Василий Казаринов - Ритуальные услуги
Ее темные волосы были по первому впечатлению уложены без особого тщания и даже несколько беспорядочно, но за этой внешней неряшливостью опять-таки угадывалась уверенная рука парикмахера. Скользнув по мне равнодушным взглядом и коротко кивнув молодому человеку за столом, она пересекла приемную и исчезла за дверью.
Я откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза, стараясь вспомнить, откуда я знаю эту яркую женщину.
Ах да, популярная уже сравнительно давно певичка, за которой шлейфом тянулись скандальные истории пикантного свойства — вплоть до слухов, будто она состоит в интимной связи со своей собакой, огромным мраморным догом: газеты светской хроники в свое время писали о ее случайном знакомстве на роскошном курорте с солидным новым русским, которое тут же переросло в медовый месяц. Куда в таком случае подевалась безутешная псина, оставалось неясным.
В унылой атмосфере приемной рассеялся аромат ее духов — настолько стойкий, что продолжал парить в воздухе все те несколько минут, что она отсутствовала.
А впрочем, я ошибся. Поведя взгляд влево, я обнаружил, что она стоит на пороге кабинета и, склонив голову к плечу, пристально наблюдает за мной. Встретившись со мной взглядом, она резко развернулась на каблуках и прикрыла дверь.
Прошло еще минут десять, в течение которых я развлекал себя тем, что, покуривая, глядел в окна приемной. Наконец дверь открылась, женщина медленно, без прежней решительности вышагнула в приемную, плавно поплыла мимо, покачивая бедрами и обнажая в секундном, ритмически сопровождающем всякий второй шаг распахе юбки красивую ногу. Постояла у выхода, слабо раскачиваясь из стороны в сторону, медленно повернулась, приблизилась к столу, уселась на его край, закинула ногу на ногу, уставилась на меня.
— Ну и что дальше? — Я втоптал окурок в золоченую чашку офисной пепельницы на кованой ножке, стоявшей сбоку от дивана.
— Дальше? — приподняла она брови, помолчала и раздумчиво добавила: — Поживем — увидим.
— И что мы увидим?
— Я тебе объясню — что, — раздался голос Астахова.
Он стоял на пороге кабинета, окунув подбородок в ладонь и задумчиво глядя на визитершу. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом Астахов отрицательно покачал головой.
— Нет. Я ведь вам объяснил только что — это не самая лучшая идея. Мы вам со временем подыщем подходящий вариант.
— Во-первых, — заметила она, слезая со стола и легким жестом оглаживая юбку, — это мне нужно не в будущем, а сейчас. И во-вторых, это именно тот вариант, который мне нужен.
Она наморщила носик, фыркнула и, плавно покачивая бедрами, удалилась из приемной.
— Заходи! — коротким кивком пригласил меня Астахов.
В его кабинете не было ничего лишнего. Простой офисный стол у торцовой стены, на нем серый пенал ноутбука с откинутой крышкой, пара телефонов, факс, вазочка для карандашей и стопка маленьких листков для заметок. Сейфа я не заметил. Наверное, в такого рода конторах его прячут в какие-нибудь укромные ниши, прикрытые картиной. Впрочем, картин на пустых белых стенах не было — от нечего делать я подошел к окну, откуда был видна свежепобеленная пристройка к храму — до нее было от силы метров двадцать.
В узком окне на втором этаже мелькнуло лицо Анатолия — должно быть, он утомился полировать заготовку и зашел в свою келью передохнуть.
Я помахал ему рукой — он кивнул в знак того, что заметил мой жест, и скрылся с глаз долой.
Достав из заднего кармана бумажник, я положил его на стол. Астахов хмыкнул и покачал головой:
— Сказать по правде, не ожидал. По теперешним временам редко встретишь нормального человека.
— А с чего ты взял, что я нормальный? — Я подтолкнул бумажник в его сторону. — Скорее наоборот.
— Ну... — раздумчиво протянул он. — Это слишком сложный философский вопрос. Мы в нашей конторе решаем вопросы попроще.
— А что за идея у это очаровательной женщины? — спросил я, усаживаясь на подоконник.
— Бредовая вполне, — он сделал витиеватый жест кистью руки. — Ей приспичило завести себе личного охранника. Чтобы он опекал ее, следовал за ней везде. Круглые сутки.
— Ей кто-то угрожает?
— Да нет. Ничего похожего. Во всяком случае, она не говорила ничего такого.
— А что в этой идее бредового? — спросил я.
Он усмехнулся и ткнул в мою сторону указательным пальцем.
— А то, что на эту роль она почему-то присмотрела тебя.
Некоторое время я пытался переварить эту информацию.
— Ну и почему бы и нет?
Астахов, спрятав лицо в широкую ладонь, некоторое время молчал, и его серый глаз остро поблескивал в проеме разошедшихся в стороны пальцев.
— Заходи в понедельник, — тихо сказал он. — А от этой бабы держись подальше, мой тебе совет.
— А вот этого я тебе обещать никак не могу.
— Вот как? — Он убрал руку от лица.
— Это долгая история, — заметил я, покидая кабинет, потому что не испытывал никакого желания делиться с ним природой того лихорадочного озноба, что пронесся по моему телу при взгляде на крохотный золотой крестик, прилегший на упругий холмик ее высокой груди: точно такой же был у Голубки, и я всякий раз, укладываясь спать, осторожно прихватывал его губами, отодвигая в сторону, чтобы он не мешал мне легонько щекотать языком ее маленький прочный сосок.
3Ну что за лето — с утра было ясно, на небе ни облачка, а теперь, к середине дня, погода круто переменилась, ветер прилежно мел тротуар, вздымая столб серой пыли у приземистого двухэтажного особняка, фасад которого — весь в ремонтных ссадинах и штукатурных заплатах — был закамуфлирован зеленой строительной мелкоячеистой сеткой. Пылил один из сваленных на углу, расползшихся мешков с сухим цементом. Белое облачко, ,клубясь, завиваясь в спиральных завихрениях, поднималось выше крыш и вязло в утомленной от городского чада кроне каштана.
Я закурил и не спеша направился в сторону смутно гудящей в конце переулка площади и лишь спустя несколько минут понял, что кто-то мне составляет компанию в моем променаде: черный БМВ с тонированными стеклами неспешно шествовал в шаге сзади, точно хорошо выдрессированный пес на поводке за хозяином. Щелчком отправив окурок в груду строительного мусора, я встал на бордюр. Эскортный БМВ послушно причалил к тротуару. Я дернул дверку, наклонился, заглянул в салон:
— Привет, давно не виделись.
Она сидела, облокотившись левой рукой на руль. Правая рука покоилась на спинке соседнего кресла. Жакет распахнулся, и я опять отдал должное тем: аппетитным округлостям, что мягко очерчивались под белоснежной майкой. Движением глаз она указала на пассажирское место. Я уселся в машину, захлопнул дверку.
— Астахов сказал тебе о моем предложении?
— Да.
— И что ты думаешь?
— Ничего.
— Ничего? — Ее рука медленно перебралась со спинки кресла на мое плечо.
— Я давно разучился думать. Все как-то не было повода. Да и вообще, это вредно для здоровья.
— Ну а серьезно? — Она поерзала в кресле, подтянула правую ногу, уперлась коленкой в рулевое колесо, открывая моему взгляду все вплоть до загорелого бедра.
— Кончай, — похлопал я ее по ляжке. — А то нам придется заняться этим прямо здесь.
— Ты не ответил на мой вопрос, — прошептала она, перехватывая мою руку и удерживая там, откуда она намеревалась соскользнуть; кожа у нее была восхитительная — прохладная, шелково гладкая.
— Почему бы и нет, — усмехнулся я, откинулся на спинку кресла и опять почувствовал, на себе ее пристальный взгляд. — Как тебя зовут?
— Тамара.
— Это имя тебе не подходит. — Я присмотрелся к ее смазливой мордашке, в которой доминировало какое-то откровенно кукольное начало. — Давай я буду звать тебя Мальвиной. Ты в самом деле походишь на очаровательную куклу из детской сказки.
— Мальвина? — нахмурившись, переспросила она. — Звучит пошловато, но... А как тебя величать? Пьеро?
Я прикрыл глаза, восстанавливая в памяти облик безутешного, вечно рыдающего и заламывающего руки персонажа с меловым лицом, на котором полыхают аспидно черные брови и пурпурные, со скорбно опущенными углами губки, и покачал головой:
— Если не ошибаюсь, в этой истории был какой-то парень, которого выстругали из сухого полена. Забыл, как его зовут.
— Ты мало на него похож, носом не вышел, но как знаешь... — Облокотившись на руль, она всматривалась в мой профиль, потом подняла руку и дотронулась до моей скулы. Ее пальчик прочертил медленную мягкую линию до подбородка.
Я усмехнулся и скосил глаза:
— Что-то не так?
— Да нет... — раздумчиво протянула она. — Все так. — Она плавно тронула с места, а через минуту мы вкатились в битком забитую машинами площадь и влипли в основательную пробку.
— Почему я? — рассеянно спросил я, поглядывая на соседние белые "Жигули", водитель которых нервно ерзал за рулем, вертя головой и немо шевеля пухлыми губами; судя по характерной артикуляции, концентрация крепких выражений, слетавших с его губ, скоро должна была привести к запотеванию стекол.
