Михаил Литов - Середина июля
Утром было солнечное, и рынок словно золотился в охвативших его сплошной массой лучах, Опусов полюбовался этим очаровательным пейзажем, затем, как уж водилось у него, потерзал подвластных ему торговцев, а вернувшись домой, выпил чаю, и вдруг впал в неуемное раздражение. На первый план высунулась жажда поскорее завладеть Филоновым, а любовь к красавице, или что там у него на самом деле было, стала явлением сомнительным и не вполне нужным. Да и не явлением, а так, вещицей. Опусов прямо и страстно отверг баловство, захотел настоящего дела, а оно могло у него быть лишь при наличии больших денег. Между тем с Филоновым шло туговато. Опусов еще две недели назад заслал к Зое Николаевне Николая, своего как бы ученика, а в данном случае агента, заслал, чтобы тот в доме у прелестницы все хорошенько разведал, постарался напасть на след, прояснить, у нее ли картина, и если да, где она ее прячет. Николай быстро познакомился с Зоей Николаевной, стал бывать у нее, любезничать, и он старался, это верно, а все-таки мало проку было от его усердия. Сравнивал Опусов внешние данные ученика с достигнутыми им успехами и не находил утешения ни в том, ни в другом. Парень этот Николай вроде бы видный, хорош собой, пригож даже, и язык подвешен, а вот как запрыгнул на одну ступеньку, то подняться с нее выше уже и не мог, как если бы робел перед красавицей или вообще не знал, как взяться за нее по-настоящему. Не удавалось ему покорить Зою Николаевну и сделать откровенной, чтобы она уж выболтала ему о себе все, заодно, конечно, и про картину. Это злило торопящегося к вожделенному богатству старика, и он, не стерпев напрасности убегающего времени, вызвал к себе Николая для отчета. Ну, скорее, чтобы прочистить ему мозги.
Когда начинающий прохиндей явился, пышущий здоровьем и довольством, бодрый и подтянутый, Опусов начал с грубовато-отеческого тона:
- Как служится, дорогой?
- Не жалуюсь, - ответил парень звонко, рапортующе.
Учитель сменил тон на деловой:
- Вдову обрабатываешь?
- Зою Николаевну? Как же, стараемся... Но пока ничего. Ничего такого... Она все больше одна, клонит, я хочу сказать, к уединению. Переживает, значит, тоскует по мужу. Выпивает иногда.
- А всякие людишки, ну, как это нынче называется, толстосумы, акулы бизнеса, к ней ходят?
- Не замечал. Да и кому она, правду сказать, теперь нужна? Она теперь вдова и работница по своей ученой экономической науке.
- Что-то ты, Николай, не то говоришь, - усомнился Опусов. - Что-то тут вообще не то, а ты проглядел... Недосмотр. Надо подтянуться, парень. Я тебя чему учил? Ну, когда ты уверял меня, что-де понравился ей... Так ты действительно понравился?
- А как же! С этим у нас полный порядок. Я ей нравлюсь, и она меня всегда рада видеть. Только в одиночество свое пока не допускает...
Опусов строгим жестом остановил излияния неумеренного оптимизма Николая.
- Говоришь, приглянулся ей, а плодов от такого твоего флирта с ней что-то не видать. Она, может, думает, что по смерти мужа потеряла все свои привилегии среди наших тузов? плетет интриги? Может, хочет властвовать, как ее покойник? людьми помыкать? - Опусов заволновался, вся кривизна его заходила ходуном. - Может, она хочет господствовать в нашем городе, в высшие эшелоны власти пройти, или партию какую-то сочинить, а с партией вообще все в стране узурпировать? С такими бабенками надо держать ухо востро! - крикнул старик в дурацком возбуждении, от которого дергался, как бубен. - Я этот тип и вид слабого пола давно раскусил. Это леди макбеты, так сказать, и вечно они из своих мужей и любовников делают макбетов. Понял?
- Не очень, - просто и доверительно ответил Николай. - Не понял вашей терминологии.
- А ты действуй, Коля, действуй. Страсти подогревай в ней, то есть насчет власти и насчет твоей мужественной красы тоже. Не сиди сложа руки. Войди в ее альков. Пусть женщина расслабится, размякнет в твоих объятиях. В кино обычно чего показывают? Разные шпионки забираются в постель к важным персонам и, доводя их до умоисступления страсти, выведывают под шумок разные секреты. А мы пойдем другим путем, Коля. Мы с тобой шайка, один из элементов организованной преступности. Даже важная деталь. Калибр и все такое. Настоящий маховик! Наш элемент, Коля, потому жил, живет и будет жить, что мы умеем в нужный момент принимать оригинальные решения. И я жду от тебя именно такого оригинального решения. Мы в жизни сделаем с женщинами то, что они делают с нами в кино. Теперь понял, Коля?
Старик в действительности не спрашивал, а требовал понимания, и Николай поспешил выкрикнуть:
- Теперь понял!
- Что именно?
Николай вздохнул, посмотрел на потолок и в окно, за которым бесшумно покачивались ветви деревьев, и сказал:
- Понял, что из всех искусств для нас важнейшим является кино.
***
Он позвонил Зое Николаевне и напросился к ней на чай. Так он вступил в решающую фазу исполнения учителева задания. Вдова в последнее время чувствовала себя одинокой, казалось ей, что всеми забыты ее красота, достаток и гостеприимство, а потому она с радостью согласилась принять молодого человека. На нем она испытывала свою жизнеспособность, проясняла, не избылась ли та вовсе. Ведь как же это, и персиком глядит, и в сытости живет, в довольстве, и привечать умеет, а не ходят к ней, пренебрегают, как если бы она уже не та, что прежде! Тосковала она по прошлому, когда все устраивал Боголепов, широкой души человек.
Дело это, о котором начали звон, было вечером. Николай явился с букетиком фиалок, которые взял у одной из подвластных Опусову торговок. Зоя Николаевна со смущенной улыбкой сказала:
- Ах, вы меня балуете, Николай...
- Вхожу в альков, - уверенно объяснил тот.
Женщина удивленно посмотрела на него. Тут кстати было бы рассказать о ее внешности. Но - женщина красива, и этим, пожалуй, сказано все. Что до Николая, то он в сущности не понимал красоты Зои Николаевны и ее прелестей, знал только задание учителя, а справиться с ним не мог потому, что ему никак не удавалось придумать то самое оригинальное решение, о котором говорил Опусов.
- В альков? - шептала удивленная, чуточку напуганная, может быть, даже и раздосадованная Зоя Николаевна. - А вы... не ошиблись дверью?
- Никоим образом. Все нормально и органично, Зоя Николаевна, оригинальничал подстегнутый заданной ему учителем взбучкой Николай. - В прошлый раз мы хорошо попили чаек. Попьем и нынче?
- Попьем... - с некоторым сомнением ответила Зоя Николаевна.
Удивляясь повадкам молодого человека, она накрыла в сверкавшей хрусталем и фарфором гостиной на стол. Когда они уселись, женщина, украдкой взглянув на неизвестно чему улыбавшегося Николая, осведомилась:
- Ну, как продвигается ваша библиотечность? - Ее голос упал каплей нежности в его сердце. Но вопрос был не из простых.
Свой способ зарабатывать себе на жизнь Николай специально для Зои Николаевны называл "библиотечными днями". Он где-то услышал это выражение, и оно ему понравилось, хотя подлинного его смысла Николай, разумеется, не ведал. У него все время, которое он проводил не с Зоей Николаевной, было, следовательно, библиотечными днями, было, как уже она переименовала на свой лад, библиотечностью, о которой он всегда исповедывался ей довольно скупо, боясь сесть в лужу. Говорил, что дело это интересное, но хлопотное, а вот слишком распространяться о нем, по ряду соображений, не стоит. Иными словами, приходилось выкручиваться.
- Работа то есть? Все у меня там без сучка и задоринки. Работа - не бей лежачего.
- А в прошлый раз жаловались, что она вам ни минутки свободной не оставляет.
- Раз на раз, Зоя Николаевна, не приходится, - последовал внушительный ответ.
Парень шумно втянул в себя глоток горячего чая. Зоя Николаевна не утерпела:
- Вы, Николай, человек библиотечный, значит ученый, видимо, даже книжный червь и большой специалист, дока, - сказала она с плохо скрытой насмешкой, - в этом я не сомневаюсь. Но в обычной жизни какой-то вы мущинка... наивный, что ли.
Посмеивалась она над ним, а еще больше над собой - за то, что ей казался он трогательным и в его наивной лжи.
- Что по жизни, что по службе - я везде одинаковый, - возразил Николай. - Главное, знать, чего хочешь. Мы же с вами, Зоя Николаевна, не будем разводить макбетов, правда?
- Макбетов?
- Ну да. А то знаете, леди макбеты, как говорят, любят из своих мужей и любовников делать макбетов. Это нам ни к чему, вы согласны, Зоя Николаевна?
- Пожалуй... - согласилась она. - Действительно ни к чему. Только я, Николай, не совсем понимаю, что вы такое говорите.
И вдруг Зоя Николаевна расхохоталась. "Книжный червь" с удивлением наблюдал, как большая и красивая женщина, которую его послали соблазнить, скорчившись на стуле, заходится в смехе. Долго она не могла успокоиться. Николая кольнула обида: с чего это ее разобрало такое веселье? Не над ним ли смеется бабенка?
- Простите, Николай... - проговорила наконец Зоя Николаевна, утирая увлажнившиеся глаза платочком. - Так, что-то нашло... Не принимайте на свой счет. Вы очень забавный... и милый. Может быть, немного вина?
