Федора Кайгородова - Лекарство доктора Сажина
— Я не хочу об этом говорить! — спокойно сказала она. — Я ухожу от тебя. Так что, будь добр, собери вещички и дуй отсюда.
— Твои?
— Свои!
— Но ведь уходишь ты!
— Но квартира-то моя!
— У нас зарегистрированный брак, стало быть, имущество общее, — возразил он.
— Что-о? — она повернулась к нему и увидела наглый взгляд, самоуверенную позу, он сидел на стуле. — Что-о? Квартиру купили мои родители!
— Мало ли что купили! Если ты собралась уходить, так давай делить квартиру!
— У тебя есть совесть или нет? — закричала она. — Я не могу жить с ребенком на улице! Ведь это твой сын пострадает от такого дележа!
— Я тоже не могу жить на улице! — спокойно сказал он.
— Но как ты можешь делить мою квартиру? Мою!
— Но это же не я ухожу из семьи! Это ты делаешь патетический жест, причем, из-за ерунды.
— Из-за ерунды? Твоя измена — это пустячок, не стоящий внимания?
— Ну скажи, скажи еще, что ты раньше не знала? — саркастически произнес Борис. — Что ты верила, будто я уезжаю в командировку? Что я задерживаюсь на работе?
— Борис! — закричала Вика. — Не делай меня соучастницей своих похождений! Я не знала о них!
— Не знала или не хотела знать? — безжалостно добивал он. — Тебе так было удобно — не знать! А теперь строить из себя такую чистенькую девочку. Нечего делать из меня подлеца! Ты думаешь, с тобой легко жить? Когда ты вечно своими наивными глазками моргаешь? Или ты вправду дура или умело притворяешься?
Вика заплакала, так они еще не ссорились, таких слов он никогда не говорил…
— Ты понимаешь, я все видела! И даже слышала! Я не могу это забыть…
— Ну ладно, прости меня, заяц, прости! — он гладил ее по голове. — Ты действительно пережила стресс. Прости! Забудь все, что я тут наговорил!
— Хуже всего, Борис, что это действительно правда!
— Что правда?
— То, что я узнала о себе и то, что ты сказал…
— Но я наговорил сгоряча.
— Ты сгоряча сказал правду.
— Вот заладила, правда-правда, далась тебе эта правда.
И тут зазвонил телефон, Борис бросился к трубке:
— Да? Нет! Да так себе! Я перезвоню!
Вика поняла, что их жизнь никогда не изменится, что его устраивает это метание меж двух огней, а она будет вечно терзаться сомнениями. Вику охватила ярость, она схватила сумку и стала бросать в нее вещи. Борис наблюдал за ней тревожными глазами, но не мешал. Наверное, он любит ее… Но он любит и ту, другую… А если и не любит, то слишком ценит комфорт, который ему, баловню судьбы, дарят женщины. Ему, как воздух, необходимо обожание окружающих людей, и в этом смысле, ему недостаточно одной женщины, ему требуется внимание многих.
Вика вышла, хлопнув дверью. Борис догнал ее на улице.
— Давай хоть вещи донесу до остановки, — виновато сказал он.
— Отстань, сама справлюсь!
В квартире родителей она посмотрела на спящего сына и легла рядом, провалившись в сон, как в спасение.
Глава 15
— А почему сегодня нет нашего начальника лаборатории? — придвинув к себе телефон, спросил Петр Петрович. — Где витает наш вездесущий Саша, знающий ответы на все вопросы? Почему нет вестей из-за Полярного круга? Как чувствует себя моя разбойница Сонька? И почему накопилось так много вопросов, на которые нет ответа?
— Ты бы лучше звонил, чем болтать, — посоветовал Лещинский.
— Уже звоню! Александр Степанович? Вы что? Вы на чем? А-а, вы на больничном? Уже врача вызывали? Нет? Тогда позвольте вам дать неназойливый совет! Отдохните денек-другой, а там и приходите. От начальства мы вас прикроем. Нет, ну что-нибудь придумаем… Сашу? А его тоже нет, мы думали, вы в курсе, где он и что с ним? Да, он звонил! Но сказал нечто такое невразумительное, что мы ничего не поняли. Что именно?
— Светлана Викторовна! — повернулся в сторону сотрудницы Петр Петрович. — Что сказал Саня?
— Что он увольняется…
— Александр Степаныч! — передавал в трубку Иванов. — Саша нес что-то, похожее на бред увольнения. Сказать, чтобы перезвонил вам? Хорошо! Слава Богу, один вопрос отпал, — сказал Петр Петрович, кладя трубку и поворачиваясь к коллегам. — Шеф сказал, что…
— Мы не такие тупые, чтобы не понять, — парировал Лещинский.
— Очень рад за вас! Так, у Саши занято, звоню дальше. Сонечка, радость моя! Что? Нет, у дедушки животик не болит. А у Сонечки? Тоже нет? А у кого же он болит? Ах, у папы! Что же он съел? — счастливым голосом спрашивал Петр Петрович. — Арбуз? Целый? Ну и папа! Это мы ей так говорим, — объяснил он сослуживцам то, что они давно без него знали, — а то она у нас очень любит арбузы.
Он еще нескоро положил трубку и, задумчиво улыбаясь, спросил:
— За что мы так любим внуков?
— За то, — философски произнес Лещинский, — что они лучше нас!
— Лучше нас легко быть! — возразила Светлана Викторовна.
— Да, но при этом они похожи на нас, — многозначительно поднял палец вверх Лещинский.
— Александр! — между тем продолжал свой телефонный экскурс Иванов. — Свет мой, Саша! Скажи мне, старому и опытному человеку, что случилось? Ничего? Ровным счетом ни-че-го? Но ты… как бы это поточнее выразиться… ты некоторым образом не вышел на работу? А-а, так ты на работе и выполняешь срочное задание Сажина? Но Сажин, некоторым образом, только что звонил и спрашивал про тебя, просил перезвонить. Ах, ты в курсе? Эт-то хорошо, хорошо… А-а, понял, понял, с почтением удаляюсь! — он положил трубку и в прострации смотрел вдаль. — Что-то загадочное вокруг нас происходит…
— Что ты там понял-не понял ни умом, ни аршином? — спросил Лещинский.
— Полчаса назад он что-то бормотал насчет увольнения. Сейчас, говорит, на задании.
— Что ж тут непонятного? Это же было полчаса назад! А ты сказал об этом Сажину. Вот он, вероятно, и позвонил Кузьмичеву, уговорил его не увольняться, а сказать, что он на задании. Телефон же Саши был занят?
— Да-а.
— Вот видишь. Если бы ты поговорил с нашим новым электриком, ты бы действительно ничего не понял.
Саше Кузьмичеву действительно позвонил Сажин и сказал следующее:
— Александр! Прошу тебя — выслушай меня! — этот мягкий извиняющийся тон был незнаком помощнику. — То, что ты вчера видел…
— Это не то, что я мог подумать, — закончил он за Сажина фразу. — Извините, Александр Степанович, но это так банально, что даже обсуждать невозможно.
— Но это действительно так, — сказал Сажин. — Объяснить ситуацию я пока не могу, но я предлагаю небольшую сделку: ты ставишь любые условия, я согласен на все. От тебя же требуется только одно — молчание.
— А Ирина?
— Да причем здесь она? — вырвалось у Сажина. — Мне важно, чтобы все шло, как будто ничего не произошло, пока я не найду выход. Согласен?
— Вы меня не поняли! — перебил его Саша. — Мне надо узнать мнение Ирины по поводу вашего условия.
— Ну так узнай!
— Ее здесь нет?
— Разве она не у тебя?
— Нет!
— Где же она?
— Этого я сказать не могу!
— Хорошо, хорошо, — согласился Сажин. — Но ты можешь пообещать, что никому ничего не скажешь, пока не поговоришь с ней?
— Это я могу обещать!
Он прошел на кухню, где хозяйничала его неутомимая мама и, взяв блинчик, фаршированный яйцом и зеленью, стал машинально жевать.
— Мам! Ты можешь мне завернуть с собой несколько блинчиков? — также машинально, думая о своем, спросил Саша.
— Да, конечно, я так рада, что ты, наконец, начал заботиться о себе.
— Это не мне, мам.
— А кому же?
— Так, одной девушке…
— Сынок! — обрадовалась тетя Маша. — Конечно, конечно! Вот все — готово! — она протянула пакет.
— Мам! Что ты тут положила? Кастрюлька? Зачем?
— А как же? Разогреть!
— Ну а варенье-то зачем?
— Ничего, ничего, тут маленькая баночка совсем, потом съест.
— Ну что с тобой поделаешь! — вздохнул Саша и, взяв пакет, отправился к Ирине.
А в это время в лаборатории Сажина продолжался начатый разговор.
— Так что там наш новый электрик? Чем удивил? — спросил Петр Петрович.
— Инженер по технике безопасности спрашивает: для чего нужен резиновый коврик, который ты, Игорь, под ноги подкладываешь?
— Не поверю, что электрик этого не знает.
— Знать-то он знает, но, задумайся, как ответил: чтобы ток впитывался в коврик, — все засмеялись, но как-то вяло, в лаборатории действительно происходили странные вещи.
— А не пора ли вам поработать, друзья мои? — спросила Светлана Викторовна. — Рабочий день на исходе.
— Ну положим, рабочий день не на исходе, но поработать действительно можно, — сказал Иванов и ушел в лабораторию растениеводства.
При лаборатории Сажина процветали в прямом смысле большая теплица и оранжерея, где растения выращивали для проведения экспериментальных работ.
