Марина Серова - Грабь награбленное
— Милиция! Милиция!
На удивление быстро на крик отозвался какой-то молоденький мент. Женщина, потеряв от испуга дар речи, молча указывала ему на меня.
— Всем оставаться на местах! — деловито скомандовал сержант и преградил выход.
Тетка поспешно засеменила в ту кабину, которую недавно покинула я. Заглянув в нее, она довольно выкрикнула:
— Вот, я же говорила, что она не такая была! Скинула свое обличье! Ишь, оборотень! — Кассир вытащила из угла брошенный мной узел. — А это где взяла, скрала? — Она схватила меня за рукав.
— Так, спокойно, товарищи, сейчас разберемся, — сержант вытер пот со лба.
В дверях уже собралась куча народу, потому что ни выйти, ни войти было нельзя. Мент подошел к узлу, развязал его и стал поочередно вытаскивать из него юбку, блузку, парик и башмаки.
— Так, так, гражданочка, как вы все это объясните?
Отказываться от принадлежности этих вещей мне было бесполезно, так как уже нашлось несколько ярых свидетелей того, что до входа в кабину я выглядела совершенно иначе.
— Мужчина, что за беспорядок! — закричала одна грузная женщина на милиционера. — Пропускайте людей, а то мы щас вам тут прям наделаем!
Мент, будто испугавшись, что это может произойти на самом деле, собрал шмотки в узел, взял меня за руку и сказал:
— Пройдемте!
В сопровождении блюстителя порядка я вошла в маленький душный кабинет, весь прокуренный, бывший, очевидно, местом психологической разгрузки вокзальной милиции. Сержант осмотрел меня с ног до головы, размышляя, наверное, как быть дальше.
— Сидите здесь, — наконец строго сказал он и вышел, заперев меня на ключ.
Я даже не успела объясниться, все произошло очень быстро. Судя по всему, мент собирался привести свое начальство, потому что был некомпетентен принимать серьезные решения или просто у него ввиду молодости не хватало на это смелости.
Меня взбесило, что пропадает рабочее время, и в отместку я решила поиздеваться над молоденьким милиционером. Быстро облачившись в свой прежний бомжовский наряд прямо поверх своей одежды, я, как ни в чем не бывало, уселась на стул. Вскоре послышался звук вращающегося в замочной скважине ключа.
— Вот посмотрите, — деловито говорил сержант кому-то, кого я еще не могла рассмотреть за не полностью открытой дверью.
Когда я наконец увидела, кто это был, то обомлела. Передо мной стоял Андрей Мельников, который пока меня не узнавал. Андрей — мой бывший однокурсник и настоящий друг, на него можно было положиться, поэтому встреча с ним являлась подлинной улыбкой фортуны.
Сержант стоял, глупо вытаращив на меня глаза.
— Кто это? Что это? — пробубнил он и остолбенел.
— Что с вами? — делая невинный вид, спросила я.
— Вы зачем опять вырядились?
— Когда вырядилась? Почему вырядилась? Во что вырядилась? — недоуменно спрашивала я.
— Где узел? Где другая одежда? — в ярости закричал сержант.
— Не знаю. Не было ничего.
— Ка-ак это не было?!
В принципе я хотела действовать по-другому, но, увидев Мельникова, решила хорошенько отыграться на сержанте. Андрей что-то шепнул ему на ухо, и тот, кивнув, вышел. Я посмотрела своему другу прямо в глаза и приподняла парик. Надо было видеть выражение лица Андрея! В общем, словами его не передать.
Помолчав минуту, он присел на стоящую рядом табуретку и, смеясь, сказал:
— Ну, Танюха! С тебя пузырек!
— За что?
— За моральные издержки!
— За какие издержки? О чем ты?
— Ладно, давай рассказывай, что довело тебя до такой жизни? Опять что-то расследуешь?
— Угу, — я закурила.
— Танюх, сними ты это, — Мельников сморщился и жестом показал на мой наряд, — видеть тебя в нем не могу!
— Ну а ты-то здесь какими судьбами? — послушно выпутываясь из длинной юбки, спросила я.
— Усиление, — пессимистично вздохнув, объяснил Андрей.
В это время вошел молоденький сержант.
— Отбой, Коля! — Мельников улыбнулся.
— Как? Почему? — вспылил тот.
— Тихо, успокойся. Она просто тихая шизофреничка.
Я стала совершенно глупо улыбаться и сделала, что называется, «глазки в кучку». Сержант тоже как-то странно заулыбался, очевидно, не понимая, шутка это или нет. Он смотрел то на меня, то на Мельникова. В конце концов мне надоела эта комедия, и я сунула ему под нос свое просроченное удостоверение.
— Так бы сразу и сказали! — обиженно протянул сержант и хлопнул дверью.
— Не зря тебя ведьмой, Танька, прозвали! — захохотал Мельников.
— Посидим где-нибудь? — предложила я Андрею, заранее подумав, что именно он может мне помочь с намеченной проверкой.
— Да. Я голоден, — согласился тот.
«А все-таки я везучая!» — мелькнуло у меня в голове, когда мы выходили из кабинета.
Мельников предложил завернуть в кафе, находящееся поблизости, на втором этаже вокзала. Оглядев витрину с блюдами, покрывшимися от долгого пребывания в ней темной корочкой, я недоверчиво спросила:
— Это что — съедобное?
— Девочки-и! — крикнул Мельников.
Из поварской выглянула «девочка» килограммов ста двадцати.
— Что соко-олик? — игриво, в тон ему ответила она.
— Кушать хочется, — Андрей погладил себя по животу, — свеженького! — Он сморщился и посмотрел на витрину.
Через пятнадцать минут перед нами приятно дымились две тарелки с жареным минтаем. Пока его готовили, я успела ввести друга в курс дела.
— Помощь нужна, Андрюша… — голосом пятилетнего ребенка протянула я.
— А я уж молчу и думаю, когда ты наконец об этом заговоришь.
Пошутив, Мельников тем не менее внимательно выслушал меня и согласился помочь.
— Андрюша, — все тем же тоном продолжала я, — еще одна просьба.
— Валяй.
— Аэропорт и автовокзал тоже нужно проверить.
— На автовокзале у меня ребята знакомые, это мы сейчас сообразим, а вот в аэропорт ты сама наведайся. Так, во всяком случае, дело быстрей пойдет. Если что — позвонишь, что-нибудь придумаем.
Я наскоро запила съеденное традиционным столовским компотом из сухофруктов и вскочила из-за стола.
— Созвонимся! — уже в дверях крикнула я Андрею.
До аэропорта от вокзала расстояние вполне приличное, к тому же я уже соскучилась по своей родимой многострадальной «девятке», поэтому сначала пришлось поймать такси и добраться до дома.
* * *— Можно вас потревожить? — вежливо спросила я, приоткрыв дверь кабинета начальника аэропорта.
Из-под очков на меня молча смотрело хмурое женское лицо. Не дождавшись ответа, я достала удостоверение и, подойдя к начальнице, развернула его. Та, по-видимому, была человеком старой закалки, потому что, внимательно просмотрев документ, она протянула мне руку и представилась:
— Щеткина Нина Мироновна.
Я ответила на рукопожатие и присела.
— Чем могу служить? — запивая минералкой какую-то таблетку, спросила женщина.
— Просьба у меня, Нина Мироновна. Требуется выяснить — не покидала ли Тарасов в ближайшие дни некая Суркова Инна Георгиевна. Это ведь возможно? — напористо спросила я.
— Безусло-овно! — Щеткина одобрительно закивала головой.
Она стала звонить кому-то по внутреннему телефону и, когда на том конце провода послышался ответный голос, отчеканила:
— Проверить: не покидала ли Тарасов в ближайшую неделю Суркова Инна Георгиевна. Это срочно! Да! А? Не слышу! А? Да, опасная преступница.
Откуда она взяла последнее, я не знаю, но, узнав о таком обстоятельстве, подчиненные Щеткиной, наверное, стали осуществлять проверку быстрее.
— Кофе? — предложила мне Нина Мироновна.
— Нет, мне некогда, я вам позвоню, а сейчас надо бежать.
Я не стала засиживаться, поскольку так можно было и засветиться, ведь неизвестно, как скоро приготовят интересующую меня информацию. Мы договорились, что все сведения будут у дежурного аэропорта и во сколько бы я ни позвонила, смогу получить ответ.
Я поехала домой. Я устала, хотелось просто лечь и заснуть. Целый день беготни здорово меня утомил. К тому же ничего, кроме как ждать, мне не оставалось. В аэропорт я собиралась позвонить позже, а Мельников должен был звякнуть, как только появятся какие-нибудь новости.
Набрав в ванну воды, я налила туда пару колпачков моей любимой персиковой пены от «Ив Роше» и погрузилась в нее. Тепло постепенно стало разливаться по всему телу; мысли, крутящиеся совсем недавно в моей голове, уносились куда-то далеко-далеко, и от этого ощущение легкости на душе сменило собой тревогу и озабоченность. «Как же хороша бывает иногда жизнь!» — единственное, о чем я могла сейчас думать.
Вдруг совсем неожиданно прозвенел звонок в дверь.
— Какой же жизнь иногда бывает бякой! — Мои мысли сразу стали резко противоположными.
Пришлось выбираться из моего маленького рая. Иначе поступить было просто нельзя — вдруг неотложное дело. В конце концов, Мельников мог сам по дороге домой заехать, а не позвонить. Работа опять стала осознаваться мной как категория более важная, чем все остальное в жизни. Понимая, что она не волк и потому в лес не убежит, я все же любила ее и откладывала только в исключительных случаях.
