Анастасия Валеева - На крючке
Телефонная трель окончательно вывела Яну из забытья. Звонил Руденко, интересовался что новенького. Яна не стала рассказывать ему о цифрах, для него это была чистой воды тарабарщина. Для нее самой цифры представляли загадку – зачем еще нагружать «чудесами» мозг Руденко! Яна лишь вкратце рассказала лейтенанту о своих визитах в казино и к Антону. Руденко прореагировал довольно вяло, сказав напоследок в своей комично-серьезной манере, что дело запутанное. Яна и без него понимала, что дело непростое, что здесь намешано всего помаленьку и что единственное, что может помочь – это прояснение отношений между людьми, с которыми она уже успела пообщаться и с которыми ей еще придется разговаривать и встречаться. Думая так, Яна повесила трубку со смешанным чувством признательности и нелепости. Да, она была благодарна Руденко, он в меру своих возможностей и разумения заботился о ней, но часто эта забота раздражала ее, ибо лейтенант придавал ей статус ответственной, квазигосударственной миссии и был нестерпимо навязчив и серьезен.
Яна отхлебнула из чашки и, выбрав карту «Взгляд в будущее», накрыла ее ладонью и опустила веки.
Эта карта, собственноручно изготовленная Яной, как впрочем и все остальные, не была безупречной в силу того, что уголок глянцевого картонного прямоугольника был обуглен. Сама Яна, когда бывала в хорошем настроении, уподобляла мысленно эту карту псу с одним ухом. Обгоревший угол осыпался и это стало причиной различных сюрпризов, а также того, что картина будущего, возникавшая в результате манипуляций с картой, получалась смазанной, половинчатой, а то и вовсе хаотичной. Все зависело от конкретного случая. С этой картой возникала и другая проблема. Яна называла ее «быстро мотает». Видение напоминало киноленту, которая то скользила перед Яниным взором с молниеносной скоростью, не позволяя ничего рассмотреть, то на мгновение застывала, и тогда Яна могла различить на ней прихотливый узор будущего. Порой она видела будущее расплывчато, аллегорически и символически, что в свою очередь ставило задачу интерпретации. Но зачастую она видела фрагмент, выпадающий как бы из канвы готовящихся событий, но видела его так отчетливо, так ясно и по-житейски конкретно, что это позволяло, как говорится, оказаться в нужном месте в нужное время или благодаря ничтожной детали, явленной в момент предвидения, повернуть ход развития ситуации. Порой это помогало спастись ей самой или спасти кого-то еще.
Лента шуршала и летела перед Яниными глазами, едва касаясь их острым краем, пока не замерла. Вначале Яна не могла различить ничего, кроме темных и бронзовых кругов, которые мерцали и разбегались. Вслед одним устремлялись другие, пока из этого центробежного движения не родилось некое сумрачное пространство, по которому осторожно шарили танцующие блики. Один из таких бликов упал на лицо… Антона. Яна узнала Засурского-младшего и это ее совсем не удивило. Бледность кожи скрадывалась вечерним освещением. Она заметила, что его губы улыбаются, время от времени складываются в горькую усмешку. Напротив него сидел Ваксмахер. Он был оживлен, хотя не было понятно: какого рода это оживление, нервное или приятное, связанное с интересной беседой или поглощенным вином. Бутылка вина темно-рубиновой башней плыла в огненно-розовых сумерках, возвышаясь над накрытым столом. Все как-то медленно кружилось. Затянутая в русло это движения, Яна хотела оказаться позади Антона, чтобы рассмотреть сидящего рядом с Ваксмахером мужчину. Она чувствовала, что он ей не знаком. Она скользила подобно бликам, но ей никак не удавалось перейти грань, за которой она смогла бы увидеть лицо незнакомца.
Заинтригованная открывшимся ей зрелищем и раздосадованная этой непреодолимой преградой, Яна вдруг посмотрела наверх, туда, где на стене, поблескивая сапфировым циферблатом и золотыми стрелками, висели часы. Она ясно различила, что толстая маленькая стрелка застыла на латинской цифре десять, чуть сместившись вправо, а тонкая и длинная – на цифре три. Под часами располагалась стойка бара. Яна увидела бармена, парня в черном, расшитом красными узорами болеро. Он наливал в фужер бледно-лимонную жидкость, стараясь непринужденной улыбкой выказать кому-то, стоящему к Яне спиной, свою гостеприимную благожелательность. Это была женщина внушительной комплекции. Яна снова захотела взглянуть на того, кто сидел за одним столом с Антоном и Михаилом Анатольевичем. Но не могла, их силуэты расплылись, став частью сумеречного фона.
Когда Яна открыла глаза, сердце ее билось в груди с пугающей частотой. Так, значит это кафе или ресторан. Время – десять пятнадцать. Что же это за заведение? Яна улыбнулась. Ну, конечно! Бармен в куртке-болеро… Это «Мадрид». И Антон говорил об этом кафе!
* * *Когда стрелки часов показывали девять, Яна стала собираться. Она надела бежевый костюм с юбкой, на голову – парик, сделала заново макияж и, приказав Джемме сторожить дом, вышла на улицу. Она гнала от себя любые мысли, стараясь сохранить чистоту сознания. Просто рассеянно наблюдала из окна маршрутного такси за бегущим пейзажем. Теперь она была шатенкой со средней длины волосами, и этот невинный маскарад доставлял ей некоторое удовольствие. На лбу ее смешно, как казалось ей самой, колыхалась густая ровная челка. Яна покрасила губы бледно-абрикосовой помадой, подвела глаза так, чтобы скрыть их обычный контур, в общем, сделала все, чтобы изменить свою внешность. Таящаяся в этом банальном, в принципе, изменении наружности толика предательства и провокации заставляла Яну морщить нос – она чувствовала знакомую щекотку на переносице. Ей на миг почудилось, что она маленькая девочка и прячется не за челкой, а за диваном в ожидании ищущей ее по всему дому бабушки, и все ее тело приятно покалывает от предвосхищения встречи с ней, от того радостного испуга и удивления, которые та обязательно проявит, как только внучка вылезет из своего укрытия.
* * *Разбуженный весной город принарядился и зазеленел. Толпы людей устремлялись в центр гулять по проспекту, поедать мороженое, пить пиво, заводить знакомства, сидеть подолгу на террасах открытых кафе, нарушать общественный порядок или тихонечко сплетничать, расположившись на свежевыставленных неухоженных лавках. Урчали джипы, шуршали «мерседесы» и «опели», унося хозяев к чудесным волжским берегам, к пикникам-шашлыкам и не обремененным строгой моралью девушкам, готовым, подобно цветам, раскрыться навстречу случайной улыбке, приглашению отобедать или скромной купюре. Эта столикая чехарда, обмен оценивающими взглядами, насмешливыми или завлекающими улыбками действовал на Яну не возбуждающе, а усыпляюще. Она зевала, недоумевая по поводу напавшей на нее сонливости. Вот не вовремя-то!
Не спасала и щекотка, ускользнувшая, как и воспоминание о прятках. Яна заплатила за проезд и вышла. Она шла по говорливым улицам, мимо тусклых витрин бутиков – освещения еще не было, банков и кафе, пока на одной из вывесок на противоположной стороне дороги не заметила синих букв: «Мадрид». Рядом, кое-как притулившись на обочине, замерли в ожидании владельцев иномарки, «девятки» и «стодесятые».
Яна вошла в кафе, вспугнув мелодичный колокольчик. Ее сразу окутал лучащийся огнями, пьяными улыбками и возбужденными взглядами полумрак. Справа, за стойкой стоял бармен, русоволосый парень с широкоскулой, истинно русской физиономией, но в изящной курточке-болеро, расшитой красной узорчатой тесьмой. Тот самый, которого Яна «видела». Она невольно вздрогнула – ее видения не успели ей, что называется, прискучить. Они по-прежнему будили в ней интерес и некоторое даже благоговение. Ибо она считала себя лишь проводником энергии, эманирующей из некой высшей сущности.
Пройдя вдоль барной стойки, Милославская «определила» столик, за которым в ее видении сидели Антон, Ваксмахер и незнакомец и устроилась за соседним столиком. «Тот» стол был занят другими людьми – румяная блондинка лет двадцати пяти о чем-то мило беседовала со своим спутником, лица которого Яна видеть не могла, так как он сидел к ней спиной. Время подходило уже к десяти, так что Яна начала уже волноваться, не обманула ли ее карта. Возможно, это был не этот день, а следующий, а может, и еще более поздний или ранний, смотря с какой стороны считать. Как бы то ни было, Яна решила подождать намеченного часа и, обратившись к подошедшему «тореро», на котором было такое же как и у бармена болеро, заказала порцию камбалы с виноградом и сухое белое вино.
Время шло, а те, кого поджидала Яна, не показывались. Милославская проглотила ужин – она была голодна, а Антон с Ваксмахером так и не появились. Яна просидела до закрытия ресторана и, разочарованная, покинула его. Поймала машину и вернулась домой. Сразу же завалилась спать. Она чувствовала себя жутко усталой.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Утром ее разбудила телефонная трель. Надоедливая донельзя, она заставила Яну протянуть руку и взять трубку. Звонил Руденко. Он был разочарован Яниным молчанием. Яна в свою очередь поинтересовалась, как идет следствие. Руденко бубнил какой-то вздор, что, мол, есть кое-какие сдвиги, намечается определенный прогресс и тому подобное, и Яна поняла, что ничего у него не выходит. Наконец она сжалилась и сообщила ему, что стало ей известно. А что, собственно, было ей известно? Засурский теперь был ее основным подозреваемым. Он предлагал денег, чтобы Яна бросила все к чертям. Эта информация не оставила Руденко равнодушным.
