Галина Романова - Жизнь нежна
— А почему тогда на такси? — вцепился тут же Воронов, которому эта объявившаяся Хаустова перечеркнула все надежды на новые погоны.
— Хороший вопрос, коллега, — скупо улыбнулся Мухин. — Очень хороший вопрос, но я был готов к нему и узнал кое-что… Так вот, на такси она поехала по одной простой причине, что ее автомобиль на тот момент был заперт уже в подземном гараже банка. И автомобиль ее мужа тоже. А в аэропорт они должны были отправиться на служебной машине банка. Ведь нам известно, и все мы помним… — ядовито хмыкнул в сторону Воронова Александр Викторович, — кто обнаружил труп Хаустова.
— Водитель, который должен был везти их в аэропорт, — нехотя вспомнил Стас. — Он прождал в машине, они не спустились. Тогда он поднялся в квартиру. Дверь не заперта. Он и обнаружил труп.
— Вот именно, коллега. Свой транспорт у Хаустовых был заперт в подземном гараже банка, вот и вынуждена была Зоя выехать по срочному делу или поручению на такси. Кстати, уехала она задолго до того, как за ними пришла машина. То есть, если предположить, что муж ее послал куда-то с поручением, то у нее имелся запас времени до вылета. Итак, господа коллеги, предлагаю принять мои выводы как одну из рабочих версий.
— То есть вы хотите сказать, что Хаустова не убивала своего мужа, а уехала по его поручению куда-то…
— Не куда-то, а в фирму к его брату. Там ее жизнь и оборвалась.
— Она уже не ответит, — заметил кто-то бесцветным голосом, так что бы Мухин не смог определить хозяина.
— Она — нет. Но у нас имеется целая дюжина предполагаемых свидетелей, которые наверняка видели ее там. — Мухин обвел взглядом всех присутствующих, отметил их недоумение и продолжил: — У нас имеется целый штат сотрудников охранной фирмы, которые несли там вахту, и в тот день тоже. Незамеченным не мог попасть за забор и выехать оттуда никто.
— А я вот прошел. И меня никто не остановил, — вдруг вспомнил Воронов.
Должен же он был хоть в чем-то поддеть этого надменного Мухина. Воображает тут из себя, перечеркивает месячную работу всего отдела, пускай и трехгодичной давности, но все же.
Они же тогда работали, и как! Ему вот, помнится, даже с девушкой расстаться пришлось, потому что не хотела она никак понимать, почему он не пришел к ней на день рождения. И что за план перехват такой, в котором ему необходимо участвовать лично? И разве это не могло подождать до следующего утра?
А не могло подождать. Позвонили из соседнего района, что будто бы задержали женщину с похожими приметами, он и помчался. Ошибка вышла, но вернулся назад уже к утру.
А девушка понять не смогла, и не простила, и дверь перед самым носом у него захлопнула.
И рвались и метались, как сумасшедшие, забыв про отпуска и выходные. А Мухин вот сидит сейчас, самодовольно цедит слова…
— Что вы хотите этим сказать, коллега? — все же спросил после затяжной паузы Александр Викторович.
— То, что, когда в фирме шла реконструкция боксов в транспортном цехе и гараже, вход на территорию охранялся из рук вон плохо, — с тайным торжеством начал говорить Стас Воронов. — Я несколько раз входил и выходил оттуда, не предъявляя временного пропуска, который мне подписал Сергей Хаустов.
— А с чем это было связано?
Мухин раздраженно провел рукой по поблескивающей макушке, пытаясь прикрыть ее скудной рыжеватой растительностью. Этот жест у него был отработан и стал почти рефлекторным, и каждый в отделе знал: если начальник теребит макушку, стало быть, рассержен.
Но Воронова его сердитость не испугала. Он, как раз напротив — обрадовался. Надо же сорокасемилетнему начальнику хоть в чем-то подножку подставить. Чтобы не задавался, не заносился выше их всех. Сидит, понимаешь, умными глазами на них смотрит. Будто они все дураки, и десятки версий в свое время не строили. Только сколько бы они не строили, сошлись все на той, которая три года благополучно считалась единственно правильной.
Мухин, видите ли, клонит теперь к тому, чтобы родного брата погибшего виновным счесть. Он хоть и не озвучил пока своих умозаключений, но Воронов сразу уловил, куда вдруг подул ветер.
А вот сам Стас не был склонен подозревать Сергея Хаустова. И причина тому имелась всего одна — та самая генеральная доверенность, которую выдал ему брат за неделю до своей смерти. Многие, очень многие считали и тогда — три года назад — и теперь считают, что это самый веский, самый значимый мотив для убийства.
А вот Стас Воронов считает, что как раз наоборот. Это же каким идиотом надо быть, чтобы укокошить родного брата после того, как получил от него такой документ? Это же конченым идиотом надо быть, чтобы после этого пойти на убийство. Это просто самому себе после этого приговор собственноручно подписать, и все!
Сергей Хаустов не был идиотом, не производил впечатления жуткого завистника. Сергей Хаустов — по мнению Стаса Воронова — был рабочей лошадью, который трудился даже не ради денег и накопления их, а потому что получал удовольствие от самого процесса. Ему казалось, что Хаустов, с его умением и желанием постоянно работать, способен был поднять любой безнадежный бизнес. Причем заметил бы, что дико обогатился, в самый последний момент. Все остальное время он бы просто усердно и с удовольствием работал.
И умным он ему показался очень, и не способным совершать глупые, необузданные поступки.
Нет, Хаустова из числа подозреваемых он убрал сразу. Панова, после долгих колебаний, тоже.
А вот на тот момент только что принятого коммерческого директора, что вечно смотрел ему прямо в рот по любой причине увлажняющимися глазами, Воронов долго с крючка не снимал.
Все казалось ему, что господин Прохоров чего-то не договаривает, чего-то боится, что-то тщательно скрывает от всех. А как он перепугался, помнится, когда Воронов начал любопытствовать о Зое Хаустовой. Он просто сизым сделался от испуга.
Наверняка спал с ней, решил тогда про себя Стас Воронов и сделал пометку в блокноте.
— Шальная баба была. Очень шальная, — подтвердил его подозрения консьерж дома, где раньше жили Хаустовы. — Молодой парень со второго этажа от нее шарахался, настолько прилипчивой была. В лифт с ней садиться боялся. И правильно, как оказалось! Надо же, мужика своего порешила…
— То, что Хаустова изменяла своему мужу, еще не повод думать о ней, как о преступнице, — тут же пошел в оппозицию Мухин. — И ваши подозрения относительно возможной связи Прохорова и Хаустовой — всего лишь подозрения, не подкрепленные фактами.
— Конечно! — зло фыркнул Воронов. — Разве он стал бы распространяться об этом? Дурак он, что ли! Он лучше своего друга сдаст.
— Это вы про Панова, коллега?
— Про него, про него. Что характерно, Хаустов недоуменно посмотрел на меня, когда я задал ему такой вопрос. А Прохоров… Неприятный тип. Очень неприятный.
— И это не повод для подозрений его в преступлении, — снова возразил Мухин. — Мало ли кто нам каким кажется… Зою убил кто-то из них, разве не так?
— Из них, это из кого? — на всякий случая уточнил Стас.
— Хаустов, Панов, Прохоров. Именно эти люди имели доступ к бетономешалке. Именно они все трое были там приблизительно в то же время, что и Хаустова. Кстати, Прохоров утверждает, что Панов жутко сопротивлялся тому, чтобы поднимать бетон на следующее утро. Ругался, говорит, матерился, все о сроках ремонтных пекся, будто бы. И с Зоей у него отношения были.
— Это вам Прохоров сказал? — скорчил недовольную мину Стас.
— Он, а что?
— А про себя ничего не сказал?
— Нет.
— А зря. А вот я уверен, что Прохоров в ее любовниках числился тоже. Очень уж он перепугался, когда я задавал ему о ней вопросы.
— Это не повод, коллега. Вы же знаете. Он мог быть напуган ситуацией вообще. И исчезновением Хаустовой — в частности. К тому же, говорят, у Прохорова жена — красавица.
— Дочка Терехова, — подал голос кто-то из сотрудников. — Иван Сергеевич с пятнадцати лет гранил ее, как алмаз. Болтают, что пластику даже за границей делал, красоту оттачивая.
— Кто говорит? — тут же прицепился Мухин.
— Жена моя. Она в косметическом салоне работает. Вот новости мне городские и приносит оттуда.
— Не новости, а сплетни, — забрюзжал Мухин. — И нечего отвлекаться! Делала госпожа Прохорова пластику или нет, но красавица, спорить сложно. Хаустова Зоя в сравнении с ней сильно проигрывала, так что я думаю… И вообще, непонятный у нас разговор какой-то получается. Начинать нужно все заново, это яснее ясного, господа коллеги. Искать строителей, что работали там, того самого бригадира, который ругался за невыработанный бетон. Охранников заново нужно допросить. Только вопросы задавать уже другие.
— Три года прошло, Александр Викторович! — откликнулся рассерженный Стас.
Рассердился потому, что Мухин снова акцентировал все внимание на том, чтобы уколоть его.
