Эдгар Уоллес - Жена бродяги

Камеи Ричфордов были знамениты. В мире не существовало более замечательной и полной коллекции. Легкомысленная графиня-бабушка подарила один из лучших экземпляров — камею Медичи — маленькой Джорджине.

Два поколения Ричфордов тщетно старались потом получить обратно эту семейную реликвию, так легкомысленно отданную в руки, которые не умели ее ни ценить, ни беречь.

— Вызывающа? — спросила леди Ломер и по ее лицу скользнула улыбка. — Вы все еще продолжаете жалеть об этой камее, Робин?

— Да, продолжаю, и она будет у меня.

— Посмотрим, как это вы сделаете.

— Я добьюсь этого.

— Такая маленькая уродливая вещица, — небрежно играя черепаховым веером, продолжала леди Ломер, — а вы так озабочены ее возвращением!

— Но это семейная реликвия. Может быть, вам это непонятно.

— Вы не получите ее ни при каких условиях.

Робин усмехнулся:

— Я не хочу портить себе настроение перед дальним путешествием. Я давно ждал отпуска и теперь, когда он наступил, не стоит отравлять его неприятностями, даже если они носят фамильный характер.

Она продолжала играть веером с той аристократической небрежностью, которая всегда приводила Робина в восхищение.

— Что вы делаете в Оттаве? — спросил он после некоторого молчания.

Леди Джорджина Ломер взглянула на сына, который сидел в стороне с газетой, усиленно стараясь показать, что он не особенно заинтересован разговором.

— В Нью-Йорке мы всегда останавливались у Сюлливанов. Аллан хочет ехать в Квебек, но у меня есть еще много различных дел, которые, по всей вероятности, задержат здесь и его.

— Держу пари, что эти дела достаточно неприятны, — вставил Робин.

— Все обязанности одинаково неприятны, — улыбнулась леди Ломер. — Они касаются меня и Аллана. Дело в том, что вы чересчур богаты, а мы чересчур бедны.

Робин пожал плечами.

— Но вы не должны забывать, — продолжала она, не обращая внимания на этот жест, — что Аллан ваш кузен и единственный наследник вашего титула и всего вашего состояния. Будет очень печально, если нам придется влачить нищенское существование, тогда как один росчерк вашего пера может решить все наши затруднения.

Молчаливо сидевший до сих пор Аллан отложил газету и поднял голову.

— Ваше слово, Аллан? — обратился к нему Робин.

Их взгляды встретились.

— Это идея мамы, — проговорил нерешительно молодой человек. — Конечно, я совершенно не желаю получать милостыню, но все же вы могли бы нам помочь, Робин.

— Но разве я не помогаю вам? — спокойно спросил лорд Ричфорд. — Ваша мать получает ежемесячно с моего текущего счета в банке тысячу двести фунтов.

— Но это такой пустяк, Робин, о котором не стоит и говорить. Вы не должны забывать, что Аллан — ваш единственный наследник.

— Вы исключаете мою женитьбу?

Леди Ломер покачала головой, словно хотела этим жестом показать полную невозможность этого предположения. Ее эгоизм не допускал и мысли, что Аллан лишится прав на титул и наследство.

Подобные разговоры повторялись очень часто со времени принятия Робином титула лорда Ричфорда. Они возникали при каждой его встрече с леди Ломер, и его поражала та непоколебимая настойчивость, с которой эта оригинальная женщина продолжала добиваться своей цели.

И теперь повторилось почти буквально все то, что совсем недавно говорилось перед отъездом Робина из Лондона в Канаду.

На улице послышались свистки, грохот автомобиля, топот ног и какие-то крики.

Робин раскрыл окно и выглянул. В густой толпе он различил бродягу, тщетно отбивавшегося от полицейских.

— Что там случилось? — спросил за спиной голос леди Джорджины.

— Один бродяга, бедный малый, попал в лапы полиции.

Она презрительно пожала плечами.

— Вы становитесь американцем. Ваши симпатии к бродягам слишком явно подтверждают это.

— Напрасно вы так плохо о них думаете. Среди бродяг попадаются очень неплохие люди.

— Среди них, кажется, попадаются иногда и лорды, — иронично заметила леди Ломер.

— Да, вы правы, я тоже бродяга, — согласился он, закуривая папиросу.

— Скажите, Робин, — внезапно спросила леди Джорджина, — этого бродягу задержали за то, что у него не было паспорта?

Робин расхохотался:

— А разве вам когда-нибудь встречался бродяга с паспортом? Вся прелесть истинного бродяжничества и заключается в том, чтобы, не имея ни денег, ни документов, проникать повсюду и выходить победителем в этой неравной борьбе одного против всех. В этом-то и заключается весь романтизм, вся заманчивая красота бродяжничества. Если захотеть, я мог бы, наверное, провести свой отпуск таким образом. У меня есть один знакомый ирландец, который в любую минуту без всякой платы сможет переправить меня через реку в Штаты, и я пройду по ним до самого Нью-Йорка без гроша в кармане и без всяких документов. И так же спокойно вернусь обратно!

Леди Ломер задумалась.

— Я не верю этому, — наконец сказала она.

Робин вспыхнул:

— Хотите пари?

— Мой дорогой Робин, — возразила она, — разве у меня есть на что держать пари?

Невольно ее рука коснулась камеи. Робин заметил этот жест и рассмеялся:

— Если я это сделаю, — вы отдадите мне камею Медичи за тысячу фунтов. Хорошо?

Леди Джорджина колебалась. И тут блестящая мысль пришла ей в голову.

— Тысячу фунтов? — усмехнулась она. — Нет, мне не надо вашей тысячи фунтов. Если вы выиграете, — я отдам вам камею без всяких денег. Я принимаю ваше пари, Лесли!

Робин Лесли был бы чрезвычайно поражен, если бы смог в этот момент прочесть мысли стоящей перед ним женщины.

На заре Робин тронулся в путь. В это же время леди Ломер и Аллан мчались в экипаже по направлению к Чикаго.

Начиналась охота на Робина…

— Это абсурд, — говорила на следующее утро Октобер, сидя в гостиной дома лорда Ричфорда. — Не понимаю, зачем вам понадобилось заниматься нашей свадьбой? Ведь мы и так муж и жена.

Робин, улыбаясь, смотрел на нее.

— Я слышал, что женщины любят вспоминать день своей свадьбы. Они тщательно берегут все, имеющее какое-нибудь отношение к этому торжественному дню.

— Да?

— Мужчине тоже есть о чем вспоминать, — продолжал Робин полусерьезно-полушутливо. — Конечно, я могу в память о прошлом отпустить себе, например, бороду, возобновить синяк под глазом и надеть живописный костюм бродяги с заплатами… Но все же я не испытал всей торжественности свадебной церемонии, и она остается для меня скрытой таинственной завесой.

— Вы были тогда ужасны, — задумчиво проговорила Октобер. — Вы имели вид настоящего бродяги… Да, вы действительно были бродягой и вдобавок еще… — она не договорила.

— Вдобавок… — был пьян, — закончил Робин.

Она утвердительно кивнула.

— Вот именно поэтому я и хочу жениться еще раз, но теперь уже трезвым!

— Когда я увидела вас сегодня, — начала Октобер, — во всем великолепии вашего мундира с золотыми эполетами на плечах, мне трудно было представить, что вы могли мыть в ручье рубашку и покупать старый костюм на взятые у женщины часы.

— Все же я оказался способным на это, — заметил Робин.

— Написали вы что-нибудь мисс Эллен? — спросила Октобер, меняя тему разговора.

— Да…

— И послали что-нибудь…

— Я отправил ей исповедь ее отца…

— Какую исповедь? — изумилась Октобер.

— Ту, которую он написал незадолго до смерти.

— Но как она попала к вам?

Робин улыбнулся:

— А вы разве не помните, как передали мне письмо там, на барже, во время нашего восхитительного путешествия? Я еще тогда спросонок вообразил, что действительно пришла почта. И вот, — продолжал он, — я отправил ей это признание старого профессора. Пусть мисс Эллен хранит его.

— Но послали ли вы ей еще что-нибудь? — допытывалась Октобер.

— Да… деньги, но конечно не подписал своего настоящего имени, — смущенно признался Робин. — Я вчера виделся, с генерал-губернатором, — продолжал он серьезно, — и рассказал ему обо всех своих приключениях…

— А как же… — Октобер запнулась, — как же с обвинением по поводу убийства?

— Я передал ему копию признания Болди. Он отправил ее своему старому другу — министру в Вашингтон.

Наступила пауза.

— Я сказал ему также, что женат, — неожиданно добавил Робин, лукаво улыбаясь.

— И он потонул в слезах?

— Нет, он великодушно продлил мой отпуск на… месяц… медовый месяц.

Опять наступило долгое молчание.

— Это значит, — сказала, наконец, Октобер, — мы… что мы официально женаты?

— Да.

Она встала, задумчиво глядя на расстилавшийся перед нею пейзаж, потом внезапно обернулась к Робину, наклонилась и поцеловала его.

В дверях появился старый Мортимер.

— Обед подан, сэр.

— Пришла почта? — спросила Октобер, чтобы как-то скрыть свое невольное смущение.

— Нет, миледи, — ответил Мортимер с поклоном. — Но я забыл вам сказать, что минут десять тому назад приходила леди Ломер.