же извечная, проклятущая мужицкая похоть, от которой ей, наверное, не избавиться вовеки веков.
– Спорим, я знаю, о чем вы хотите меня спросить? – попыталась усмехнуться, едва справляясь с трясущимися губами. – Сколько я беру за сеанс, правда? Не стоит даже и спрашивать: вам не по карману. Если уж мы с Грицком не сошлись в цене, то вам тут тем более делать нечего.
– Успокойтесь, – пожал он плечами. – У меня и в мыслях не было… Я просто подумал, что вы совсем не похожи на профессиональную проститутку, вот и все.
Что это за выражение у него в глазах? Уж не жалость ли? Скажите, пожалуйста! Жалость, в самом деле… А подите вы все со своей жалостью!
– Не похожа? – с провизгом усмехнулась Алёна. – Вы их что, много видели, проституток? Очень даже похожа, не сомневайтесь. Я в Аммане этим самым и зарабатывала. Замечательное местечко Амман для русских гурий!
Ей попала вожжа под хвост, и остановиться в своей ненависти к себе было уже невозможно.
– Кстати, насчет того, на кого я похожа или не похожа… – Алёна близко шагнула к Юрию и, не отдавая отчета, что делает, принялась распутывать свое импровизированное сари. – А на профессионального убийцу я как – похожа?
Он передернул плечами:
– Алёна, вы соображаете, что говорите? Я понимаю, перенервничали из-за этого поганого хохла, но нельзя же так…
– Ничего вы не понимаете! – крикнула она, почти с блаженством уступая накатывающейся истерике. И то слишком долго держалась, просто удивительно, что не сорвалась раньше. А теперь – плевать, плевать на все! – Я убила двоих. Одну женщину в Нижнем Новгороде, но это нечаянно, это просто так получилось, меня даже судить не стали, ну а в Аммане меня точно полиция разыскивает. Я так же шарахнула Алима об стенку, как вы сегодня Грицка шарахнули, но Грицко живой, а Алиму не повезло. Сволочи! Сволочи, все вы сволочи… – Она замотала головой. – Могла бы – еще двадцать раз убила бы его, тварь поганую! Ну как? Теперь верите?
Она отбросила покрывало и пошла, пошла по кругу в первых движениях арракс аш-шаркий, напевая мелодию, поводя бедрами и высоко вздымая руки, чтобы груди приподнялись, колыхнулись волнующе…
Юрий, упрямо наклонив голову, бледный, прошел как бы сквозь нее, рванул дверь, забыв, что она заперта на ключ.
Алёна потерянно замерла посреди каюты, опустила руки…
Ее вдруг как-то отпустило . Только дрожь осталась, а туман, поселившийся в голове, выдуло мгновенно. Смотрела молча, беспомощно в спину человека, стоявшего около двери…
Он оглянулся, пожал плечами, потом медленно подошел к Алёне и, подняв с полу покрывало, набросил ей плечи:
– Ладно, хватит. Прикройся.
Ее бил такой озноб, что зуб на зуб не попадал.
Юрий подвел ее к койке, Алёна послушно легла, свернулась калачиком.
– Х-хол-лод-д-дно…
Юрий покачал головой, заглянул в рундук под койкой, достал одеяло, потом другое, третье. Сел рядом.
– Эй, может, врача позвать? У тебя, часом, не малярия?
– Н-нет. Н-нерв-вы…
– А, так ты ко всему прочему еще и профессиональный псих?
Алёна испуганно глянула на него, но увидела улыбку – и закрыла глаза, чтобы спрятать внезапные слезы. Высунула из-под груды одеял руку, вцепилась в его пальцы – они были просто раскаленные по сравнению с ее ледяными!
– Не уходи. Пожалуйста, не уходи…
– Ладно.
Алёна Васнецова. Январь 1999
Фаина Павловна вошла в операционную, как всегда, с таким видом, словно ей предстояло свершить бог знает какие великие дела: шаг стремительный, руки в перчатках на отлете, из-под колпачка ни волосиночки не выбивается, брови сосредоточенно сведены, невидимые сейчас под марлевой повязкой тонкие губы – Алёна это наверняка знала – стиснуты в ниточку. Полная боевая готовность к превращению блудницы в голубицу!
Маленькая женщина, лежащая на кресле, смотрела на Фаину, как кролик – на удава, вползающего в его клетку. Алёна чуть не фыркнула, однако сдержалась, потому что Фаина ей этого никогда не простила бы. Боже упаси, знали в центре, если до Малютиной долетят хоть какие-то смешки или пересуды на ее счет или хотя бы на счет ее пациенток. Фаина Павловна всерьез считала, что в основе благосостояния центра лежит именно ее святая деятельность по втиранию очков мужикам, а всякие там подтяжки стареющих прелестей или отсосы жира с толстых животов – это от лукавого. Ничего не скажешь: возвращение девственности – удовольствие дорогое. Когда у Фаины появлялась новая пациентка, всем остальным сотрудницам можно было рассчитывать хоть на небольшие, но все же премиальные.
Но эта женщинка, сложением больше похожая на пожилую девочку, вряд ли принадлежит к денежным слоям общества… Хотя как знать, если заявилась сюда и записалась на операцию! Впрочем, Фаина, помнится, что-то такое говорила, будто за нее платит жених, кавказец, которому до смерти приспичило жениться на девственнице. То есть именно на этой конкретной девственнице.
– Приступим? – бодро вопросила Фаина, устремляя пронзительный взгляд в глаза будущей девушки, и та от страха просто-таки заелозила голым худеньким задом по клеенке.
– Больно будет? – спросила жалобно – наверное, уже в пятый раз, и Алёна устало вздохнула, потому что малость притомилась отвечать на этот вопрос. Ответа пациентка словно бы и не слышала: кивала, а через несколько минут снова спрашивала обморочным шепотом: «Больно будет?..»
– Ну, Надюша, мы же сто раз про это говорили! – рассеянно ответила Фаина, пристальным взором глядя на тощий живот и до блеска выбритый лобок пациентки. – Аборт с укольчиком когда-нибудь делала? По времени примерно то же самое, по нашим усилиям – раз в десять сложнее, по твоим ощущениям – тихий сладкий сон, за которым последует исполнение всех желаний…
И она заговорщически глянула в глаза пациентки, словно знала об этих мечтаниях что-то особенное.
Алёна увидела, что бледные худые щеки Надежды зарозовели, глаза заблестели, внезапно наполнившись счастливыми слезами, и все ее такое обыкновенное и даже, прямо скажем, некрасивое личико преобразилось, внезапно похорошев. Алёна несколько раз растерянно моргнула, изумленная этим волшебным превращением лягушки в царевну, однако злые чары уже снова сомкнулись над лицом Нади, натянув на него прежнюю неказистую маску.
