Наталья Андреева - Пока цветет лотос
— Ну, если так… А зачем ты его в пруд-то бросил?
— А куда? Сюда привезти? Или в московскую квартиру? Это же главная улика! Теперь получается, у меня был мотив, — он начал загибать пальцы, — меня видела свидетельница, еще и этот твой детектив. И пистолет, из которого убили, числится за мной. Если его найдут — мне крышка.
— Все еще хуже. Вадим сделал фотографии.
— Фотографии? — удивленно посмотрел на меня Воронцов. — Ну-ка, с этого момента поподробнее.
— Подробнее у меня на электронной почте.
— Говори адрес.
Я сказала.
— Жди тут, — велел Воронцов и поспешно стал подниматься на второй этаж.
Не было мужа довольно долго. Я уже успела заскучать, хотя в моем положении не до скуки. Хорошо, что позвонил сын.
— Мама, а ты где? — удивленно спросил он. — Я приехал, а дома никого нет.
— Я на даче.
— Как на даче? Ты же сказала, что живешь дома, а на даче живет папа!
— Видишь ли, Степан Андреевич, папа не знает, какие обои клеить. Решил предоставить выбор мне.
— Обои? Отец? Мама, что происходит?
— Ничего, сынок.
Кроме того, что оба родителя разыскиваются по подозрению в убийстве. Сегодня ситуация еще хуже, чем вчера. Но не говорить же об этом сыну?
— На дачу мне ехать уже поздно, — с сомнением сказал Степан Андреевич. — Ведь завтра с утра на работу.
— Конечно, не надо сюда ехать, сынок! Ты, наверное, голоден? Там в холодильнике есть борщ. Если ты, конечно, еще ешь борщ.
— Мама, в Инете полно сайтов, где можно заказать еду на дом! Я давно уже взрослый!
— Я знаю, Степан Андреевич.
— Я имею право знать: что у вас происходит? Ты что, от меня прячешься?
— Даже не думала! Я честно сидела дома и тебя ждала. Но вдруг подумала, что отец поклеит не те обои, и сорвалась.
— С каких пор у нас на даче обои? — мрачно сказал сын. — Там стены вагонкой обиты.
— Мы с отцом решили: надо что-то менять.
— Круто же вы решили изменить свою жизнь. Я хочу видеть вас обоих.
Я прикусила губу.
— Мама? Где я могу вас найти?
«В тюрьме». Но не могу же я сказать об этом сыну?
— Мы сейчас на даче. А где завтра будем, не знаю. — По крайней мере, честно. — Ты звони. А пока закажи еду на дом. Или к себе поедешь?
— Нет. Сейчас приедет Лиана. Мы вообще-то рассчитывали на семейный ужин. Но придется вдвоем есть суши и гадать, что с вами случилось. Правду ты все равно не скажешь.
— А что говорит отец?
— Мол, процесс идет. Все как-нибудь утрясется. Ты же его знаешь. Одни намеки, ничего конкретного.
— Ты верь папе, сынок.
— Чему верить-то, если он, как и ты, ничего не говорит? — сердито сказал Степан Андреевич. — Я хочу посмотреть вам обоим в глаза. Мне, наверное, надо взять отгул. Мама, насколько все серьезно?
— Не надо брать отгул, — испугалась я. — Мы с отцом помирились. — На почве того, что у обоих перспектива оказаться за решеткой лет этак на десять. Но не говорить же об этом сыну? — Мы обязательно на днях встретимся, сынок.
— А почему у тебя голос грустный? — подозрительно спросил Степан Андреевич.
— Потому что я устала.
— Обои вместе с папой клеила?
— Типа того.
— Что ж, я в выходные заеду, гляну на ваш ремонт. И не вздумайте от меня прятаться!
— Если что, ключи у соседей, — уныло сказала я.
Когда Воронцов спустился наконец вниз, я сказала:
— Андрей, нам срочно надо клеить обои.
— С ума сошла? — удивленно посмотрел на меня муж.
— Степан Андреевич что-то подозревает. Он мне сейчас звонил. Я соврала, что мы с тобой занимаемся ремонтом, а он сказал, что в выходные приедет, проверит. Ты когда в последний раз клеил обои, Воронцов?
— Никогда. И не собираюсь.
— Собираешься сказать сыну правду?
— Правду? А ты взгляни на это.
И он в два ряда разложил на столе фотографии. Словно пасьянс, который долго не сходился и вдруг сошелся. Так вот чем занимался наверху Воронцов! Залез в мою почту, подключил принтер. А зачем он их распечатал-то? Я пригляделась и…
— Господи, что это?!
— Вот и я хотел бы знать, — мрачно сказал муж.
Те снимки, на которых он выбрасывает пистолет в воду, мне были хорошо знакомы. Я их сегодня уже видела. Это верхний ряд. А нижний… Да это же я! Вот я борюсь с Людмилой. Вот стою в растерянности возле ее трупа. А вот я с пистолетом в руке на берегу пруда. Бросаю оружие в воду.
Мне стало не по себе. Я смотрела на два ряда фотографий, будто на отражение совершенного мною убийства в зеркале. Как такое могло случиться?!
— Андрей, откуда это у тебя?
— Оттуда же, откуда и у тебя, — загадочно сказал супруг.
— Мне дал их Вадик.
— И мне.
— Мои фото?!
— Твои криминальные фото, — подчеркнул Андрей.
— Но зачем?!
— Чтобы я помог тебе выпутаться.
— Когда это было?
— В тот день, когда ты убила Людмилу.
— Я ничего не понимаю!
— Я пока тоже.
Мы вдвоем сели за стол и уставились на фотографии.
— Андрей, выходит, нас подставили?
— Выходит, так.
— Но я-то ее убила!
— Значит, меня подставили.
— Кто? Вадик?
— Скажи, он мог тебя сфотографировать?
— Исключено. Когда я бросала оружие в воду, он стоял рядом, буквально в двух шагах. А снимки сделаны на расстоянии.
— Камеру в кустах спрятал?
— Он вылез из машины вместе со мной и не отходил от меня ни на шаг.
— Заранее спрятал.
— Он не мог заранее знать, что я ее убью! Это произошло случайно.
— Тогда кто их сделал, эти фотографии?
— Понятия не имею!
Муж вздохнул и сгреб снимки в кучу.
— У него есть помощник или помощница? — спросил при этом он.
— Нет, Вадик один работает.
— Может быть, ты просто не знаешь?
— Я достаточно много про него знаю. У Вадика денег нет нанимать помощника, у него и так ипотека. Машина старенькая, квартирка однокомнатная, и мебели почти нет.
— Ты его любовница? — мрачно спросил Воронцов. — Так хорошо осведомлена о его финансовом положении. И дома была.
— Н-нет, — с заминкой ответила я. — Не любовница.
— Степка, не ври мне!
— Если уж честно, то он мне предлагал. Делить с ним постель, — деликатно сказала я.
— Выходит, он тебя домогался, — Воронцов все больше мрачнел. — Роковая ты женщина, оказывается. Не успела одного любовника похоронить, а уже другой на подходе.
— Я никогда тебе не изменяла! Жизнью сына клянусь!
Он тяжело на меня посмотрел, но промолчал.
— Андрей, мне не нравится выражение твоего лица!
— А мне не нравится, что ты кокетничаешь с мужчинами! Позволяешь им надеяться! А после мы получаем вот это, — он кивнул на кучу фотографий и взял с полки у камина спички.
— Что ты делаешь?
— Надо это сжечь, — Воронцов с неприязнью посмотрел на снимки. — А файл на твоей электронной почте убить. Свой я уже убил.
— Толку? Вадик сказал, что скопировал все на флешку.
— Кто бы сомневался! Я его, пожалуй, пристрелю. Давно заслужил.
— Андрей, а не хватит?
Он молча разжег камин. Дрова были сухие и занялись быстро. Какое-то время мы молчали, глядя, как разгорается пламя. Потом Воронцов сгреб со стола фотографии и швырнул их в огонь. Я смотрела, как съеживается бумага, достаточно плотная, чтобы сгореть сразу. Но вот пошла тяга, в камине вспыхнул факел, и все было кончено за пару секунд. Когда фотографии наконец сгорели, Андрей сел в кресло и сказал:
— Давай разберем ситуацию.
— Давай, — согласилась я и подбросила в камин поленьев.
— Итак, откуда в комнате, где лежал остывающий труп, взялся мой пистолет? Стреляли из него, в этом нет никаких сомнений.
— Если это не ты его принес, то его принес убийца.
— А откуда он у убийцы?
— Из твоего сейфа.
— Да, но ни у кого нет доступа к моему сейфу. Кроме тебя. Скажи, милая, а ты, сколько пистолетов оттуда взяла?
— Один. А потом ты запер сейф.
— Откуда ты знаешь, что запер? — удивленно посмотрел на меня Андрей.
Я слегка покраснела. Потом призналась:
— Видишь ли, твой телефон не отвечал, а мне очень надо было с тобой поговорить. Тогда я решила поехать на дачу. А ты мне сам говорил, что в темное время суток на улицах небезопасно. Ну, я и решила вооружиться. Сунулась было в сейф, а он заперт.
— Слава богу, что я это сделал! Ты что, совсем на голову больная? Сунуться в метро с оружием! А потом в электричку! Где у тебя только мозги, Степанида?
— В жопе, — уныло сказала я.
— Ты стала материться? — удивленно посмотрел на меня Воронцов.
— У меня все меньше и меньше принципов… Выходит, Людмилу и ее мужа убили из одного и того же оружия? Или у тебя есть другой сейф?
— Нет, только один. Выходит, что так. Но откуда у убийцы пистолет, из которого застрелили Людмилу?
