Ольга Хмельницкая - 33 счастья
– А-а-а-а-а! – страшно кричал завхоз.
Вопль стих. Наступила тишина. Анастасия Геннадиевна покачнулась и тяжело рухнула на пол, опять потеряв сознание. Сердце Виктории, чей нос был прижат к окну, билось, как сумасшедшее. Она отпрянула от стекла и схватила директрису за грудки.
– Вставайте! – сказала она Колбасовой. – Надо идти туда! Может, Василий Борисович еще жив.
Директор не подавала признаков жизни. Сушко схватила стул и несколько раз ударила его о стену. Оторвав ножку, девушка открыла дверь, выскользнула на лестницу и побежала вниз.
Дверь не была заперта на ключ, а только прикрыта. Виктория толкнула ее, вылетела под дождь и остановилась.
Все вокруг казалось зловещим. И шум дождя, скрадывающий шаги. И ветер, который шевелил кусты, не давая возможности ориентироваться по шелесту. И тьма, которая была уже почти полной, кромешной.
Девушка стояла на мокрой траве и чувствовала себя совершенно беззащитной.
– Василий Борисович! – закричала она. – Василий Борисович, вы здесь?
Голос ее прозвучал тихо и как-то сдавленно.
Превозмогая страх, Сушко пошла вперед. Влажная трава скользила под ее ногами, в ушах свистел ветер, сердце билось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.
– Василий Борисович, где вы? – заплакала Виктория.
Девушка поскользнулась и упала, выпустив из рук ножку стула. Прямо в глаза ей ударил свет: рухнув, Сушко оказалась рядом с упавшим чуть ранее на землю фонарем завхоза. Она схватила пластиковый футляр в руки и быстро обернулась, освещая пространство вокруг себя. Тела завхоза видно не было. Виктории показалось, что в кустах раздался какой-то звук, отличный от привычного воя ветра. Что-то там зашевелилось. Девушка отшатнулась, выставив вперед руку с фонариком.
– Василий Борисович, это вы? – крикнула Сушко дрожащим голосом.
Слезы смешивались на ее лице с потоками дождя. Гремел гром. Виктория простояла на одном месте довольно долго, не чувствуя холода и не решаясь подойти и посмотреть на источник шума. Потом она медленно двинулась вперед, обходя кусты справа. Обрыв, ведущий в пропасть, был уже совсем рядом. Внезапно девушка заметила в свете фонаря какой-то предмет, лежавший на самом краю обрыва. Она присмотрелась и прижала руку ко рту, чтобы не закричать.
Это была куртка завхоза, вся исполосованная на лоскутки чем-то острым. Виктория бросила фонарь в траву и что было духу побежала к дому.
Бадмаев нервничал. Он сидел на корточках возле костра и держал руки над огнем. От яркого пламени распространялось восхитительное тепло. Время от времени Юрий вставал и выходил из пещеры, делая тщетные попытки вызвать Шварца по рации. Орнитолог не отвечал.
– Ну что, что могло случиться? – спрашивал ботаник самого себя.
Бадмаев не мог найти себе места, расхаживая по пещере. Полковник внимательно смотрел на него.
– Я бы на вашем месте сходил туда и проверил, какова обстановка, – сказал Рязанцев Юрию. – Пять километров – это не так уж и далеко. Правда, ночью дорога займет больше времени, чем днем.
– А как же вы тут останетесь одни? – спросил Бадмаев.
Он давно хотел так поступить и сходить на биостанцию, но боялся оставить своих новых друзей, один из которых был серьезно травмирован, в одиночестве.
– Мы – сотрудники Службы безопасности, а не туристы, – ответил полковник, – так что ты вполне можешь оставить нас одних. Не беспокойся. Ты и так сделал для нас очень много. К тому же президент поставил перед нами задачу любой ценой сохранить яйцо. Лучше, если ты, бывший спецназовец, будешь там, возле него, чем рядом с нами. В данном случае ценность яйца несопоставимо выше, чем наши жизни. Тот факт, что на биостанции не отвечают, может означать все, что угодно. В том числе и то, что там уже никого не осталось в живых. Так что иди. У тебя есть пистолет?
– Нет, – ответил Юрий. – Откуда? Я уже много лет – мирный ботаник.
– Держи, – сказал Владимир Евгеньевич, протягивая ему свое оружие. – Потом вернешь.
– Я не буду брать с собой вещи, – сказал Бадмаев, – налегке я доберусь до биостанции быстрее. Бегом это займет около часа, с учетом того, что дорога размокла и кое-где от нее остались одни воспоминания.
Юрий встал. Он был легким и подтянутым. Даже под курткой было видно, какие у него широкие плечи и сильные руки.
– Удачи вам, – сказала Ева, пожимая крепкую ладонь ботаника.
Бадмаев тенью выскользнул из пещеры.
Самолет летел над Европой. Часть пассажиров спала. Слюнько храпел. Он долгое время бодрствовал и нервничал, пребывая в сильном возбуждении. Если бы можно было выскочить наружу и подталкивать самолет, чтобы он мчался быстрее, профессор бы так и сделал. Но потом Игорь Георгиевич утомился, удобно устроился в кресле и задремал. Теперь его богатырский храп сотрясал салон. Марьяна не спала. Она вытащила купленное в аэропорту расписание полетов и сейчас прикидывала, где в настоящее время находятся Защокин и его коллеги. Выходило, что в этот момент они летят над Сибирью, тоже удаляясь от Краснодара.
– А нам все равно, а нам все равно-о-о-о, – вдруг пьяно пропел кто-то.
Филимонова повернулась. Бубнов сидел в своем кресле и громко распевал песню.
– Не боимся мы волка и лису! Дело есть у нас! В самый тру-у-у-удный час!
Аспирант отчаянно фальшивил.
– Прекратите шуметь, – возмущенно закричали пассажиры, – вы всех разбудили! Ну что за компания! Один храпит, другой поет, а еще, говорят, ученые, гордость страны!
В ответ на это Слюнько захрапел еще громче. Ему снилось, что он высиживает яйцо, поэтому он был счастлив и не хотел, чтобы этот сладкий сон когда-нибудь заканчивался.
– Мы волшебную косим трын-траву-у-у-у! – вывел Бубнов, не реагируя ни на увещевания Марьяны, ни на замечания стюардессы.
В этот момент мирно храпевший профессор вдруг вскочил, дико вращая глазами.
– Яйцо! Яйцо-о-о-о! – закричал он, судорожно сжимая кулаки.
Пассажиры дружно подскочили. Проснулись даже те, кто крепко спал, несмотря на пьяные песни аспиранта.
– Ну вот, – сказал кто-то устало, – теперь у них возникли проблемы с яйцами.
– Не с яйцами, а с яйцом, – со знанием дела поправил кто-то, – я ясно слышал, как он кричал «яйцо, яйцо», а не «яйца, яйца».
Вскочивший профессор тем временем судорожно переводил дух.
– Мне приснился кошмар, – жалобно сказал он, – что яйцо украли люди бен Ладена!
– Ну что вы, Игорь Георгиевич, – успокаивающе обратилась к нему Марьяна, – ну подумайте сами, зачем бен Ладену яйцо динозавра?
– Не скажите, не скажите, дражайшая Марьяна Алексеевна, – не согласился профессор, – он бы посадил его в личный зоопарк и утер бы тем самым нос разведкам всего мира.
Услышав про «разведки всего мира», Филимонова слегка покраснела.
«Никто ничего знать не может», – подумала она, успокаивая себя.
В этот момент аспирант, временно затихший, вновь заворочался.
– Вихри враждебные веют над нами! – запел он «Варшавянку».
Пассажиры дружно схватились за головы.
– Да утихомирьте его наконец! – послышались возмущенные возгласы. – Люди спят, отдыхают, а тут такое безобразие.
– В бой роковой мы вступили с врагами! – продолжал наяривать Бубнов, время от времени отпивая водку из маленькой бутылочки, которую он держал в руках.
Возмущение насильственно разбуженных пассажиров постепенно нарастало.
– Если бы он что-то другое пел, более лиричное и мелодичное, да не фальшивил, еще было бы ничего, – сказала старушка, сидевшая в кресле справа от Марьяны, – все равно у меня бессонница.
– Но мы поднимем гордо и смело знамя борьбы за рабочее дело! – грянул Дмитрий, встал столбом в проходе, покачиваясь, и принялся сам себе дирижировать.
Марьяна тоже встала и попыталась отобрать у Бубнова бутылку, дабы избежать дальнейшего усугубления и без того позорной ситуации. Аспирант емкость не отдавал. На помощь Филимоновой поспешил Слюнько.
– Отдай бутылку! – мрачно сказал он, вцепившись в емкость со спиртным.
– Ни за что, – ответил Дмитрий, поднес горлышко ко рту и тремя большими глотками допил все содержимое до дна. – Вот теперь держите, – сказал аспирант, протягивая бутылку.
Пошатываясь, Бубнов повернулся и пошел в туалет. Самолет тряхнуло. Не удержавшись на ногах, аспирант рухнул на колени какой-то завизжавшей пассажирке. Филимонова и Слюнько бросились к ней, рассыпаясь в извинениях.
– Нам и правда надо было оставить его в Москве, – сказал Игорь Георгиевич, – зачем мы его взяли с собой на биостанцию? Зачем я вообще взял его в аспирантуру? На фига он такой нам нужен? Одни же неприятности от него.
Вдвоем им удалось поднять Бубнова с колен недовольной пассажирки и довести его до туалета.
– Я должен был догадаться, чем все это закончится, еще когда он театрально подавился булкой, – покачал головой профессор.
– Ну не можем же мы теперь его бросить, – резонно возразила Марьяна, – бортпроводница уже объяснила, что на пассажирских лайнерах парашюты не предусмотрены.
