Александр Аде - Прощальная весна
– Чего тебе недоставало, Ника, жизнь моя? Ну, хочешь, женюсь на тебе. Потерпи. Совсем недолго осталось. Как только станешь совершеннолетней – сразу распишемся. Шикарная свадьба, белая фата, море белых и красных роз, огромный лимузин, лучший в городе ресторан. Хочешь в Париж? В Лондон? В Нью-Йорк? Пожалуйста! Экзотика – Мальдивы, Таиланд? Да хоть Папуа – Новая Гвинея! Никаких ограничений! Я весь мир кину к твоим прелестным ножкам!
– Пропади, не нужен ты мне, извращенец проклятый! Ненавижу! Ты мне всю душу испоганил и наизнанку вывернул! Сгинь, не хочу видеть тебя!
– Извини, кажется, попал в неудачный момент. Я еще позвоню…
И голоса пропали, растворились в розовато-солнечном вечере, точно их и не было вовсе. Точно они пригрезились одинокому мечтателю, глядящему из окна в бледно-голубой апрельский небосвод со светящимися перышками розовых облаков.
* * *Королек
Вот уже третий день – с перерывами – ковыряюсь в Алешином нетбуке. Точнее, во всевозможных виртуальных папочках, в которых может оказаться необходимая мне информашка.
Ни единой зацепки.
Последняя моя надежда – папка «Это я, Господи» со всеми статейками Алеши. В ней три подпапочки. Одна из которых – понятное дело – именуется «Пульс мегаполиса». Другая – что тоже вполне объяснимо – «Ничего, кроме правды» (название предвыборной газетенки Завьялова). Обозначение третьей подпапочки – «Честный выбор» – ничего мне не говорит.
Сую нос в первую подпапочку – и ничего заслуживающего внимания не обнаруживаю. В Алешиных произведениях всякая-разная дребедень о нашем захолустном бомонде, о скоробогачах, об их золотых детках, бриллиантовых супружницах, коттеджах, виллах, шмотье, развлечениях и прочей гламурной шелухе.
Заглядываю в подпапочку «Ничего, кроме правды» – и офигеваю! И это – самое политкорректное слово, которое приходит на ум!
И не потому, что в предвыборном боевом листке Алеша превозносил до небес Завьялова (кого еще превозносить!). И не потому, что щедро поливал помоями завьяловского конкурента (кого же еще поливать!). Обалдеваю я от фамилии конкурента – Болонский!
Глубоко вдохнув и выдохнув, утыкаюсь в маленький плоский экранчик нетбука. Все верно: Болонский. Старший из братьев, шестидесятидвухлетний Стасик.
Вот уж не думал и не гадал, что он собирался стать мэром.
Впрочем, я не сильно интересуюсь такими делами. Я люблю свой город и вот уже сорок лет честно делю с ним пополам скромные радости и великие печали. Сорок лет назад он с беззлобной усмешкой склонился над малюткой Корольком, появившимся на свет в районном роддоме. Он же бросит горстку земли в могилу на моих похоронах.
Но меня почему-то не колышет, кто им руководит. В политике – даже на местном уровне – я, если честно, разбираюсь не слишком. Скучная и грязная материя. Просто вокруг меня вырастают новые здания, точно деревья в лесу, и мне нравится ходить между этими каменными и стеклянными зарослями и любоваться их нестоличной красотой…
Итак, Стасик Болонский!
Принимаюсь внимательно – чуть ли не по слогам – читать статьи.
Читаю до трех часов ночи. И делаю неутешительный для себя вывод, что никакого особенного компромата в этих материалах нет. Так, всякая грязюка, причем наверняка половина, если не больше – полуправда или откровенное вранье.
Кстати, зря Завьялов и старик Болонский друг дружку мутузили. Главой администрации нашего славного мегаполиса остался бывший непотопляемый мэр. А они утерлись. Да и кто они такие вообще – мелкая шелупонь, которая вышла помахать кулачонками против профессионального тяжеловеса.
Ладно. На сегодня хватит. Шабаш. Даже как-то зябко думать о том, что обнаружится, когда я начну исследовать содержимое подпапочки «Честный выбор».
* * *Автор
13 мая 2009 года,
пятый этаж «хрущовки», освещенная голубоватой люстрой спаленка.
– Я знаю, – со злобой выкрикивает женщина, расхаживая взад и вперед, от двери к окну, – я уверена, у тебя есть любовница. Кто она?
– Глупышка, – снисходительным баритоном укоряет мужчина, – это все твои фантазии. Ты – моя единственная любовь.
– Брось свою демагогию, – от распирающей ярости женщина кружит по спаленке все быстрее. – Ненавижу твою красивую болтовню! Ненавижу!
– И меня ненавидишь? – мягко интересуется мужчина.
Она бросается к нему, сама не понимая, что собирается сделать: ударить, исцарапать или вцепиться в волосы.
Схватив за плечи, он швыряет ее на кровать. Она смотрит на него снизу, в глазах то ли бешенство, то ли страсть – не разобрать, но только не страх.
– Похотливый скот, – твердит она, – грубое животное. Тебе от женщин нужно одно…
– Господи, разве другим мужикам требуется иное? Не смеши, милая. Да, признаюсь, люблю сексуальные игры. А кто не любит? Человек развратен по природе своей. Да, я неутомим, доставляя наслаждение себе. Но я дарю его и тебе. Или не так?
– Ты извращенец, – глухо произносит она, не отрывая от него взгляда. – Грязный сластолюбивый козел.
– А разве тебе не нравится, что я такой? – усмехается он. – Ты же хочешь меня, а?
– Я люблю тебя, – женщина смотрит на него расширившимися жадными глазами. – Я вся принадлежу тебе. Но если ты изменишь мне, берегись.
– Господи, – морщится он, – какая пошлость!
– Учти, это не шутка, – быстро говорит женщина, зрачки ее глаз похожи на острия черных иголок. – Я буду следить за тобой.
– Только не надо мне угрожать. Если хочешь, паси меня, сколько влезет. Я чист, как агнец…
* * *Королек
Вот и пересеклись две смерти – Ники и Алеши – в одной ослепительной точке. И эта точка – семья Болонских (или контора «Болонский и партнеры», что, в сущности, одно и то же).
Предварительно вынув из холодильника и оприходовав бутылку пива, со священным трепетом приступаю к третьей подпапочке. К той самой, которая называется «Честный выбор».
Приступаю – и с немалым изумлением обнаруживаю, что в этих статьях превозносится Болонский, и льются помои на Завьялова!
А вот это уже явный перебор!
Потягивая из кружки пиво и почти не ощущая вкуса, принимаюсь туго соображать. Если статьи из газетенки Стаса Болонского находятся в нетбуке Алеши, то они – наверняка – Алешины.
Действительно, какой смысл хранить в своем компьютере чужие статьи?
Это первое. Теперь второе. Алеша мог взять электронный вариант чьих-то публикаций только у самого автора, что крайне маловероятно. Конечно, у него была возможность скачать статьи в редакции «Честного выбора» – если только вышеупомянутая редакция вообще существует (в чем лично я сильно сомневаюсь: такие боевые листки обычно делает один человек). Но это еще невероятнее.
Третье. Каждому пишущему человеку (насколько я в этом разбираюсь) нужны комфортные условия работы. И не только, например, уютный стул, на котором так вольготно седалищу, но и привычная картинка на мониторе.
Один печатает свои творения десятым кеглем (поясняю для несведущих: это размер шрифта), другой – двенадцатым, третий – аж четырнадцатым. Как кому удобно. То же самое можно сказать и о ширине текста, и о масштабе, и о прочих примочках.
В обеих папочках – «Честный выбор» и «Ничего, кроме правды» – тексты были напечатаны шрифтом Times New Roman, четырнадцатым кеглем, имели одну и ту же ширину и были выровнены по левому краю. И в том, и в другом случае масштаб изображения 140 %. Не спорю, Алеша мог подогнать статьи некого журналюги из «Честного выбора» под привычные ему параметры. Но трудно понять, какой в этом смысл.
Наконец. Я, конечно, не филолог, но о стиле кое-какое понятие имею. И почти уверен, что статьи для Болонского и Завьялова писал один человек.
Напрашивается вывод. Нет никакого мифического журналиста, который – за бабло – вкалывал на Стасика Болонского. А есть шустрик Алеша – слуга двух господ: Завьялова и Болонского. Двух заклятых конкурентов.
Самую первую по времени статью Алеша написал в «Честный выбор» – 17 марта 2008 года. И в течение трех дней накатал (или скачал из интернета) еще с десяток материалов – получился газетный номер. Потом он состряпал еще один номерок «Честного выбора». После чего стал делать обе газетенки: «Честный выбор» и «Ничего, кроме правды» одновременно.
Значит, у Завьялова был еще один повод желать Алешиной смерти.
Мне почему-то становится скверно, даже сводит желудок, точно наелся гнили.
Чтобы как-то избавиться от этого гнусного ощущения, звоню Акулычу.
– Извини, что беспокою. Выяснили, какие у Алеши были сбережения?
– Побеспокоил ты меня в самый-самый раз, пташка божья. А я уж было наладился звякнуть тебе по ентому поводу.
– Ну и как?
– Порадовать тебя, голубок, што ли? Так уж и быть, порадую. На счету твоего Лексея в нашем местном банке, каком, знать тебе не обязательно, два с полтиной лимона. Примерно. Хватит аккурат на двухкомнатную фатеру. Не новую, конешно, но в приличном месте. Не в Москве, само собой. Но в таком городишке, как наш, за енти башли можно даже в центре поселиться, ежели повезет.
