Михаил Палев - Знак Ганнибала
Дядюшка прописал в свою квартиру жену и ее брата. Но вот переоформить квартиру на них, как выяснилось, он не успел: Георгий и Альбина внезапно получили возможность выехать на ПМЖ в Германию, что они немедленно и сделали. Для меня же главным итогом этой германо-грузинской дружбы явилось то, что квартира осталась за дядей.
Решив отметить счастливое избавление от грузинского ига, дядюшка отправился на рыбалку. Там, выловив какого-то малька, он начал менять наживку, склонился над удочкой – да так и упал в реку: инсульт. Таким образом я внезапно стал владельцем московской квартиры.
Я всегда мечтал о собственном доме, но цены на подмосковную недвижимость делали мои планы абсолютно нереальными. И вдруг мечта обрела вполне реальные формы благодаря свалившейся на меня однушке в Бутове. Появилась возможность расширить жилплощадь для своей семьи, обрести загородный дом в экологически чистом местечке…
И вот теперь я с надеждой смотрел на Бориса.
Борис пожал плечами и сказал:
– Отчего не уступить…. Продажей занимается риелторская контора Элиса, так что обратись к нему.
– Да, но в личном порядке можно все решить быстрее, – возразил я. – Типа, не придется платить процент, и так далее…
– Да что там процент?! – засмеялся Борис. – И куда мне спешить? В моем бизнесе пятьсот тонн погоды не делают. Мне этим заниматься некогда, понимаешь? Я ведь еще в депутаты собрался выдвигаться, так что мне сейчас не до этого.
– Погоди, но выборы уже прошли, – удивился я. – Как это так?
– В моем округе выборы признали недействительными, – пояснил Борис. – Предстоит повторное голосование, так что, сам понимаешь…… Мне важно, чтобы контора дело сделала и бабки на счет перевела, понял? Без обид, ладно?
– Я понял, понял, – промямлил я.
Поклонник, мля! Элис тоже хорош: «скидку сделает, он твой поклонник!». А продажа дома, оказывается, через Элиса идет. Ладно, вечером я с ним поговорю.
– А как насчет сериала? – сделал я последний заход.
– Какой там сериал! – отмахнулся Борис. – Нет, ну, была у меня мыслишка.… Но ведь повторное голосование на носу! Расходы просто безумные! Так что потом, потом……
Вот так, серпом по этим самым…… Что же мне так не везет?! Нажраться, что ли, с горя? Впрочем, есть еще кое-что: семейная реликвия.
– А передвижниками ты интересуешься? – как бы между делом осведомился я.
– А у тебя есть что предложить? – в ответ поинтересовался Борис.
– Пейзаж Клодта, семейная реликвия, – небрежно ответил я. – Подарен моей прабабушке лично художником Клодтом.
– А какой именно это Клодт? – огорошил меня Борис неожиданным вопросом.
Вот так дела! Это что же получается? Художников Клодтов было двое?
– Художников Клодтов было трое, – добил меня Борис. – Михаил Петрович, Михаил Константинович и Николай Александрович. О ком идет речь?
Хороший вопрос! Пейзаж Клодта был таким же неотъемлемым атрибутом моего детства, как купленный на рынке коврик с крыловским «Квартетом» и плюшевый мишка из «Детского мира». Они были ВЕЧНЫ! А разве у вечности может быть биография?
К счастью, я вовремя вспомнил, что захватил с собой фотографию картины, и немедленно продемонстрировал ее Борису.
– Пейзаж…… Если это действительно Клодт, то именно Михаил Константинович, – немедленно определил Борис.
– Ну и как, на дом хватит? – поинтересовался я.
– Кому и конура дом! – ухмыльнулся Борис.
– Сколько все-таки может стоить эта картина? – не отставал я от него.
– Ох, Славон! – вздохнул Борис. – Речь идет о произведении искусства, понимаешь? Разве вдохновение, талант и творческий поиск могут иметь какую-то конкретную цену в денежном выражении?
Я с изумлением воззрился на него: как-то непривычно было слышать эти восторженные искусствоведческие штампы из уст «нового русского». Впрочем, Борис развил тезис во вполне деловом ключе:
– Я не припоминаю, чтобы картины Клодта выставлялись на международных аукционах. Но вроде бы в прошлом году на «Гелеосе» была картина Клодта «На пашне». Классическое произведение, между прочим, о нем упомянуто в официальной биографии художника. И никто не дал стартовой цены в скромные 28 тысяч гринов. Прикинь?!
– Но как же так?! – поразился я. – Я полагал, что известные русские художники пользуются спросом, и уж тысяч за сто долларов их полотна уходить должны.
– Разумеется, интерес к русским художникам растет, – согласился Борис. – Я уверен, что года через три-четыре, если это полотно появится на престижном аукционе, эстимейт не будет лежать ниже ста тысяч. Ну а пока вряд ли имеет смысл выставлять эстимейт выше двадцати пяти тысяч. Так что торопиться тебе не стоит: русские мастера – это хорошее вложение. Если спрос сохранит свой рост, то цена твоей картины за несколько лет вырастет в десять раз против прежней.
– А ты не хочешь вложить деньги в это полотно? – вкрадчиво поинтересовался я.
– Почему нет? – согласился Борис. – Тонн двадцать гринов я тебе за нее дам, с учетом расходов на экспертизу, разумеется.
Двадцать тысяч долларов?! Да мне нужно не меньше сотни, чтобы, продав две квартиры (свою и доставшуюся мне от дяди), купить себе более или менее приличный дом недалеко от Москвы!
– Нет, не пойдет, – отказался я. – Мне дом нужен.
– Недвижимость сейчас тоже необычайно выгодна для вложений, – одобрил Борис. – Только зачем тебе дом? Лучше квартиру в Москве купи и сдавай: реальные бабки от жильцов будешь получать как процент, пока не решишь зафиксировать прибыль.
– Мне дом нужен, чтобы жить, – вздохнул я. – Внуки скоро уж пойдут, так я хотел, чтобы они на природе росли, в царстве экологии, так сказать…
– Тогда копи бабки, – посоветовал Борис, поднимаясь с кресла.
Лера начала разносить горячее. Появились Зябликов с Витюшей. Зябликов вроде чуть угомонился, но явно не протрезвел: он с трудом уселся на стул, едва не упав, и при этом попытался ущипнуть Леру за попку.
Мы выпили под горячее. Речей не помню: я был занят поглощением великолепного шашлыка из свежего барашка. Элис превосходно готовил шашлык, и мы дружно воздали должное его способностям. Зябликов продолжал пить по своей личной ускоренной программе. Вскоре он впал в полусонное состояние, и я вздохнул с облегчением: терпеть не могу пьяных скандалов.
– Витюша, спой что-нибудь, – попросила Ирка, – я люблю, когда ты поешь. Элис, что Витюше спеть?
Элис лукаво посмотрел на нее и обратился к Витюше:
– Ну-ка, уважь меня! Мою любимую, из «Металлики»!
Ирка недовольно поморщилась, но Витюша с готовностью взял гитару, и тут же послышались знакомые аккорды «Enter Sandman». Я тоже обожал эту песню, и мы с Элисом энергично подхватили ее бодро-инфернальный припев:
Exit: light
Enter: night
Take my hand
We’re off to never, never land!
Вскоре Элис сжалился над женой и сказал:
– Давай, теперь спой для моей супруги.
– Ой, Витюш! – оживилась Ирка. – Что-нибудь из того, что мы в молодости пели, у костра. Помнишь?
Покладистый Витюша тут же затянул что-то ностальгическое из репертуара каэспэшников, типа, «звенит бакштаг, как последняя струна», и далее в том же духе. Ирка всегда тащилась от подобной ерунды. Она совершенно искренне расчувствовалась и даже опустила голову на плечо Элису. Идиллия! Но тут внезапно пробудившийся Зябликов тоже расчувствовался. Он закивал головой и пробормотал растроганно:
– Вот мы,… все мы,… деловые люди.… А ведь можем…, ведь было же… … была молодость, эх!
Наконец спевка закончилась. Ирка сообщила, что пора переходить к десерту. Элис взмолился:
– Дорогая! Ну дай же нам хоть немного прийти в себя! Мы малость разомнемся, а уж потом перейдем к твоему десерту. Ладненько?
– Знаю я вас, – недовольно сказала Ирка. – Ладно уж, Лера вам лимончик нарежет и фруктов принесет. Только смотри, чтобы все было нормально!
И она многозначительно посмотрела в сторону осоловевшего Зябликова.
– Не сомневайся, – заверил ее Элис. – Ишь как его развезло…. Витюша, проводи Кешу до постельки, лады?
– Нет проблем, – вздохнул, смиряясь с судьбой, Витюша.
Мы переместились во флигель. Толян и Вован пошли постучать в бильярд, а мы расположились на диване и в креслах перед камином. Лера принесла тонко нарезанный дольками лимон «по-николаевски»: с сахарной пудрой и тонко молотым кофе; поставила на столик блюдо с апельсинами и яблоками; Элис достал из горки бутылку «Хеннесси». Эх, жизнь хороша! И жить хорошо, если бывают в этой жизни радостные моменты.
Глава 7
Над камином под огромной лосиной головой висело легендарное ружье «зауэр три кольца»: изысканное, с гравировкой на трех стволах, из давно ставшей культовой в оружейном мире крупповской стали. Справа от ружья висел роскошный охотничий нож, а слева – офицерский кортик. Кортик достался Элису от отца, а коллекционный «зауэр» и нож – от деда.
Борис очень удивился, узнав, что название «три кольца», оказывается, происходит не от трех стволов оружия (два верхних гладкие, нижний – нарезной), а от фирменного знака заводов Круппа в виде трех колец, проставлявшегося на заготовках стволов. По окончании лекции Борис попросил разрешения осмотреть ружье, восхищенно провел пальцем по украшавшей стволы арабесковой резьбе с охотничьими сценами, вздохнул и сказал:
