Мария Жукова-Гладкова - Легенда о втором отражении
Она ушла, я закрыла за нею дверь, убрала коньяк и стаканы в тумбочку и отправилась снимать швабру.
При виде меня родитель открыл рот, не выдал ни звука и снова закрыл. Костик тоже молчал, потом быстро побежал в большую комнату. По звуку я слышала, что он проверяет шкаф.
– Она ушла? – уточнил он у меня.
Я кивнула.
– Кто ушел? – тут же встрял родитель.
– Неважно, – устало ответила я. – И ты уезжай, папа.
Родитель наконец собрался с силами и завопил. Его крик был прерван звонком сотового телефона, валявшегося на тумбочке в прихожей, где мы и стояли в тот момент. Мы все втроем опешили.
Это как раз была она – Анька не запомнила мой городской номер, он вообще сложный, не то что сотовый.
– У парадной – автобус с лицами в камуфляже. ОМОН или не ОМОН, понять не могу. Кого тут у вас могут брать?
– Не знаю, – сказала я в полной уверенности, что меня появление этих молодцев волновать не должно никоим образом. Это, наверное, к черным (в смысле лицам кавказской национальности) со второго этажа. Они там купили две соседние квартиры – по стоякам Артура и Лехи, вселились всем аулом, по утрам отбывают куда-то (на рынки, как я предполагаю) тоже на автобусе. Но с соседями очень вежливы, особо не шумят, стараются не привлекать к себе внимания. Зачем следить там, где живут?
Я уточнила у Аньки, когда она намерена возвращаться.
– Скоро, – ответила Поликарпова и отключила связь.
– Откуда у тебя деньги на такой телефон?! – заорал папашка. – Ты знаешь, сколько он стоит?!
Он не успел в очередной раз поразглагольствовать о буржуях и капиталистах, обдирающих трудовой народ. К нам стали ломиться в дверь.
– Кто это? – шепотом спросил папашка, с ужасом глядя на меня. – Бандиты? Воры? Звони в милицию!
– Возможно, это и есть милиция, – ответила я, пытаясь соображать побыстрее.
Какого черта? Кто мог сюда прислать молодцев в камуфляже? ОМОНу у меня явно делать нечего. Процентов девяносто, что не они. Из тех лиц, с которыми мне пришлось столкнуться в последнее время, с властями вроде дружить не должен никто. В любом случае это – бандиты. Главное – кто их послал? И что им от меня надо?!
Я быстро сунула сотовый телефон Костику в шорты, он тут же прикрыл его сверху футболкой. Папашка бормотал себе под нос что-то несвязное.
– Телефон тети Ани помнишь? – шепнула я сыну.
Он кивнул.
В этот момент дверь с грохотом рухнула в мою небольшую прихожую, в квартиру ввалились громилы в камуфляже и черных шапочках с прорезями, вооруженные до зубов. С их губ уже был готов сорваться воинственный клич, но тут они увидели нас троих – папашку в старых джинсах и застиранной футболке, меня с фингалом и царапинами на лице и прижимавшегося ко мне испуганного ребенка.
Молодцы застыли на местах, переглянулись. С лестницы на них напирали другие. Те тоже постарались протиснуться в мою прихожую, и вскоре их собралось здесь человек десять. До сих пор не понимаю, как все уместились. Они молча разглядывали нас. Мы – их.
Первым пришел в себя мой родитель и потребовал у них документы. Документов, как я и предполагала, у молодцев не было. Или они не желали их предъявлять. Я специально посмотрела на их форму – и не заметила никаких нашивок.
Родитель уже завелся не на шутку и заявил, что сейчас же позвонит в милицию, КГБ, губернатору, какому-то там депутату, за которого он голосовал, Зюганову и еще нескольким лицам, о которых я слышала впервые. Молодцы проснулись.
– Э, папаша! Потише! – выдал один.
Но мой родитель уже разглагольствовал о совершенно неприемлемом выполнении милицией своих функций, коррумпированных правоохранительных органах, бандитах, купленных прокурорах, судьях и о ком-то там еще. Цитаты из прессы и телерепортажей со ссылками на первоисточник сыпались одна за другой. «Ему бы на митингах выступать», – подумала я. Молодцы в большом удивлении слушали говорливого пенсионера, только изредка стараясь умерить его пыл. Но отец говорил с душой… Пропал, пропал в нем политический агитатор…
– Что здесь происходит?! – внезапно раздался уверенный командирский голос с лестницы, сквозь ряды молодцев в камуфляже протиснулся мужчина в летнем костюме, без маски и уставился на нас троих. Отец секунд на тридцать замолк, а затем завелся по новой.
Мужчина в костюме послушал пару минут, потом рявкнул командирским голосом:
– Молчать!
Папашка внезапно заткнулся, уставился на мужчину, словно впервые его заметил, потом обвел глазами молодцев – и стал оседать по стеночке. Я с трудом успела его подхватить, но удержать родителя было сложно, и я взвизгнула:
– Да помогите же хоть кто-нибудь!
Два ближайших молодца бросились ко мне, подхватили папашку, отнесли на диван в большой комнате и уложили.
Мужчина в костюме тем временем отдавал распоряжения. Я не слушала, пытаясь привести папашку в чувство, но он плохо реагировал даже на нашатырь, что-то бормоча себе под нос на этот раз про светлое будущее и победу коммунистических идей. Молодцы стояли рядом, как два истукана. Шапочки-маски, правда, сняли и время от времени утирали ими струившийся пот – форма-то у них явно не по летней жаркой погоде. Костик забился в кресло. Затем я услышала топот – остальные непрошеные гости отбывали.
В комнату вошел мужчина в костюме, обвел глазами предметы мебели, задержавшись на моем рабочем столе, и остановил взгляд на мне самой.
– Вы бы хоть представились, – устало сказала я, хотя мне в эту минуту было уже все равно, кто он. Мне так все надоело. Драка с Анькой, пререкания с отцом, эти молодцы… А если прибавить сюда еще события последних дней, начиная с возвращения из Новгородской области… Как мне все это осточертело!
– Хвостов Петр Николаевич, заместитель директора охранного агентства «Сатурн».
Я уставилась на господина Хвостова большими круглыми глазами, а потом поинтересовалась, что же Петру Николаевичу понадобилось у меня в квартире.
Незваный гость устроился во втором кресле напротив Костика, с большим удивлением рассматривавшего ввалившуюся компанию. Молодцы отошли к стене и подперли ее могучими плечами.
– Возможно, произошла ошибка, – заявил Хвостов совершенно спокойным тоном. – Я должен разобраться.
– А если я сейчас милицию вызову? – устало спросила я, нюхая нашатырь – мне он в эти минуты требовался не меньше, чем отцу.
– Не надо милиции… простите, как вас по имени-отчеству?
– Валерия Александровна, – представилась я.
– Давайте сами разберемся, Валерия Александровна, – продолжал Петр Николаевич. – Я уверен, что мы сможем договориться. Нас дезинформировали. Я теперь в этом почти уверен. Но должен убедиться окончательно. Мне еще отчитываться перед своим начальством. Так что давайте поможем друг другу.
В эту минуту Костик встал и направился к выходу из комнаты.
– Куда пошел ваш ребенок? – тут же резко спросил Хвостов.
– Ребенок находится у себя дома! – завопила я. – В отличие от вас.
– Мама, дверь открыта, – подал голос Костик. – То есть она на полу лежит. Мама, как мы так жить будем?
Ребенок посмотрел на меня, потом на Хвостова, потом на двух истуканов.
– Костя, сходи попей водички, – сказала я сыну. – Или колы. И закрой за собой дверь на кухню.
Сообразит или нет позвонить Аньке, чтобы не приперлась не вовремя? Зачем Хвостову видеть мою копию? Он, кстати, случайно не по ее душу?
– Хорошо, мама, – сказал Костик. – Я все понял.
С этими словами сын удалился. Но понял ли он? Вообще-то ребенок у меня сообразительный. Папашка постанывал на диване, но глаз не открывал. Я сидела рядом с ним.
– Что будем делать с дверью? – посмотрела я на Петра Николаевича. – Вы, я надеюсь…
– Починим, – перебил он меня, достал из кармана трубку, набрал какой-то номер, распорядился, выслушал, что ему там ответили, и посмотрел на меня: – Дверь будет через три часа. Бронированная. Как же вы с такой хлипкой-то жили, Валерия Александровна?
– Да как-то до вас никто не вламывался, – заметила я.
– Нет худа без добра, – продолжал спокойным голосом Петр Николаевич. – Поставим вам дверку хорошую, дополнительный замочек. Конечно, за счет фирмы.
Да что это в последнее время все такими добрыми стали? Мне было трудно поверить во всеобщую бескорыстность. Или это все за моральный ущерб со мною расплачиваются? Откуда взялся этот Хвостов со своим «Сатурном»? К кому его сюда принесло? Или все-таки ко мне?
Хвостов тем временем поинтересовался, кто меня так разукрасил. Его молодцы также с большим интересом изучали мой фингал и царапины.
– Это к делу не относится, – заметила я.
Но Петр Николаевич был очень настойчив.
– Соперница, – ответила я, чтобы отвязался.
Куда там! Хвостову тут же потребовалось узнать, из-за кого именно мы сражались.
– Какое ваше дело?! – завелась я.
Но Петр Николаевич был совершенно непрошибаем, сказал, что не уйдет, пока не получит нужную ему информацию – в любом случае он должен проверить, чтобы мне поставили надежную дверь, ждать, как он сказал, часа три, так что у нас есть время побеседовать.
