Убийство в заброшенном поместье - Брэнди Скиллачи
– Вчера я расстроилась, – сказала она резко.
– Из-за убийства.
– Нет. Из-за вас. – Она не смотрела ему в глаза. Ее взгляд сфокусировался на том, что происходило в углу кабинета, а когда она заговорила снова, было похоже, что она репетировала речь.
– Я приехала во вторник. Тогда я и познакомилась с Сидом Рэндлсом. Видела его дважды. Он пытался отговорить меня от переезда в коттедж, потом ему звонила какая-то женщина.
– Какая женщина? – спросил МакАдамс, но Джо подняла руку и продолжила:
– В среду он оставил газонокосилку включенной, и я вышла из дома, чтобы ее выключить. Когда я вернулась в дом, картина, которую я обнаружила в тот день, исчезла. Руперт сказал, что за работу ему не платили, он просто присматривал за коттеджем, и вот я его уволила. В тот вечер в «Красном льве» он повел себя со мной как полный придурок. На следующее утро я отправилась перевозить свои вещи. И – как я уже говорила – обнаружила его. И я не знаю, какая женщина. Он собирался встретиться с девушкой.
МакАдамс собрался попросить уточнить кое-что, но она ему не позволила и говорила все быстрее, и все ярче проявлялся ее восточно-американский акцент, затрудняя понимание.
– Сид жил в коттедже. Я в этом почти уверена. Он не сдавал его в аренду посуточно, но всем, что есть в доме, пользовались, это видно даже по кранам в ванной. Вот его и взбесило то, что я собираюсь переехать в коттедж, и он украл картину в отместку. Он должен был вернуть ключи. Но не вернул. А теперь картины нет, и он мертв. Что, если его убили из-за картины?
И все же МакАдамс сел в свое кресло, хоть и не собирался вначале.
– Руперт Селькирк сказал, что не знает ничего о картине. Сержанту вы сказали, что картина была спрятана за комодом. Так что единственный человек, который вообще о ней знает, – это вы.
– И Сид. Это он забрал ее.
– Вы видели, как он ее забрал? – спросил МакАдамс, и она раздраженно выдохнула.
– Опять это. Нет, не видела. Но не на своих же ногах картина ушла из дома?
МакАдамс постучал по столу, словно собираясь прикурить сигарету. Вот и что теперь с этим делать? Она нарочно это все? Кто-то умудрился впустить ее в этот офис. Вероятно, она обезоружила всех своим видом – или просто умело притворялась. И вместе с тем сам факт ее присутствия в участке был таким подозрительным, что МакАдамс не знал, что и думать. Что ж, видимо, игра в «кошки-мышки» объявлена игрой дня, а он не прочитал утреннюю рассылку от начальства.
– Мисс Джонс, вы все это рассказали вчера.
– Да, но не в том порядке. – Она вздохнула и сложила руки на коленях. – Вчера у меня не получилось все вам рассказать правильно, как оно происходило. Вы предположили, что я могла разозлиться настолько, что убила Сида.
Она сидела перед ним, выпрямившись и сверкая глазами, и не понимала, что все ее слова вызывали, черт подери, сомнение.
– А вы… Вы были не настолько злы, – повторил он.
– Вовсе нет. Я больше разозлилась на вас вчера вечером, но я же вас не убила. – Она снова посмотрела в угол и пропустила редкую удачу – обе брови ее собеседника поползли вверх. – А потом еще эта стычка, или что это было. Он хотел, чтобы я заявила всем, что он не крал картину.
Он хотел спросить, что именно Сид сказал, но она дословно (стенографически – по ее же словам) воспроизвела всю сцену и закончила словами Тулы, которые та прокричала Сиду до того, как Джо ушла к себе в номер. Все это время МакАдамс лихорадочно записывал все сказанное Джо, боясь упустить что-то.
– Тула его тогда выставила из бара?
– Да, она так сказала. И еще то, что он ей все равно никогда не нравился. Меня это смутило, если честно. Да, я растерялась больше, чем разозлилась. И нет, я точно не цель убийцы. Вы спрашивали, есть ли у меня враги. Их нет. Я не уверена, знает ли вообще кто-нибудь, что я сейчас в Великобритании.
МакАдамс уже и сам все это знал. Но Грин была права. И лучше уж разузнать от самой Джо, что она делала с полуночи до четырех утра в четверг.
– Хорошо. Расскажите мне все.
Джо прикусила губу и слегка наклонила голову.
– Я жила в Бруклине, пока не развелась с мужем полтора года назад. Потом моя мама заболела, и я переехала в Чикаго, чтобы… чтобы ухаживать за ней.
МакАдамс заметил подавленное выражение, когда она говорила о своей матери.
– Место работы? – спросил он.
– Можно сказать, что с разводом я потеряла и работу, – сказала она невозмутимо. Но в этой бесстрастности всегда таилось жало. И МакАдамс распознавал это, как никто другой. – Я работала редактором в издательстве.
– А ваш бывший муж?
– Стал работать в издательстве своей нынешней любовницы.
МакАдамс спрашивал не об этом, но картина вырисовывалась ясная. Джо подперла голову рукой.
– После развода я получила немного, так что от меня ему ничего не надо.
– А как же поместье? – спросил МакАдамс. Джо удивленно ахнула и засмеялась так нелепо и неуместно, что смех едва не закончился плачем. Было немного тягостно на это смотреть.
– Простите, простите. – Она смахнула слезы. – Поместье в долгах, а в крыше огромная дыра, и прекрасная библиотека почти полностью утрачена. Так что вам придется убрать мое фото с доски информации о преступлении или что там вы используете.
МакАдамсу вдруг пришло в голову, что Джо Джонс явно пересмотрела сериалов «Би-би-си».
– Спасибо, мисс Джонс. А теперь расскажите, пожалуйста, где вы были в четверг между полуночью и четырьмя утра?
В глазах Джозефины обозначилось понимание.
– Вы серьезно?
– Мы всем задаем этот вопрос, – солгал МакАдамс. – Это для протокола, который, кстати, вы должны подписать.
– Я не выходила из номера после того, как зашла. Тула принесла ужин, и я проспала до шести утра.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
Она быстро заморгала, не говоря ничего. Как и накануне вечером. И он не знал, что бы это могло значить.
– Я снова опрошу Тулу и Бена. – МакАдамс вздохнул, провожая ее из своего офиса к столу сержанта Эндрюса. МакАдамсу же предстояло вскоре забрать этого эксперта, Флита, с вокзала. – Сержант запишет все ваши показания полностью.
– Мне
