Анатолий Безуглов - Трудный поединок
В прокуратуре, кроме вахтера, никого еще не было. Пройдя в свой кабинет, Георгий Робертович вынул из сейфа папку с делом Дунайского. Перечитал постановление о назначении повторной судебно-медицинской экспертизы. Посмотрел на пакеты, в которых были упакованы изъятые вчера при обыске вещественные доказательства. Перед ним встал вопрос: как быть? А главное, что делать с Дунайским? Может, изменить ему меру пресечения на подписку о невыезде?
Время тянулось медленно. Здание городской прокуратуры постепенно наполнялось жизнью, слышались шаги в коридоре, голоса, где-то прозвенел телефон. Начался рабочий день.
Рука Георгия Робертовича невольно потянулась к телефонному аппарату – посоветоваться с Шейниным. Но Гольст тут же убрал руку – не стоит. Лев Романович подумает, что следователь перестраховывается вместо того, чтобы самому принять решение.
Но как бы там ни было, а своему начальству Гольст решил все-таки доложить о ночном звонке. Он зашел к Сапожникову. Тот, не на шутку встревожившись, в свою очередь попросил прокурора города Филиппова срочно принять их с Гольстом.
Прокурор внимательно выслушал Георгия Робертовича и спросил:
– А может, вы обознались? Не расслышали? Или просто слуховые галлюцинации? Знаете, бывает от переутомления…
– Да нет,– покачал головой следователь.– Очень четко произнесла: Нина Амирова.
– Странно…– прокурор повернулся к Сапожникову:– А вы что думаете, Израиль Григорьевич?
– Семь месяцев молчала и вдруг объявляется… Что же заставило ее позвонить, а? – рассуждал Сапожников.– И главное, почему ночью, домой, а не на работу?– Он помолчал и добавил: – Нет, здесь что-то не так. Не вяжется. Если это действительно она, почему толком не объяснила Георгию Робертовичу, что заставило ее позвонить? Я так понимаю: кто действительно имеет желание помочь человеку в положении, в котором находится Дунайский, поступают по-другому. Ведь есть простые человеческие слова… Так, мол, и так, произошло недоразумение. Не хочет до конца открыться, бог с ней, но обрисовать картину, почему произошло это недоразумение, объяснить вкратце, зачем она так поступает,– вот что сделали бы на ее месте. Звонит-то следователю!
– И у меня складывается впечатление, что это не Амирова,– сказал Филиппов.– А те, кто хочет выгородить Дунайского. Вывести вас из равновесия,– повернулся к Гольсту прокурор.– Психическая атака… Но вы все-таки поставьте в известность МУР.
– Я это уже сделал. Сразу после звонка.
– Ну и хорошо,– словно с этим покончено, хлопнул по столу ладонью Филиппов.– Чем теперь занимаетесь?
– Прежде всего хочу послать вещдоки на экспертизу. И договориться о повторной судмедэкспертизе частей трупа,– ответил Гольст.
– Посодействуйте, чтобы все это сделали побыстрее,– попросил прокурор начальника следственного отдела Сапожникова. Тот кивнул.– Чем закончился ваш поход в Прокуратуру Союза? – поинтересовался у Георгия Робертовича Филиппов.
– Посоветовали продолжать расследование,– сказал Гольст.– И все время держать в курсе…
Филиппов понимающе кивнул, и на этом разговор закончился.
Хотя Сапожников и прокурор склонялись к тому, что ночной звонок был не что иное, как провокация, мысль о нем не покидала Георгия Робертовича. Какая-то доля сомнений оставалась. А если все же Амирова?
На всякий случай Гольст усадил в своем кабинете Полякова и Лену Захарову, студентов-практикантов, помогавших ему в день ареста Дунайского, а сам поехал по делам.
Георгий Робертович заехал в Институт судебной медицины, договорился о проведении повторной экспертизы частей трупа. А также завез на экспертизу ножки стола и паркет, изъятые при обыске. После этого направился на квартиру Дунайского заканчивать обыск.
Снова и снова Георгий Робертович возвращался мысленно к телефонному звонку, раздавшемуся ночью. Он вспоминал каждое слово, произнесенное незнакомым женским голосом, и смутно чувствовал, что его что-то беспокоит при этом. Но что именно, Гольст объяснить не мог. Интонация? Построение фраз?
Уже подъезжая к дому Дунайского, Георгий Робертович вдруг понял причину этого беспокойства. Произношение!
Женщина, говорившая по телефону, имела явно московский выговор. Чуть растянутый, с открытым «а». Звук «г» она произносила мягко, легко. Георгий Робертович вспомнил сестру Амировой Тамару Кулагину с ее фрикативным «г». Он еще тогда, при первой встрече отметил, что Кулагина имеет украинский выговор. А Нина? Они воспитывались вместе, и, значит…
Поднявшись на шестой этаж, где жил Дунайский, Гольст первым делом спросил у Жариковой, какое было произношение у Амировой.
– Как у украинки,– ответила Гликерия Саввична.– Первое время я поправляла ее. А она все по-деревенски,– «ге» да «ге». Я махнула рукой. Раз с детства так привыкла, разве разучишь?
Гольст почувствовал облегчение. Значит, звонила не Амирова. Но если не она, то кто же? Те, как высказал предположение Филиппов, кто стоит за Дунайским? А может быть, женщина звонила все-таки по поручению самой Амировой? Такой вариант тоже не исключен.
Понятые – управдом и жена дворника – с утра дожидались его. Гольст продолжал обыск.
Бурые пятна снова были обнаружены на других участках пола под паркетом. Нашел их следователь и в вентиляционном отверстии, которое располагалось в стене возле самого пола и было закрыто металлической решеткой. Управдом и Жарикова называли это отверстие отдушиной. А возникли эти пятна там, очевидно, потому, что пол имел небольшой уклон. И кровь (если это была она) стекала в сторону отдушины.
Гольст тщательно обследовал кухню и ванную комнату. Он рассуждал так: если Дунайский расчленил труп в своей комнате, то все равно ему надо было куда-то слить кровь или воду после уборки комнаты.
Осмотр кухни ничего не дал. А вот в ванной под раковиной на плинтусе были обнаружены бурые пятна. Следователь отодрал плинтус. Тоже для исследования.
В этот день Георгия Робертовича ждала еще одна находка. В ящике буфета он нашел несколько листов бумаги, линованной зеленой полосой. Дело в том, что в одном из найденных свертков с частью трупа находился небольшой клочок бумаги тоже в зеленую полоску.
Гольст изъял найденную в буфете бумагу для экспертизы – надо было идентифицировать бумагу.
Когда за окнами стемнело, следователь понял, что закончить обыск и на этот раз он не успеет.
Понятые ушли, предупрежденные, что завтра понадобятся опять. Следователь опечатал комнату Дунайского. Он уже собирался уйти, как позвонил Яша Поляков, дежуривший у телефона в его кабинете.
– Георгий Робертович,– взволнованно сказал он,– вас срочно ищут. Из отделения милиции в Сокольниках, вот номер их телефона.
– Хорошо. А по поводу Дунайского никто не звонил?
– Нет.
Отпустив практикантов с «поста», Гольст тут же связался с отделением милиции. Ему сообщили, что задержана женщина, похоже, что Амирова.
Георгий Робертович, схватив такси, поехал в Сокольники. За полчаса, проведенные в дороге, он снова пережил то состояние, которое было у него ночью после звонка.
«Неужели я все-таки совершил ошибку?» – в какой раз спрашивал себя следователь.
Но когда он увидел в комнате дежурного молодую женщину с ярко накрашенными губами, кокетливо держащую в руке папиросу, у него отлегло от сердца.
Задержанная действительно имела внешнее сходство с Амировой. Это и послужило причиной ее задержания постовым милиционером. Гражданка пошла в отделение милиции охотно и на вопрос милиционера, не Амирова ли она, с живостью подтвердила: да, Амирова. Нина? Да. И на любой вопрос отвечала утвердительно.
Гольсту поведение неизвестной показалось подозрительным. Стали разбираться. Выяснилось – недавно вышла из психиатрической больницы. Она вообще могла признаться в чем угодно…
Шейнину Георгий Робертович позвонил поздно вечером. Тот находился еще на службе. Гольст доложил о новых находках в квартире Дунайского. Не умолчал и о ночном звонке.
– Да,– сказал Лев Романович,– сюрпризец… А на работу она звонила?
– Нет. У меня там дежурили у телефона.
– Ладно. Подождем, как будут разворачиваться события,– заключил Шейнин.
Гольст отвез на экспертизу новые вещественные доказательства и домой добрался вконец измотанный. Жена, глядя на запавшие глаза мужа, встревожилась.
– Разве можно так мучить себя? – сказала она.– Ведь слышала, всю ночь не спал, ворочался. И чуть свет – на работу…
– Пора бы уже привыкнуть,– устало произнес Георгий Робертович.– Такая служба…
Жена заботливо усадила его ужинать. Но Гольст от усталости не мог ничего проглотить. Выпив стакан чаю, он как убитый повалился в постель. И словно провалился в бездну.
Ему приснилось, что кто-то громко стучит в дверь. Не было сил подняться. А стук продолжался все сильнее, все настойчивее.
