Улика № 13 - Анна Князева
– Торопитесь?
– Нужно успеть на работу.
– Не беспокойтесь, я выпишу справку.
– Дело не в этом.
– А в чем?
– Работать совсем некому.
– Вернемся к нашему разговору о гибели Тепляковой. – Словно раздумывая, Анна переложила с места на место какой-то документ. – Машинист сцены велел вам оставаться возле щита для того, чтобы… – Она замолчала и выжидательным взглядом уставилась на Гончаренко.
Он продолжил:
– Чтобы по команде помрежа опустить, а затем поднять площадку люка.
– Когда вы стояли у щита, площадка люка была на уровне сцены?
– Да, конечно.
– Убеждены в этом?
– Я сам ее поднимал.
– Значит, вы знали, что помощник режиссера вот-вот подаст команду опустить площадку люка-провала в трюм вместе с Тепляковой?
– Да, знал.
– Тогда почему ушли?
Гончаренко вновь опустил голову и замолчал.
– Почему? – повторила Стерхова.
– В какой-то момент я заметил, что от фурки, на которой стояла карета, покатилось колесо, и понял, что Трубачев один не втянет карету за кулисы.
– И вы отправились ему на подмогу, не думая, кто будет опускать площадку люка-провала с Тепляковой?
– Там неподалеку стоял Сергей Федорович, он сам мог опустить. Помреж бы ему сказала и он опустил. Сто раз так бывало.
– Тогдашний машинист сцены? – уточнила Стерхова.
– Ну да. Сергей Федорович Лебедев.
– Судя по схеме в материалах дела, Лебедев стоял у выхода в коридор у курилки.
– Ну, да, в нескольких шагах от помрежа.
– Вы предупредили Лебедева об уходе?
– Нет. – Гончаренко медленно помотал головой. – Времени не было, все решали секунды. Если бы карета свалилась набок, спектакль был бы сорван.
– А если бы Лебедев не заметил, что вас нет?
– Я же говорю: помреж бы его позвала. Так и вышло. А тут и я прибежал.
– А если бы он ушел?
– Во время спектакля машинист сцены обязан находиться за кулисами.
Стерхова снова переложила документ с места на место.
– Так или иначе, пока возле щита никого не было, некто опустил площадку люка-провала, тем самым убив Теплякову.
– Это моя вина, – проронил Гончаренко. – А в тюрьму посадили Сергея Федоровича.
– Кто мог опустить площадку люка-провала? – спросила Анна.
Гончаренко пожал плечами.
– Мне это неизвестно.
– Вы хорошо знали Теплякову? Были с ней близко знакомы?
– Да вы что, в самом деле? – Гончаренко возмущенно выпрямился и заговорил громче обычного. – Кто она и кто я!
– Вы не ответили на вопрос.
– Конечно же, мы знали о существовании друг друга, даже здоровались.
– Это все?
– Ну… – Гончаренко вдруг замолчал, и по тому, как он это сделал, стало понятно: помимо этого было что-то еще.
– Говорите.
– Однажды я проводил ее.
– Она сама попросила вас об этом? – спросила Анна.
– У Тамилы Васильевны были сумки, и она плохо себя чувствовала. Администратор предложил вызвать ей такси, но она попросила меня.
– О чем вы с ней говорили, пока шли?
– О многом. Мне было с ней интересно.
– Этим ваше общение ограничилось?
Чуть помолчав, Гончаренко вдруг покраснел.
– Иногда мы виделись за кулисами, она была ко мне очень добра. Я ведь молодой был, несобранный, часто делал ошибки. Однажды она узнала, что у меня нет денег на обед и дала десятку.
– Вы привлекали ее как мужчина? – В ожидании ответа Стерхова напряглась.
– Не думаю.
– А вы сами когда-нибудь… – начала она, но Гончаренко ее прервал:
– Нет! Никогда. Я слишком уважал ее, можно сказать, преклонялся.
Положив перед ним фотографию мертвой девушки, Анна спросила:
– Знаете ее?
Взглянув на снимок, Гончаренко помотал головой:
– Никогда не видел.
Стерхова вынула из ящика стола напечатанный бланк, вписала в него несколько строк и протянула ему:
– Вот ваша справка.
– Спасибо. – Гончаренко поднялся со стула, забрал справку и направился к выходу.
– Пообещайте, что покажете мне люк-провал, трюм и тот самый электрощит, – попросила Стерхова.
Он обернулся.
– Завтра приходите. После обеда.
Приводя в порядок документы, Анна сняла на телефон фотографию мертвой девушки, а оригинал подшила в пока еще тонкую папку.
Вскоре пришел Семенов и, как всегда, не торопясь, расположился за своим столом.
– Что у вас с пропавшей девушкой номер два? – спросила Анна.
Иван Петрович вытащил блокнот и, заглянув в него, прочитал вслух:
– Загоруйко Жанна, двадцати четырех лет, работница химзавода. Рост сто пятьдесят девять сантиметров, среднего телосложения. Волосы каштановые, глаза светло-карие. Ушла из дома двадцать четвертого июля восемьдесят восьмого года в половине седьмого вечера и больше не возвращалась.
– Это я знаю, – немного раздраженно заметила Стерхова.
– Я должен был убедиться, что речь идет о Загоруйко.
– Мы договорились, что вы займетесь девушкой номер два. – Казалось, Анна вот-вот потеряет терпение.
– По ней пока ничегонет. Родственники много лет назад переехали из Санкт-Петербурга в Торопец. Сегодня сделал запрос в Торопецкий РОВД. Теперь жду ответ и параллельно занимаюсь поиском родственников третьей пропавшей девушки Марины Юрьевой.
– Держите меня в курсе, – предупредила Стерхова.
– У вас есть подвижки в деле Тепляковой? – спросил Семенов.
Анна вкратце рассказала о проделанной работе, не упомянув, однако, про туфли с пряжкой в шкафу тетушки. К этой теме она пока примерялась, не знала, с чего начать, и, если честно, боялась ее касаться.
– Могу предположить, что Теплякова могла быть свидетелем преступления. Ведь если зашила фотографию в подкладку, значит, имела отношение, опасалась и хотела иметь страховку.
– А вы не думали над тем, что смерть неизвестной девушки с фотографии могла быть некриминальной? – спросил Семенов. – Что, если у такого явления, как post mortem, есть современные последователи? Скажем, умерла чья-то дочь от болезни или вследствие несчастного случая, и родители решили увековечить ее в нарядном платье. Такое тоже возможно.
– Возможно, – легко согласилась Стерхова. – Но у меня есть три контраргумента. Во-первых, фотография была очень надежно спрятана и, скорее всего, по причине ее криминальности. Во-вторых, внезапная гибель спрятавшей ее Тепляковой. Согласитесь, все смахивает на то, что кто-то заметал следы.
– Вы не назвали третий контраргумент, – напомнил Семенов.
– Пожалуйста… – Анна хитро улыбнулась. – Вам когда-нибудь приходилось кого-нибудь одевать в историческое бальное платье с корсетом и длинным рядом крючков?
– Что за дикая фантазия! – возмутился Игорь Петрович. – Конечно же, нет!
– А мне приходилось. Поверьте, дело сугубо хлопотное. И это, если платье надеваешь на живого человека.
– Неужели вы думаете…
– Скорее всего, девушка надевала платье сама, с чьей-то помощью.
– И потом ее убили, чтобы сделать снимок post mortum?
– Думаю, да. – Стерхова достала фотографию из папки и показала Семенову. – Обратите внимание на то, как называется книга, которую жертва держит в руках.
– Записки охотника.
– Я не удивлюсь, если помимо других фотографий мы когда-нибудь обнаружим письменную фиксацию злодеяний. Преступник считал себя охотником.
– Да… – протянул Семенов. – Считал или считает.
