Наталья Александрова - Золото Атлантиды
– Да не вспоминай ты! – не выдержала Марина. – Этак можно вообще заболеть!
– Да что уж теперь… и так все внутри выгорело, нечему там болеть…
Марина посмотрела на склоненную голову, на неровный пробор в некрашеных волосах. В душе шевельнулась жалость, которую она тут же подавила. У всех свои заморочки, всем Камилла успела навредить, и каждый должен справляться с этим в одиночку. Такова жизнь.
– Твой-то видишь, какой осторожный… столько лет с Камилкой, а ты только сейчас узнала, – продолжала Вера. – А мой идиот влюбился в нее без памяти. Так она его поразила – в самое сердце, в самую душу. Никогда такой женщины не видел, а кого он видел-то, кроме меня? – Вера жестко усмехнулась. – Сам же, кретин, мне про это рассказывал, в себе удержать не сумел. Да и не хотел ничего скрывать, честный мой… Короче, Камилке его неземная любовь оказалась без надобности – он ведь ей тут же руку и сердце стал предлагать. Пожалела она, что с ним переспала, он ведь прилип к ней как банный лист, под окнами стоял, дурак несчастный. Еле отвязалась, объяснила все прямо, он домой пришел весь черный. Это недели две продолжалось, я от всех событий забыла, что беременна. Куда уж тут разговор заводить, дело к разводу идет. Ну, короче, от всех стрессов началось у меня кровотечение прямо в институте. Кости рядом не было – он все за Камилкой бегал. Отвезли меня на «Скорой» в больницу дежурную, там коновалы что-то не то сделали, да еще орали, что это я сама себе выкидыш устроила. Провалялась я в больнице долго, потому что еще инфекцию какую-то занесли. И выписали меня с диагнозом – «больше, милочка, детей не будет». Это врачиха напоследок с такой ухмылочкой сообщила злорадной. Муженек мой, конечно, прощения просил, извинялся, я, говорит, тебя ни за что не оставлю. Все же привязан ко мне был, опять же, совесть не совсем потерял.
– А чего же ты его не бросила?
– Любила… – вздохнула Вера, – даже не то чтобы… просто мы за столько лет срослись, как сиамские близнецы. Все у нас общее было, понимаешь? Как по живому-то резать! Ну, стали жить. Пока в себя пришла, пока лечилась, а потом стала понимать, что вроде бы мы сросшиеся, да мертвые. У него Камилка душу выжгла, а у меня – вся эта история с ребенком. И хотя у нас все нормально, работаем вместе, не ссоримся, а только как увижу я, с какой тоской он на нее смотрит, так сразу ненависть меня заливает, так бы и убила ее своими руками! Пробовала его отвадить от школьных друзей – не получается. Если, говорит, я ее хоть изредка видеть не буду, то умру. Так и жили пятнадцать лет.
– Ужас какой! – вздохнула Марина. – А теперь что будет?
– Не знаю, – Вера подняла на нее глаза, – только ничего не помешает мне радоваться ее смерти. И если положено за это наказание, то я его уже отработала. Пятнадцать лет каторги. Надо было его бросить еще тогда, да вот сил не хватило.
– А Костя небось с Жуком и Антоном пьет, Камиллу оплакивает?
– Надо думать, у Женьки он, – равнодушно ответила Вера, – а мне что делать – понятия не имею.
– Уж во всяком случае, не напиваться в паршивом кафе! – Марина отодвинула недоеденные спагетти. – Ведь побить могут! У тебя отпуск когда?
– Да у меня целых два неотгулянных, могу хоть сейчас взять!
– Бери любую путевку и езжай к морю, – посоветовала Марина, – одна езжай, там отдохнешь и во всем разберешься. И в парикмахерскую обязательно сходи, стрижку сделай и очки… очки эти жуткие выброси!
– Да? – Вера сняла очки. – Оправа дорогая, сказали – модная…
Марина только вздохнула, потом записала Вере телефон своего парикмахера и вызвала такси.
Капитан Севрюгин вошел в кабинет начальника, когда все уже собрались, протиснулся на свободное место, положил большие руки на колени. Ему хотелось стать маленьким и незаметным, но при его двухметровом росте это было очень трудно.
– Опаздываем, Севрюгин! – недовольно проговорил шеф. – Плохо еще у нас с дисциплиной! Ну, кажется, теперь все пришли, мне можно начинать? Никто не возражает? – Он оглядел присутствующих недовольно, затем взял со стола газету и помахал ею в воздухе, будто отгоняя мух. – Все это читали?
Подчиненные помалкивали, и шеф продолжил:
– Если кто не читал, я в двух словах расскажу, что здесь написано. Написано здесь, что мы с вами не умеем работать. Что у нас с вами резонансное убийство, а мы не мычим, извиняюсь, не телимся! И я тут в кои-то веки согласен с прессой! Вы же знаете, какой дикий шум поднимается в средствах, извиняюсь, массовой информации, когда дело касается кого-нибудь из этой братии – журналистов, телевизионщиков? Они нам не дадут, извиняюсь, покоя! Так что надо работать! Севрюгин! Есть у вас хоть какие-то зацепки в этом деле?
– Какие зацепки? – тоскливым голосом протянул Севрюгин. – Это же заказное убийство! В машину заложили взрывное устройство иностранного производства. Явно работал профессионал, и он уже наверняка где-то далеко…
– «Заказное убийство»! – передразнил его начальник. – Вам бы, Севрюгин, только бы, извиняюсь, ярлык повесить и успокоиться!
– Я не успокоился… – тоскливо проговорил капитан. – Я из-за этого дела ночей не сплю…
– Я вам, Севрюгин, пока что, извиняюсь, не давал слова! – пророкотал начальник. – Ночей он не спит! Ночью, извиняюсь, спать надо! А днем, извиняюсь, работать!
Севрюгин хотел было сказать, что днем он работает, но вовремя удержался, промолчал.
– И вот что я вам скажу, – продолжил начальник, убедившись, что его внимательно слушают. – Отчего это вы зациклились на версии заказного убийства?
– Так взрывное устройство… – заныл Севрюгин. – Явно ведь профессионал работал… так что у нас подозреваемых нет…
– «Взрывное устройство»! – передразнил его начальник. – А вы над другими версиями поработайте! Потерпевшая по этому делу была женщина молодая, интересная, и при этом замужняя. Почему бы вам не рассмотреть версию убийства на почве ревности?
– Ревности? – машинально переспросил Севрюгин.
– Вот именно – ревности! – повторил начальник. – Что я, за вас всю работу, извиняюсь, должен делать?
– На почве ревности… – повторил капитан, словно пробуя это слово на вкус.
– Вот именно! Тогда у вас и подозреваемый сразу появится, потому что при таких убийствах у нас кто первый подозреваемый?
– Муж, – не задумываясь, выпалил Севрюгин.
– Вот именно – муж или любовник! Так что работайте, Севрюгин, работайте!
– Но как же взрывное устройство… – опомнился вдруг капитан. – В случае бытового убийства оно обычно не применяется…
– «Обычно не применяется»! – передразнил его начальник. – Вы, Севрюгин, лучше бы меня поблагодарили за то, что я вашу работу делаю, а вы вместо этого упираетесь как, извиняюсь, осел! Сейчас, Севрюгин, за деньги не то что взрывное устройство – корабль, извиняюсь, космический купить можно!
Георгий Успенский подошел к библиотечной стойке и поздоровался с пожилой библиотекаршей. Лицо его было непроницаемо.
– Здравствуйте, Георгий Александрович! – женщина взволнованно привстала, поправила аккуратно подкрашенные волосы: как-никак перед ней был крупный историк, внук знаменитого академика. – Чем могу вам помочь?
Георгий немного расслабился – она не знает. Эта интеллигентная женщина не смотрит телевизор. Или смотрит, но понятия не имеет, что трагически погибшая телевизионная ведущая Камилла Нежданова – его жена. Точнее, была его женой. А теперь то, что от нее осталось, лежит в морге, и даже похоронить ее не разрешают. Только сегодня он звонил следователю, и тот ответил, что ничего не может сделать – в интересах, дескать, следствия, не можем пока дать разрешение. Ох уж эти их интересы следствия!
Он безумно устал – от звонков, от расспросов, от показного сочувствия, от лиц знакомых, которые при встрече делают фальшиво-скорбные мины. У них с Камиллой был разный круг знакомых, не считая ее школьных друзей. Ну, эти горюют отдельно, он никогда не был с ними особенно близок.
На работе все же прознали, кто-то из сотрудниц растрепал по всему архиву. Он потому и ходит в библиотеку, что находиться на рабочем месте стало невозможно. А работать надо, да и отвлекает это его от проблем.
– Мне нужна вот эта книга. – Георгий положил перед ней карточку. – Я знаю, что она у вас есть.
Женщина надела очки, прочитала название и выходные данные.
– Подождите несколько минут, я ее найду…
Она слезла с высокого стула, скрылась между рядами стеллажей.
В это время в кармане у Георгия заработал поставленный на вибровызов мобильный телефон. Отчего-то Георгий подумал, что звонит Марина. В самом деле, она ему и не позвонила за эти два ужасных дня. А он надеялся, так как знал, что ее звонок не будет ему неприятен.
Он достал телефон из кармана, взглянул на дисплей. Номер телефона был незнакомый, и Георгий почувствовал разочарование. Он уже хотел сбросить звонок – все же разговаривать по телефону в библиотеке неприлично, – но вдруг передумал, поднес трубку к уху и вполголоса проговорил:
