Марина Серова - Продавец цветов

Я помассировала Соболеву несколько биологически активных точек на голове и ладонях, чем окончательно привела его в чувство. Затем я немного подвинула скрюченные тела Утюга и Бена так, чтобы они лежали параллельно, головами в одну сторону, установила в метре от них стул и с чувством выполненного долга заняла свое место.

Итак, сейчас мне предстояло наконец прояснить причину нападений на моего клиента. В душе я рассчитывала, что такая встреча должна произойти. Более того, я имела намерение в том случае, если встреча будет затягиваться, сама инициировать ее каким-либо образом. Но что это произойдет так быстро, стало для меня, надо сказать, некоторой неожиданностью. Особенно тот факт, что встретились мы в запертой квартире моего работодателя. Ну что ж, способностью открывать замки при отсутствии ключа обладала не только я одна.

Я еще раз внимательно посмотрела на лежащие передо мной в одинаковой нелепой позе тела, пытаясь определить, кто из них двоих мог справиться с замком. Скорее всего это был Бен. У него были длинные, довольно гибкие пальцы, не испорченные тяжелой физической работой. Костяшки же и фаланги пальцев Утюга были покрыты мелкими шрамами и мозолями, которые бывают после специального «набивания» рук. Да и интеллект явно преобладал у Бена.

Но эта парочка по своей ударной мощи явно уступала исключительно воинственному трио, которое атаковало нас вчера в подъезде другого дома. Неужели после вчерашнего разгрома недоброжелатели моего клиента прислали значительно меньшие силы? По сравнению с двумя вчерашними тяжеловесами Утюг выглядел, прямо скажем, не очень-то внушительно — чем-то вроде фокстерьера рядом с доберманом-пинчером. Что же касается третьего номера — азиата, то в мастерстве кулачного боя дистанция между ними была приблизительно такая же, как между барышней-гимназисткой и прожженным уличным хулиганом.

При воспоминании заключительной схватки мышцы моей спины совершенно непроизвольно сжались, как и вчера при ударе об стену, в коротком спазме, скручиваясь, словно белье, выжимаемое опытной прачкой. В ответ на это мышечное сокращение тут же тупой разлитой болью в месте ушиба напомнила о себе голова.

«Впрочем, — решила про себя я, прикидывая, сколько же времени на самом деле длилось мое бессознательное состояние», — никогда нельзя недооценивать противника.

Я встала со стула, подошла к Бену и позаимствовала у него зажигалку и сигару. Затем я вернулась на свое место, закурила сигарку и пристально посмотрела на поверженных противников прищуренными глазами сквозь ароматный табачный дым. Разумеется, я могла воспользоваться своими собственными сигаретами, а не заниматься чем-то средним между грабежом и мародерством. Но прежде, чем начать допрос, я хотела морально окончательно добить Бена.

Он явно гордился и дорожил своими внешними атрибутами: песочно-горчичным пиджаком, пестрым галстуком, дорогими сигарами с тонким золотым ободком. И я демонстративно пользовалась предметом его гордости.

— Ну что, мальчики? — подчеркнуто пренебрежительным тоном спросила я. — Продолжим нашу беседу? Надеюсь, что она будет очень содержательной.

В ответ на мою реплику Бен промолчал и лишь посмотрел на меня полным ненависти взглядом, словно пытаясь пригвоздить меня к стулу или прожечь во мне дыру. Утюг же нечленораздельно зарычал и беспокойно заерзал на месте, испытывая на прочность свои путы. Добровольного разговора не получалось. Впрочем, трудно было ожидать в данной ситуации взаимности.

Я обвела взглядом комнату. После схватки она выглядела так, словно в ней резвилась стая диких обезьян. Мой взгляд остановился на лице Соболева.

— Семен Петрович, может, вы имеете какие-нибудь вопросы к нашим гостям?

— Что вам от меня надо? — спросил Соболев, обращаясь не то ко мне, не то к лежащим на полу своим недавним мучителям.

— Вы слышали вопрос? — старательно имитируя интонацию и манеру речи Бена, спросила я. — Не отвечать на вопросы — просто невежливо с вашей стороны.

Утюг взорвался потоком грязных ругательств. На него я не стала обращать особого внимания — он явно играл второстепенную роль в этом дуэте — и только продолжала следить, чтобы он благодаря своей необыкновенной живучести не смог освободиться и доставить нам неприятностей физического плана.

Через минуту поток ненормативной лексики из Утюга прервался по той простой причине, что у него возникла необходимость набрать в легкие воздуха, прежде чем извергнуть очередную порцию ругательств.

— Если у вас, Утюг, нет ничего, что бы вы могли сказать по существу заданного вопроса, то я могу предложить вам кляп, — спокойно сказала я, пока он судорожно заглатывал воздух. — И если вы будете упорствовать, то этот кляп я сделаю из ваших же носков.

Пораженный прелестями представившейся перспективы Утюг замолк на полуслове.

— Замечательно, — похвалила я его и продолжила, уже обращаясь к Бену: — Может, у вас есть что сказать более дельное?

Бен тупо смотрел в одну точку отсутствующим взглядом.

— Могу обещать полную конфиденциальность полученной информации, а также физическую целостность, — произнесла я. — Я совершенно никому, даже вам, не желаю зла. Я даже готова простить ваш подлый удар по голове, хотя, как вы хорошо знаете, такие вещи не прощают, — продолжала я работу по склонению этой «сладкой парочки» к сотрудничеству.

Здесь я, правда, совсем немножко, но все-таки слукавила: физическая расправа над Утюгом и Беном, равно как и их настоящее положение, была хорошей расплатой. Особенно если учесть их уязвленное резкой сменой ролей самолюбие и, разумеется, осознание поражения от женщины.

— Я не буду ни ломать вам пальцы, ни вставлять паяльник. Все, что я хочу узнать, это — ваши требования, — голос мой становился гипнотизирующе вкрадчивым.

— А-а… Э-э-э, — выдавил из себя Бен после небольшой паузы, но почему-то сразу умолк, словно подавился чем-то твердым и невкусным.

Возможно, его благоразумный порыв к сотрудничеству был убит в самом начале присутствием Утюга. Для эффективности дальнейшего допроса необходимо было изолировать их друг от друга. Как же такая простая мысль сразу не пришла мне в голову?! Наверное, все-таки сказывались последствия удара по голове и, видимо, я слишком поспешно отнесла Утюга в разряд неумелых драчунов. В таком случае изолировать их было тем более необходимо.

Я поднялась со стула и направилась к лежащим на полу телам в твердой решимости оттащить одного из них на кухню. Однако в этот момент Бен несильно дернулся корпусом, и что-то приглушенно звякнуло у него в кармане. Одновременно с этим звуком вспышка озарения пронзила мой мозг. Я мгновенно вспомнила, как всего лишь считанные секунды назад при слове «пальцы» Бен заметно напрягся и слегка заерзал на месте.

Это движение было малозаметным, и его можно было принять за попытку пошевелить затекшими конечностями, но теперь для меня связь между словом «пальцы», проникновением этой парочки в квартиру без согласия ее владельца и беспокойством Бена стала очевидной.

Я наклонилась над Беном, быстро пробежалась по нему руками, как это делают при обыске. В наружном боковом кармане пиджака я нащупала то, что мне было нужно. Я обернула руку платком и, как бесценное вещественное доказательство, извлекла на свет связку позвякивающих отмычек.

— Ну, раз вы не хотите со мной разговаривать, несмотря на всю мою доброту, то придется сдать вас в участок. Незаконное проникновение в жилище, нападение на хозяина, пытки, и к тому же я просто уверена, что кое-какие вещи пропали. Не так ли? Это уже очень и очень серьезно. У товарища Утюга тоже наверняка что-то найдется в карманах. То, что он не хотел бы показывать милиции. Не правда ли, Утюг?

Сдавленное нечленораздельное рычание, переполненное злобой, было подтверждением моего предположения. Аналогичным образом я обыскала Утюга и извлекла на свет божий кастет и нож, явно не вписывавшийся в разряд перочинных. Усилившаяся двигательная активность была ярким доказательством точности попадания. Встречаться с представителями правопорядка моим знакомым очень не хотелось.

— Итак, я повторяю свое предложение, — сказала я, сев обратно на стул. — Вы говорите все, что знаете по интересующему меня вопросу, а я, в свою очередь, отпускаю вас, гарантируя при этом конфиденциальность полученных сведений.

— Я, то есть мы ничего не знаем, — быстро, скороговоркой начал говорить Утюг, — Чеснок послал нас.

— Зачем? — строго спросила я.

— Мы не в курсе его дел, — торопливо перехватил эстафету у Утюга Бен, словно боялся, что если все расскажет его сосед, то обещанная неприкосновенность не будет распространяться на него. — Он не посвящает нас. А нам и не надо. Наше дело — сделать, что сказано, и отвалить.