Татьяна Устинова - Пять шагов по облакам
Боголюбов помолчал:
— А почему тогда не ваш? Вадим Петрович Сосницкий? Он тоже вполне мог заказать Садовникова, если вы думаете, что заказал Баширов!
— Я не понимаю, что здесь делал Баширов! — визгливым тоном произнесла Лера. — Ну, вы-то развлекались, а он что тут делал?!
— Э-э, — протянул Боголюбов, — это уж вы сами у него спросите, а я не знаю!.. Так что, если хотите договор, приезжайте завтра в мой московский офис. Только не присылайте никого, в руки не дам, будете читать при мне. Это не от недоверия к вам, а из простой предосторожности! Садовников убит, причем практически в моем присутствии, правоохранительные органы интересуются, и что же я им предъявлю, если вы договор мой своруете?
— Послушайте, — сказала Лера, — что вы себе позволяете? Я вам не жена и не мамаша, так что держите себя в руках.
— Не мамаша, — согласился Боголюбов. — Это точно: не мамаша!..
Он огляделся и вытер сальные пальцы о льняную скатерть.
— Так что поливайте фикусы и высылайте деньги. Не пугайтесь, это такая присказка у нас была в полку.
— Если бы вы так старательно не изображали пролетария умеренного труда, мне было бы легче с вами беседовать, — сухо сказала Лера. — А за информацию спасибо.
— Да пожалуйста. Обращайтесь.
— Завтра я к вам подъеду и посмотрю договор. А каким числом он подписан?..
— Точно не скажу, но уже недели две прошло.
— Ах две недели!.. — пробормотала Лера.
Две недели назад она летала в Лондон и все подробно обсуждала с Сосницким — как именно газета «Власть и Деньги» станет поддерживать на будущих выборах «Россию Правую». Выходит, он вызывал ее в Лондон, обсуждал с ней будущее и знал, что никакого будущего уже нет?!
Что за игру он ведет? Зачем он ее ведет? С кем ведет? Не с ней же, Лерой, на самом-то деле? Она слишком мелкая сошка, чтобы с ней играли такие великие люди, как Сосницкий и Баширов!
Или она оказалась… между ними, как между молотом и наковальней? Но почему, почему?.. Между ними никогда не было борьбы. По крайней мере, явной. Они давно поделили сферы влияния, и деловые интересы их никак не пересекались — те, которые были легальными.
Может быть, нелегальные пересеклись? И что тогда делать ей, Лере Любановой?
В молчании она доела свой суп, допила порто и сказала, что должна идти. У нее подруга больна, самолет скоро и все такое.
Так что до завтра. До встречи в московском офисе
Боголюбов выслушал ее с начальственным интересом — солдафон проклятый, у них в полку принято было пошучивать, ишь ты!.. — и поднялся.
— До встречи, — сказал он. — А врете вы не слишком талантливо. Лучше бы про бабушку врали, чем про больную подругу, это… традиционней как-то. Болеет, лежит, мне к ней надо!..
— Ну и что? — не поняла Лера.
— А ничего, — сказал Боголюбов. — Просто ваша подруга еще час назад уехала из гостиницы. Я в окно видел, как она садилась в машину.
* * *Бэзил Gotten Пивных и Алекс Killer Кузяев приволоклись на московский поезд задолго до его отхода.
Вокзал был тесный и довольно замусоренный, сильно отличавшийся от московских вокзалов, которые в последнее время принялись почему-то драить до блеска, чуть не с порошком.
Народу было очень много, все куда-то спешили, неслись, волокли сумки и детей, нищие за круглой афишной тумбой стояли цыганским табором, милиционер свистел в свисток, машины разворачивались на круглой площади. И венчала вакханалию надпись красными буквами: «Добро пожаловать в город-герой Ленинград!»
— А почему Ленинград-то? — спросил Алекс у Бэзила, тараща красные воспаленные глаза. — Где Ленинград, а где мы?..
— Ленинград и Петербург — это одно и то же, а если не знаешь, посмотри в Инете, там все написано! Тундра неасфальтированная!
— Посмотрю, — сказал обидевшийся на «тундру» Алекс. Рюкзак болтался у него за спиной и мешал. Он скинул рюкзак на заплеванный асфальт и вытер со лба пот.
Зря они вчера весь вечер пили пиво — вот оно теперь и выходит! Всю ночь по очереди они бегали в сортир, а теперь истекают потом, как будто в сауне сидят, хотя на улице не слишком жарко. Но что же делать, если по правилам положено, чтобы «крутые программеры» принимали водку и «догонялись» пивом! Нельзя же правила нарушать! Кроме того, если они не будут пить пиво литрами, девчонки могут подумать, что они «ботаны» — ботаники, значит, недоделанные, — котята и щенята.
А они не щенята и котята, а «крутые программеры»!
Впрочем, после всего того, что они наворотили в Петербурге, от них назавтра, может, вообще мокрого места не останется и будет всем наплевать, щенята они, котята или «программеры»! Может, их убьют сейчас. Или завтра. Или послезавтра.
Зачем, зачем только они взялись за все это дело?!
Главное, бабок так и не получили! То есть вообще нисколько бабок им не дали, ни копья! И ни один, ни второй не знали, что теперь делать.
Им обоим мучительно хотелось пойти в милицию — там же эти самые менты, Ларин с Дукалисом, которых по телевизору показывают, — и во всем признаться. Они, может, и дадут по шее, но потом пожалеют, а главное, все быстро разрулят, всех спасут, а самих «крутых программеров» вытащат из передряги!
Конечно, они не могли сказать друг другу, что надо бы пойти и сдаться, все хорохорились, все петухами глядели и отчасти Наполеонами, но оба понимали, что дело плохо.
В том, что они попали в передрягу, не было никаких сомнений. Они еще бодрились, еще хвастались друг перед другом, какие они молодцы и как ловко все это у них получилось, но было очевидно, что ничего не получилось!.. Получилось… преступление. Да еще какое!
Самое страшное то, что они и думали об этом именно так, именно этим словом — преступление, — и ничего нельзя было с этим поделать.
— Мне надо отлить, — признался Алекс Killer Бэзилу. — Как думаешь, где здесь сортир?
Бэзил Gotten посмотрел по сторонам в поисках заветной стрелки, но ничего похожего не нашел. Была стрелка с чемоданами, стрелка с чашкой кофе и еще стрелка с мамашей и ребеночком. А больше никаких стрелок не было.
— Пойду на улицу, — решил Алекс Killer, — за будку. Я видел, там бомжи отливали.
Бэзилу не хотелось оставаться одному, но не мог же он сказать напарнику, «крутому программеру», что боится!..
— Валяй! — сказал он. — А рюкзак я посторожу.
Встали они неудобно, посреди торговых путей, в них постоянно тыкался народ, коляски с багажом больно ударяли в ноги, бабки ругались, дети вопили, в общем, не самое лучшее место!
Проводив глазами Алекса Кузяева, Бэзил Пивных огляделся, поднял рюкзаки и поволок их к стеночке, разрисованной краской из баллончиков и исписанной неприличными словами. В другое время он почитал бы, насладился, а нынче было не до наслаждений. Все нынче было не так и даже неприличные слова на стене не читались!..
Ну ладно бабки, шут и ними, с бабками!.. Нет, не с теми, которые ругались и волокли свои сумки, а с теми, которых им не дали, хоть и пообещали. Заказчик с ними так и не встретился, хотя время и место было оговорено заранее, еще в Москве. Общались они исключительно по телефону, но даже когда они догадались, что их «кинули», «кинули» самым примитивным способом, как младенцев, и они «пробили» телефонный номер по специальной и очень секретной базе данных, оказалось, что он зарегистрирован на какую-то Людмилу Ивановну Кащееву, 36 года рождения, номер паспорта такой-то!
Подвела база!..
Бэзил вздохнул и поправил бейсболку, под которой было жарко и чесалось. Снимать ее он не стал. Снимешь, и куда ее девать?.. Козырек пластмассовый, в карман не сунешь, в рюкзаке она, зараза, сломается! Вот и приходится на башке таскать!
Бейсболка, как и пиво, как и специальные, очень крутые штаны, были своеобразным вызовом начальству, хоть бы и отсутствующему.
Заставляете нас на работу в пиджаках, как у «папиков», таскаться, галстуки, блин, носить, так мы хоть в свои законные выходные оторвемся!.. Отрывались они как могли — никто, никто не смог бы подумать про них, что они покладистые котята!
И даже та вчерашняя девчонка у стойки с таким соблазнительно проколотым пупком, самая красивая из всех, смотрела на них благосклонно и так же, довольно благосклонно, выслушивала полвечера поток сознания, который они по очереди извергали, поток, замешанный на «натуральном солоде» и крутом программерском сленге! И она-то уж точно не приняла их за покладистых котят, но в полночь за ней вдруг приехал какой-то дядька в джинсах и белой майке.
Дядька твердыми шагами пересек танцпол, подвалил к ней и что-то стал втолковывать ей на ухо, а она поначалу мину скорчила, а потом нехотя слезла с высокого барного табурета, стащила за хвост свою сумочку и поволоклась за ним.
Нет, измельчал, измельчал народ! И девчонки измельчали! Они с Алексом полвечера икру перед ней метали, а она — готово дело!.. Ушла с дядькой!.. Вроде секретарши Марьянки из редакции, блин горелый!
— Да ты че, урод? — воззрился на него кто-то, точно такой же, как он сам, в необыкновенных штанах и бейсболке, когда он спросил про девчонку, кто, мол, такая, и вернется ли, и что это за хрен моржовый к ней подвалил. — Да это ж Натаха! А чувак — охранник! У нее папашка знаешь кто?
