Екатерина Островская - Ангелам здесь не место
– Жена у Петра Ивановича имелась, только не нынешняя, сейчас вторая. От той у него Чашкин остался.
– В каком смысле? – не поняла Лара. – Артем – сын Ломидзе?
– Нет, сын его первой жены, которая не то умерла, не то погибла. Ему тогда лет десять было, он жил у родителей матери. Петр Иванович про него и думать забыл. А потом Чашкин объявился уже с образованием, с опытом работы. И его приняли на работу с испытательным сроком в помощь Макаренко. Ломидзе никогда бы пасынка не взял, но Борис Абрамович упросил.
– Артем богатый? – спросила Лара, подходя к столу. Выдвинула ящик и достала коробочку с колье.
– Про состояние Чашкина ничего сказать не могу, – начала объяснять Илона, – понятно, что не беден, не как мы с тобой. А вот Макаренко наверняка человек очень состоятельный, хотя прикидывается нищим. Дом на Кипре, между прочим, именно он Буховичу продал… – Тут девица увидела лежащее перед ней украшение и ахнула: – Красота какая! Откуда?
– Сама не знаю. Подкинули. Пытаюсь выяснить кто. Говорят, не меньше ста тысяч евро стоит.
Илона протянула было руку, чтобы взять колье, но, услышав цену, отдернула ее. И сказала:
– Тут дело не в богатстве, а в щедрости. Я книжку одну читала, там служащий, влюбленный в чужую жену, подарил ей дорогой браслет. А потом выяснилось, что он служебные деньги растратил. Если ты пытаешься узнать, кто тебе такой подарок сделал, не ищи богатого, а попытайся понять, кто тебя так любить может. Давай рассуждать логически. Ломидзе мог подарить. Но ему это зачем? Мужчина женат, разводиться не собирается… Во всяком случае, до сих пор не собирался. И потом, он из таких, которые сначала условия выставят, а потом уже одаривать начнут. Так что его кандидатура отпадает. А Макаренко жадный. Даже не просто жадный, а жуткий скряга. Дом на Кипре купил, чтобы встретить там старость, а пока сдавал его потихоньку. Но когда Бухович согласился отдать за недвижимость двести пятьдесят тысяч, не раздумывал ни секунды. Значит, он тоже вне игры. Остается Чашкин, потому что других «женихов» вроде нет… А может, и он в банке деньги, чтобы драгоценный подарок купить, украл? Ну, как герой той книги.
– Нет, невозможно, – покачала головой Лара.
– Понимаешь, мы все Артема в расчет не берем. Чашкин да Чашкин. А он строит свои планы на жизнь, хочет чего-то добиться. А вдруг парень хочет отомстить Ломидзе за то, что Петр Иванович его за человека не считает? Или любит безответно и страдает?
– Кого любит? – не поняла Лара.
– Тебя, разумеется. Не мне же он кулончик за сто тысяч подарил.
Покровская хотела возразить, напомнить, что причастность Артема к появлению дорогого подарка еще не доказана, но промолчала.
Илона поднялась и начала прощаться.
– На самом деле я приходила не только тебя поздравить, но и сказать: расчет хочу получить, буду искать другую работу. Может, в фитнес-центр вернусь.
– С мужем как?
– Обвинение с него сняли. Потому что в момент убийства Влад был в спортивном зале, два десятка человек подтвердили. К тому же есть запись наружного видеонаблюдения, как он входил в здание спорткомплекса. Я дома одна, муж в общежитии института. Но вчера не выдержал и позвонил, спросил, что я делаю. Сказала, что плачу. Влад вроде немного успокоился.
И вдруг Лару осенило:
– Слушай, у меня идея. Я договорюсь со следователем, чтобы тот вызвал твоего мужа будто бы на допрос. Гущин спросит его о чем-нибудь, а потом скажет, что у тебя связи с Буховичем не было, а ту квартиру банк снимал для своих гостей, которые по каким-либо причинам в гостинице не могли жить.
– А это возможно? – обрадовалась секретарша. – Думаешь, следователь согласится?
– Надеюсь, не откажет, – пообещала Лара. – Он собирался сегодня заскочить сюда, чтобы меня поздравить.
Но Гущин до конца дня не приехал и даже не позвонил.
Глава 12
В ресторане все столы были убраны, а посреди зала расположился один большой, вокруг которого разместились гости. И хотя Лара с Адой Семеновной прибыли точно к назначенному времени, остальные собрались раньше. И, судя по всему, понемногу уже начали отмечать день рождения заместителя главного бухгалтера. Именинница увидела за столом трех незнакомых женщин, но Оборкина успела ей шепнуть, что это жены Ломидзе, Крошина и Макаренко. Последний сидел уже без пиджака, демонстрируя обществу желто-голубые подтяжки с надписью: «Camel».
Возле гардеробной стойки Лара переобулась в новенькие туфельки, слыша из зала раскатистый голос Бориса Абрамовича:
– Нынешняя власть сама загоняет народ в угол. Скоро людям элементарно жрать будет нечего, а эти дураки орут, что жить стало лучше, жить стало веселей.
– Кто кричит? – донесся голос Крошина.
Но Макаренко словно не услышал вопроса.
– На бирже сейчас тишь да гладь, больших сделок нет. Ох, чует мое сердце – не к добру… То ли котировки взлетят, то ли, наоборот, упадут ниже плинтуса. Вот о чем задуматься надо. А все вокруг ничего не хотят видеть. Сейчас не о политике болтать надо, а собственные вопросы решать. Мы с вами люди уже не очень молодые, помним, как в былые времена говорили: «Прошла зима, настало лето, спасибо партии за это!» Но те, кто хотел жить хорошо, при любой погоде тогда свой гешефт имели.
Лара с Оборкиной направились к входу в зал.
– Выпили уже, а Макаренко много не надо, – шепнула Ада Семеновна.
– Сейчас жить еще страшнее, чем в советские времена… – продолжал разглагольствовать Борис Абрамович.
– Заткнись, Боря, – приказал Ломидзе, заметивший вошедших в зал женщин.
Оборкина подвела своего заместителя к креслу, стоящему во главе стола. Мужчины привстали, и только теперь Лара заметила Чашкина, на котором был серый костюм в полоску с ярко-алым галстуком.
– Какой ты, Артем, сегодня элегантный, – отметила Ада Семеновна. – Особенно галстук твой… Наследство Буховича?
Чашкин вдруг порозовел, хотел ответить, но промолчал, обернулся к Ломидзе, словно ожидая поддержки начальства. Оборкина поняла, что шутка не удалась, но это ее нисколько не смутило. Садясь за стол, она пожала плечами:
– А чего грустное вспоминать, сегодня вроде как торжество.
После этой ее фразы жена Петра Ивановича усмехнулась, чуть повернув голову в сторону.
Ситуацию исправил Макаренко, который приподнялся над столом, держа в руке стакан, в котором льда было больше, чем виски, и объявил:
– Хочу сказать тост.
Тут же подскочил услужливый официант и открыл бутылку шампанского. Пока напиток разливали по бокалам, Борис Абрамович обводил взглядом собравшихся, а потом объяснил:
– Это, скорее, анекдот. Итак, слушайте… Рабинович любил ходить на рыбалку, причем каждый раз ловил золотую рыбку, и у него было все: дом в Малибу, «Феррари», своя нефтяная компания… А вот старуха была та же. Так давайте выпьем за то, чтобы все наши мечты сбывались.
Жена Макаренко хихикнула, но, увидев, что никто не смеется, осуждающе посмотрела на Бориса Абрамовича.
Выпил он в одиночестве.
Ломидзе дождался, когда начальник отдела ценных бумаг сядет, и только после этого негромко заговорил:
– Не прошло и года, как в банке появился… появилась новая сотрудница, которая быстро завоевала уважение и доверие всех членов нашего коллектива. Сотрудница энергична и молода, но, невзирая на возраст…
Петр Иванович смотрел на Лару внимательно, а она отвела взгляд и заметила, как жена Ломидзе разглядывает колье на ее груди. Захотелось даже прикрыть сапфир ладонью, но девушка сдержалась. И дослушала до конца здравицу в свою честь, пригубила шампанское. Сидящий рядом с ней Чашкин поднял бокал, поднес ко рту, сразу тихонько объяснив, что вообще не пьет. Те же слова молодой человек несколько раз говорил ей на новогоднем корпоративе, где они тоже оказались за столом соседями.
Ломидзе вручил Ларе конверт. Вслед за ним остальные поспешили к имениннице, чтобы преподнести ей свои подарки: Крошин – новый телефон, Чашкин – планшетник, жена Ломидзе приготовила косметический набор. А Борис Абрамович объявил, что хочет презентовать ценному сотруднику… Париж. После чего достал из-под стола цветную гравюру в рамке и объяснил, что на ней изображен собор Сакре-Кер, то есть Собор Святого сердца. В заключение выступления Макаренко сообщил, что данное произведение искусства лично приобрел на Монмартре.
– Полчаса торговался, – добавила его жена.
Постепенно обстановка разрядилась. О проблемах, возникающих в банковской сфере, не говорили, не вспоминали больше о смерти Буховича и Симагина. Произносили тосты, рассказывали забавные истории, которые случались в жизни каждого из присутствующих. Самая веселая жизнь оказалась, разумеется, у Макаренко. Но даже суровый с виду Крошин поведал, как четверть века назад в пригородном парке утонул заместитель начальника райотдела по следствию, а тогдашний начальник ГУВД издал приказ: все милиционеры, находящиеся на отдыхе, должны купаться только в составе группы.
