Б. Седов - Отступник
– Так вот, блатной, – задушевно сказал Знахарь, – в этом баяне у меня штамм неизлечимой лихорадки Эбонита. Современная медицина средства от этой болезни не знает. Кирдык наступает всего за две недели. Как раз хватает времени навестить родных и близких да составить завещание. Остановить болезнь можно только в инкубационной стадии, которая длится трое суток…
Он протер смоченной в спирте ваткой Серегин локтевой сгиб и, всадив иголку во вздувшуюся вену, вкатил конкретному пацану полтора кубика зловещей ярко-зеленой жидкости.
– Можешь начинать отсчет.
Серега заметался на кровати и, сжав изо всех сил зубы, тихонько завыл.
– Хорош выть, козел опущенный. Сюда смотри. Вот в этой ампуле – сыворотка, останавливающая действие эбонитового микроба. Противоядие, короче. Если будешь хорошим мальчиком – сделаем тебе, так и быть, еще один укольчик…
Бандюган, в который уж раз пропустив смертельное оскорбление мимо ушей, закивал головой так, что она чуть не оторвалась. Да! Да! Да! Он будет хорошим мальчиком! Все, что хотите, дяденьки! И продолжал кивать, словно китайский болванчик, пока Знахарь объяснял, о чем, собственно, он хочет услышать.
Поняв, что официанту нужны сведения о планах Кислого, Серега тут же стал колоться, как гнилой орех, подтверждая тем самым только что полученный статус.
В переводе с матерного на русский его покаянная речь звучала примерно так.
– Слыхал я, что Кислый войну объявил американцу, блин, одному, что на Чулыме живет. Он к буржуазии предъявы имеет. Во-первых, американец тот пришил Стеньку Разина с пацанами. Еще Кислый говорил, будто бы американец слежку за делами братвы устроил в кабаке «Шконка» и куму настучал. А потом, мол, взял – и зону на Чулыме в клочки разнес: что оперов разорвал – хорошо, но ведь и сидельцев, блин, всех порешил. Похоже, что он же бабки, идущие из Амжеевского района в Томск и в верха, перехватывает. Сначала подстроил каюк «мерседесу», где сто тридцать штук зеленых рублей лежало, а на днях еще, блин, сотню прямо с «дипломатом» из аэропорта в Томске увел. По плану пахана, нужно за этим американцем следить, выдоить из него побольше бабок, а потом можно и угрохать. Чтобы под ногами не путался и планы не срывал. Но чтобы по уму все сделать. Не лохануться, как Разин. Вместо Стеньки, кстати, у Кислого теперь ушлый хлыщ – только-только из короедки, а уже в главари, блин, пролез. На него Кислый большие надежды возлагает. Кроме того, недавно сходняк был, где они как раз планы строили, чтобы у американца когото из окружения умыкнуть и на воров работать заставить… Но этого я уже не знаю, потому что меня отправили с деньгами в Москву. И тут-то люди того суки-американца и отобрали у меня кейс с бабульками.
Тимур бросил на Серегу злобный взгляд, а Знахарь поглядел на рассказчика недоумевающе, уже во второй раз слыша, как на него возводят обидную напраслину.
– В общем, окончательно на том и порешили, что американца гасить надо, – продолжал колоться Серега, – и все с этим согласились. И Пига, и Сохатый, и Круг со Скрипачем. От Амжеевского района, где находится вилла американца, был Толян Зубило и тоже подтвердил. Только поздно, блин, они вопрос этот подняли. Раньше надо было, и тогда кейс с зеленью был бы цел. А теперь мне Толян и говорит – жопу разорву, если того лоха, который кейс подменил, не найдешь. Вообще пришить обещал, в деревянный клифт обрядить. Эх… А ведь я его давно знаю. Был ведь Толян нормальным конкретным пацаном. По погонялову его все звали – Зубило. И за нос длинный, и за то, что гонял на «восьмерке» с тонированными стеклами. И нормально все было, ништяк. А теперь, блин, он, блин, прыщ на ровном месте – начальник охраны у Борюни. К нему на кривой козе теперь не подъедешь – обращайся на «вы», да все по имениотчеству. Разве что жопу еще лизать не заставляет. Но ведь все к тому идет. А сколько водки вместе было выпито, сколько девок перепорчено… Скурвился. Портит власть людей, портит…
– Ты, урод, – перебил его Тимур, – кончай эту свою гнилую философию. Базарь по делу!
– Но, блин, уже все, – перепугался Серега. – Больше я и не знаю ничего.
– Хорошо, – резюмировал Знахарь, – хорошо, но мало. В общем, так – мы тебя сейчас отпустим, но ты к вечеру все узнаешь, понял? Что, когда и как они намерены делать, чтобы американца угрохать. Мне это знать надо. Тогда мы тебе противоядие и вколем. А заложишь Кислому, можешь уже сегодня гробовщику тот самый деревянный лепень заказывать. Тикают часики-то…
Сереге завязали глаза, посадили в машину и, покатав кругами, выгрузили на проспекте Ленина, в двух кварталах от штаб-квартиры Кислого. Серега постоял, прислушиваясь, как внутри него кровь разносит по жилам смертельный яд лихорадки Эбонита, и даже почувствовал легкое головокружение.
Что еще за напасть свалилась на голову? Откуда этот официант со шприцем? По фене ботает, вроде, значит, из блатных. Но ученый какой-то. А может, блатняком прикидывается. Сведения об американце ему подавай. Неужели из органов? У Сереги крыша от этих мыслей слегка поехала. Но долго раздумывать ему уже было некогда. Надо было спешить. Сунув руки в карманы, он нащупал в одном из них фоторобот Сани Щербакова и с досадой бросил его в ближайшую урну. Не до того. Пора выполнять другое – более важное – поручение.
Глава седьмая
МИШЕНЬ В ЛИМУЗИНЕ
Между тем обладатель физиономии валявшегося в урне фоторобота снова подъезжал к Томскому аэропорту.
Билет он заказал по телефону, такси тоже вызвал к подъезду. Накануне он вернулся из Новосибирска, где банковским переводом внес свалившиеся, как снег на голову, деньги на собственный счет. Ездил и туда, и обратно на частниках, справедливо полагая, что опросить всех автовладельцев областного центра – дело практически нереальное.
Можно было улететь прямо из Новосибирска. Но он зачем-то приехал обратно в Томск – все казалось, что забыл сделать какое-то важное дело.
Однако никаких незавершенных дел не обнаружилось, и вот наконец он уже стоял у стойки, где заканчивалась регистрация рейса на Москву. Посадка была давно объявлена, и сотрудник аэропорта нетерпеливо поджидал в загоне, именуемом «накопителем», опаздывающих пассажиров.
Багажа у Щербакова не было – только тот самый кейс, в котором еще несколько дней назад были чьито доллары, а теперь лежали новая зубная щетка, бритва, носки и полотенце.
В общем – обычный кейс командировочного.
У стойки небольшого буфета, который примостился в углу зала отправления, стояли двое. Уже несколько дней они несли дежурство, на которое были назначены Леханом, и очень переживали по этому поводу.
Время уходило бесцельно, девок приличных было не снять – все транзитные мимо мотались. Да и куда их вести? Одно развлечение – выпивка, да и та наскучила уже. Буфетчица им поначалу улыбалась, а теперь просто молча цедит в кружку пиво и никак не реагирует на предложения пацанов пойти перепихнуться.
Собачья жизнь!
– Слышь, салага, может нам закосить? Тут я неподалеку табор знаю. Там такие шалашовки!
– Лехан тебе закосит! Он тебе самому свои шарошки зашворит, если узнает, что мы слиняли.
– А как узнает-то?
– Как? Да у Кислого наверняка тут есть свои люди…
– Эх, бляха! Так и будем, как придурки, этого лоха выжидать? – Зяма вынул из заднего кармана джинсов мятый фоторобот и бросил его на буфетную стойку. – Сколько можно? Ну тогда по пиву давай!
– Марусь, а, Марусь!… – начинающий бандюган Евгений Сидоров по кличке Мешок, только что откинувшийся с малолетки, обратился к буфетчице Людмиле. – Накапай-ка нам еще по двести из ампулы с желтой этикеткой. А потом – по кружке «Жигулевского».
Людмила открыла было рот, чтобы сказать, что она не нанималась выслушивать, как ее обзывает всякий встречный-поперечный, но ее взгляд случайно упал на стойку, где валялся мятый фоторобот.
Потом она посмотрела куда-то в пространство за левым плечом Зямы и, закрыв рот, молча ткнула туда пальцем.
Затуманенные алкоголем мозги братков шевельнулись не сразу. А когда ребята сообразили обернуться, искомый лох исчезал в двери накопителя, в очередной раз рассеянно оставив свой кейс у стойки, где проходил регистрацию.
Забыв про Люду-Марусю и вино-пиво, братки рванули вслед за Щербаковым, но тот оказался последним пассажиром, которого ждали с большим нетерпением.
А вот порученцев Кислого не ждал никто – металлические двери отстойника надежно захлопнулись. Парни стукнули в них пару раз пудовыми кулаками и начали грязно ругаться. Услышав это, двое аэропортовских ментов многозначительно посмотрели в их сторону, и незадачливые ловцы человеков сочли за благо поскорее слинять, прихватив на всякий случай оставленный кейс.
Саня Щербаков вспомнил об утрате, когда уже поднимался по трапу. Но, решив, что два комплекта потерянных туалетных принадлежностей окупились для него с лихвой, только усмехнулся.
