Орден Власти - Павел Алексеевич Астахов
– Ты мне даешь такое прозвище?
Фридрих опустил глаза и губы его сложились в загадочную улыбку.
– Это не прозвище, это судьба. На этом прощаюсь. Удачи тебе, Фридрих Барбаросса. Да поможет тебе Создатель.
Кадиш встал и скрылся в темноте. Фридрих посмотрел ему вслед, а потом перевел взгляд в сторону Дамаска. Туда летели огненные снаряды из требюше. В крепости занимался пожар, высвечивая зубцы каменных, неприступных стен.
Второй крестовый поход оказался провальным, не было достигнуто ни одной намеченной цели. Бесполезную осаду Дамаска пришлось снять и отправиться восвояси. Но герцога Фридриха в родной Швабии встретили как героя, проявившего свою доблесть на полях сражений. И при дворе Конрада Третьего на него смотрели с уважением и завистью, которая особо усилилась, когда король на смертном ложе рекомендовал избрать своим преемником Фридриха Барбароссу. А потом… Король умер, да здравствует король!
Барбаросса проанализировал ошибки Второго крестового похода, слабости в кооперации участников, но, вспомнив тяготы переходов по пустыням, конфликты с властями Византии, различие интересов, предательства мнимых союзников, корысть иерусалимской знати, решил отложить на время, а может быть, и навсегда посещение Святой земли. Он возжелал вернуть завоевания Карла Великого, перешел Альпы и вторгся в Северную Италию. Конфликт между папой Андрианом Четвертым и римской знатью позволил Барбароссе безболезненно войти в Рим, занять подступы к собору Святого Петра, где он и был удостоен императорской короны. Римляне взбунтовались, но мятеж был подавлен.
Путь от формального получения власти до ее реального употребления очень длинный, а порой и тупиковый. Это хорошо понимал Фридрих, чувствовал, что Италия за прошедшие годы стала независимой от империи, и эту страну придется завоевывать вновь. Но на данный момент это было нереально. Поэтому на следующее утро он покинул Вечный город и вернулся в Германию. Так закончился Первый итальянский поход.
Мог ли мечтать герцог Швабский, сидя у костра на фоне неприступных стен Дамаска, что через пару лет он станет римским императором. Вряд ли. Но тем не менее это произошло. Фридрих иногда доставал «Орден Власти», который всегда носил при себе, сжимал его в кулаке, чувствуя, как от него растекается тепло по всему организму, предвещая новые победы и свершения.
В зыбкой утренней дымке Барбаросса смотрел на едва различимые стены города Конью. Его необходимо было взять по договоренности с византийским императором. Фридрих, занимаясь европейскими делами, никогда бы не согласился на участие в Третьем крестовом походе, хорошо помня о провале предыдущего. Но тут было дело чести, дело принципа – Иерусалим захватил султан Египта, амир Дамаска и правитель Сирии Саладин. Крестоносцы потеряли Святую землю, и Вечный город следовало вернуть неминуемо.
Взятие Конью Барбаросса воспринимал не более чем дорожное приключение. Имея обширный опыт взятия крепостей, он не сомневался в скором успехе. Глядя на застывший в тревожном ожидании город, он думал о так до конца и не покоренной Ломбардии, вспоминал толпы переселяемого народа, растекающиеся во все стороны света из разрушенного Милана, взгляды людей исподлобья, непокорные и жаждущие мести. Через несколько лет они вернули и заново отстроили свой город, сумев объединить на борьбу другие города. Верона, Виченца, Падуя… Целых пять походов! А результат? Нет, результат был, Ломбардия вошла в состав империи, но на своих условиях, с сохранением вольностей. Все пошло не совсем так, как задумывалось.
Барбаросса часто вспоминал предупреждение Кадиша, что «Орден Власти» может из талисмана превратиться в смертельную обузу. А где тот предел? В какой момент следует избавиться от опасного артефакта? И надо ли? Милан был разрушен, Ломбардия покорилась. Это был пик его величия, заоблачное счастье победителя. А потом телега покатилась вниз, сначала медленно, но все больше набирая скорость. Вот что им было надо? Справедливые законы, развитие дорог и речных портов, щадящие налоги… Но нет! Вольности вернуть они хотели, свободы жаждали. Если бы они еще понимали, что это такое!
Барбаросса не признавал долгие осады, а использовал их лишь как отвлекающий маневр для подготовки штурма, если не существовало предпосылок для добровольной сдачи города. Но по докладам лазутчиков в крепости имелся солидный запас продовольствия и воды. Сдаваться они не собирались, поэтому только штурм хорошо и неоднократно отработанными методами.
Когда окончательно рассвело, к стенам двинулись деревянные осадные башни, укрытые свежесодранными шкурами скота для защиты от огня. Между ними, за плетеными щитами прятались группы арбалетчиков. Штурмовали с востока, и появившееся солнце слепило осажденных, мешало им правильно оценивать обстановку. На стенах крепости появились лучники, начали обстреливать тягловые группы и пытались поджечь башни зажигательными стрелами. С башен вяло отвечали – берегли себя для последующих действий.
Когда расстояние до стен достаточно сократилось, плетеные щиты были отброшены, и прятавшиеся за ними арбалетчики дали массированный залп по лучникам, сметая их со стен. А потом второй, третий… Несколько десятков метров стены оказались очищенными от защитников. Туда высадились штурмовые группы с башен и начали теснить противника вдоль стен, чтобы удержать прорыв. Тут же были задействованы воины с осадными лестницами, закипела рукопашная, и спустя несколько часов крепость пала.
Византийский гарнизон Барбаросса допустил в город лишь через сутки, дав возможность своим бойцам вволю пограбить и насладиться победой. Условие было выполнено, и, получив от византийцев необходимое количество оружия и продовольствия, войско двинулось на воссоединение с союзниками. А дальше – Иерусалим.
К горной реке Селиф подошли в сумерки. Барбаросса решил форсировать водную преграду утром и приказал разбить лагерь. Ночью, обманув охранение, в табун расседланных лошадей пробрался один из армянских проводников и скормил коню Фридриха сладкую лепешку, пропитанную медленнодействующим ядом.
Река имела метров пятьдесят в ширину и бурное течение. Брод был не особо глубоким, но узким. Барбаросса почувствовал неуверенную поступь коня при подходе к реке, но не придал этому особого значения. Яд действовал медленно, но неумолимо. Войдя в реку, под напором воды конь потерял равновесие и завалился набок, сбросив всадника на глубину. Бурный поток подхватил тело Барбароссы и понес его вниз по течению. Облаченный в тяжелые доспехи, он с трудом удерживался на поверхности.
– Император тонет!
Замешательство, шум, суета. Несколько всадников спешились, они начали раздеваться, чтобы спасти императора, и никто не заметил две неясные фигуры, которые вошли в реку чуть ниже по течению, и вскоре тело Барбароссы скрылось под водой. Правда, ненадолго – вскоре оно вновь появилось на поверхности. Когда Фридриха вытащили из реки, он был уже мертв.
Спустя некоторое время к прибрежным кустам подъехал верхом на ишаке человек в черном плаще с капюшоном. Ему навстречу из кустов вышел молодой мужчина в мокрой одежде и передал ему блеснувший на солнце медальон, в ответ получив кошель с золотыми монетами. Они коротко кивнули друг другу и разошлись.
Глава четвертая
Софья
Из реферата отца Александра Интерлюдия третья
Орден перешел к Ричарду Львиное Сердце.
После взятия Яффы король расслабился, напился, и артефакт умыкнули ассасины, завершившие свои темные делишки в поверженном городе. По дороге домой они нарвались на группу всадников, были убиты, ограблены, а Орден оказался в руках их хозяина Саладина, султана Египта, амира Дамаска и правителя Сирии. Саладин наградил подданных золотом, рабами и, осознав,
