813 - Морис Леблан
И, сотрясаясь от смеха, с нарочитыми поклонами Сернин выставил его за дверь.
– Филипп, – обратился он к служащему отеля, открыв ему дверь, – ты слышал?
– Да, патрон.
– Жерар Бопре ждет сегодня к вечеру телеграмму, обещание помощи…
– Его последний шанс.
– Нельзя допустить, чтобы он получил эту телеграмму. Если она придет, сразу забери ее и разорви.
– Хорошо, патрон.
– Ты один в отеле?
– Да, один, с кухаркой, которая не ночует. Хозяин отсутствует.
– Хорошо. Хозяева, значит, мы. До вечера, где-то около одиннадцати. Ступай.
II
Князь Сернин прошел в свою спальню и позвонил слуге.
– Мои перчатки, шляпу и трость. Автомобиль на месте?
– Да, сударь.
Одевшись, князь вышел из дома и расположился в просторном и удобном лимузине, который доставил его в Булонский лес к маркизу и маркизе де Гастин, куда он был зван на обед.
В половине третьего Сернин покинул своих хозяев, отправился на проспект Клебер, забрал двоих своих друзей и доктора и без пяти три прибыл в парк де Пренс.
В три часа он сражался на саблях с итальянским капитаном Спинелли, в первой же схватке порезав ухо своему противнику, а без четверти четыре в клубе на улице Камбон метал банк, после чего удалился в двадцать минут шестого с выручкой в сорок семь тысяч франков.
И все это без спешки, с некой высокомерной беспечностью, словно бешеное движение, ввергавшее, казалось, его жизнь в водоворот поступков и событий, было непреложным правилом самых безмятежных дней.
– Октав, – обратился он к своему шоферу, – мы едем в Гарш.
И без десяти шесть Сернин вышел у старых стен Вильнёвского парка.
Ныне раздробленное и разоренное, Вильнёвское владение еще сохраняет что-то от великолепия, которое оно знавало во времена императрицы Евгении. Со своими старыми деревьями, озером, лесным горизонтом Сен-Клу пейзаж излучает очарование и грусть.
Значительная часть владения была отдана Институту Пастера. Меньшая доля, отделенная от первой пространством для публики, образует все еще довольно обширную усадьбу, где вокруг пансиона стоят четыре уединенных флигеля.
– Это там живет госпожа Кессельбах, – сказал себе князь, увидев издалека крыши пансиона и четырех строений.
Он пересек парк и направился к озеру.
Внезапно он остановился за купой деревьев, заметив двух дам, облокотившихся на парапет моста, перекинутого через озеро.
«Варнье и его люди должны находиться поблизости. Но, черт возьми, они здорово прячутся. Сколько бы я ни искал…»
Обе дамы ступали теперь по траве лужаек под большими почтенными деревьями. Синева небес проглядывала меж веток, которые покачивал легкий ветерок, в воздухе веяло запахами весны и молодой зелени.
По склонам холма к неподвижной воде спускались маргаритки, фиалки, нарциссы, ландыши, все апрельские и майские цветочки, собравшись вместе, то тут, то там образовывали что-то вроде созвездий разных цветов. Солнце клонилось к горизонту.
И вдруг из кустов внезапно появились трое мужчин и направились к прогуливающимся дамам.
Они подошли к ним вплотную, обменялись несколькими словами. Обе дамы выглядели испуганными. Один из мужчин приблизился к той, что поменьше ростом, и попытался выхватить у нее золотой кошелек, который она держала в руках.
Дамы закричали, и трое мужчин набросились на них.
– Самое время действовать, – сказал себе князь. И кинулся вперед.
За десять секунд он почти достиг кромки воды.
При его появлении трое мужчин убежали.
– Бегите, бродяги, – усмехнулся он, – удирайте со всех ног. Из воды вынырнул спаситель.
Он было устремился вслед за мужчинами, но одна из дам взмолилась:
– О, сударь! Прошу вас… Моей подруге плохо.
Та, что была поменьше ростом, действительно упала на траву, потеряв сознание.
Вернувшись назад, Сернин в тревоге спросил:
– Она не ранена? Эти несчастные не…
– Нет… нет… это всего лишь страх… волнение… И потом… вы должны понять… эта дама – госпожа Кессельбах…
– О! – молвил князь и протянул флакон с нюхательной солью, который молодая женщина тотчас поднесла своей подруге. Сернин добавил:
– Приподнимите аметист, который служит пробкой… Там маленькое отделение, а в нем таблетки. Пусть мадам примет одну… одну, не больше… это очень сильное средство…
Он смотрел, как молодая женщина ухаживает за своей подругой. Светловолосая, с виду очень скромная, лицо серьезное и ласковое – улыбка оживляла его черты, даже когда она не улыбалась.
«Это Женевьева», – подумал он.
И взволнованно повторил про себя:
«Женевьева… Женевьева…»
Между тем госпожа Кессельбах понемногу приходила в себя. Сначала, удивившись, она, казалось, не понимала, что произошло. Потом память вернулась к ней, и кивком головы она поблагодарила своего спасителя.
Тогда он с глубоким поклоном произнес:
– Позвольте представиться… Князь Сернин.
Она сказала тихим голосом:
– Я не знаю, как выразить вам мою признательность.
– Не выражая ее, мадам. Это случай надо благодарить, случай, который привел меня сюда на прогулку. Могу я предложить вам руку?
Через несколько минут госпожа Кессельбах звонила в дверь пансиона, обращаясь тем временем к князю:
– Я попросила бы вас еще об одной услуге, сударь. Не рассказывайте никому об этом нападении.
– Но, мадам, это было бы единственным способом узнать…
– Чтобы узнать, понадобится расследование, а это опять шум вокруг меня, допросы, усталость. У меня нет больше сил.
Князь не настаивал. Он откланялся, спросив:
– Вы позволите справиться о вашем здоровье?
– Ну конечно…
Она поцеловала Женевьеву и удалилась.
Между тем начинало смеркаться. Сернин не хотел, чтобы Женевьева возвращалась одна. Но не успели они свернуть на тропинку, как из темноты навстречу им выступил силуэт.
– Бабушка! – воскликнула Женевьева.
Она бросилась в объятия старой женщины, которая крепко расцеловала ее.
– Ах, дорогая моя, дорогая, что случилось? Ты так опоздала, ты, такая точная!
Женевьева представила:
– Госпожа Эрнемон, моя бабушка, князь Сернин…
Потом она рассказала о случившемся, а госпожа Эрнемон не переставала повторять:
– О, моя дорогая… Боже, как ты, верно, испугалась!.. Сударь, я… Я никогда не забуду… клянусь вам… Но как ты, должно быть, испугалась, дорогая моя бедняжка!
– Ну, будет, бабушка, успокойся, ведь я же здесь…
– Да, но страх мог навредить тебе… Никогда неизвестны последствия… О, это ужасно!..
Они прошли вдоль живой изгороди, через которую видно было засаженный деревьями двор, несколько цветников, крытую галерею и белый дом.
За домом, под сенью зарослей бузины, расположенных туннелем, открывалась невысокая ограда.
Старая женщина пригласила князя Сернина войти и отвела его в маленькую гостиную, служившую одновременно и школьной приемной.
Женевьева попросила у князя разрешения ненадолго отлучиться, чтобы взглянуть на своих учениц, то
