Пер Вале - Подозревается в убийстве
— Шведское государство для народа… Аж за границей звон идет. А вернешься домой, поглядишь на все эти дерьмовые порядки… И как только они ухитряются своей пропагандой всем голову морочить. — Он снова наполнил стакан.
Мартин Бек не знал, как поступить. Ему нужен хотя бы относительно трезвый Морд. Но и не слишком злой.
— Пили бы поменьше, — осторожно заметил он.
— Что? — Морд явно опешил. — Что вы себе позволяете, черт бы вас побрал! В моем собственном доме!
— Я сказал, чтобы вы поменьше пили. Добрый совет, от чистого сердца. Кроме того, мне надо с вами поговорить и услышать от вас толковые ответы.
— Толковые ответы? Откуда взяться толку, когда в дерьме сидишь? Бывало, напьюсь — сразу веселее на душе. Раньше. В этом вся суть. Раньше так бывало! Лихо! Да только не здесь, в других местах.
— Например, в Тринидаде-Тобаго?
Морд совершенно спокойно воспринял реплику Мартина Бека.
— Вот как. Докопались. Чисто сработано. Никогда бы не подумал, что у вас на это хватит ума.
— Стараемся, докапываемся до правды, — сказал Мартин Бек. — Чаще всего успешно.
— А посмотреть на легавых на улицах города — никогда бы этого не подумал. Сколько раз я себя спрашивал, зачем нам легавые — живые люди. В Копенгагене в увеселительном парке есть механический мужик, брось монету он выхватит пистолет и стреляет. Добавь еще пару колесиков, будет и другую лапу поднимать и бить тебя дубинкой. А в башку ему магнитофон, чтоб спрашивать вас: «Ну как?»
Мартин Бек рассмеялся, представив себе, как начальник ЦПУ воспринял бы предложение Бертиля Морда о реорганизации шведской полиции.
Правда, вслух он об этом не сказал.
— Мне тогда повезло, — продолжал Морд. — Штраф четыре фунта за убийство гада. В каком-нибудь другом месте меня могли повесить.
— Возможно.
— У нас-то нет. Зато у нас шайка бандитов может спокойно отравлять существование всему народу. И никакого штрафа не платят, а назначаются губернаторами, бесплатно летают в свои банки в Лихтенштейне и Кувейте. Нет, я не могу ничего дурного сказать о Лихтенштейне и Кувейте. Но вы, кажется, хотели потолковать о Сигбрит. Значит, её убил тот псих, что рядом живет. И теперь вы его взяли и засадили туда, где ему положено сидеть. А если бы вы его не взяли, я сам поехал бы туда и пришиб его. Вы избавили меня от этой необходимости. Так о чем же тут еще толковать?
— О вашей поездке в Копенгаген.
— Но ведь вы уже схватили убийцу, черт возьми.
— Что вы делали в Копенгагене?
— Переходил из кабака в кабак, упился как свинья. Не помню даже, как домой добрался.
— Послушайте, капитан Морд. Вы говорили, что сидели в салоне на носу там, где прежде была курительная первого класса.
— Ну да. За столиком посередине салона. Как раз за часами.
— Я сам сиживал за этим столиком. Отличный вид.
— Точно, почти как на мостике. Наверно, мне оттого и нравится там сидеть.
— Вы старый моряк, у вас наметанный глаз. Что-нибудь произошло во время этого рейса?
— На море всегда что-нибудь происходит. Да только не вашего ума это дело.
— Вы так уверены?
Морд сунул руку в задний карман и достал свою потрепанную записную книжку в кожаном переплете.
— Как-никак морской рейс, — объяснил он. — Хоть меня и везли, словно тюк какой-нибудь. Значит, и запись есть. Все, что годно для судового журнала, сюда заношу. Когда я не пьян в стельку.
Он открыл нужный раздел.
— Так… Железнодорожный паром «Мальмёхюс». Встречные суда записаны.
— В самом деле?
— А как же, все как положено.
— Минутку, — сказал Мартин Бек, доставая бумагу и карандаш, предметы, которыми он редко пользовался вне своего кабинета.
— Одиннадцать пятьдесят пять, теплоход «Эресюнд», курсом на порт Мальмё.
— Ну, этот каждый день ходит.
— Еще бы. Регулярные рейсы… Двенадцать тридцать семь, теплоход «Грипен». То же самое, регулярный рейс. После названия я написал «голубая лента». К атлантической голубой ленте не имеет никакого отношения.
— А что же это?
— А то, что вдоль борта идет голубая полоса.
— И что же тут удивительного?
— Раньше полоса была зеленая. Видно, пароходство поменяло цвета. В двенадцать пятьдесят пять встреча поинтереснее, сухогруз под названием «Рюнаткиндар». Фарерский флаг.
— Фарерский?
— Вот именно, редкость. Потом нас в тринадцать ноль пять и тринадцать ноль шесть обогнали «Ласточка» и «Царица волн» — обе на подводных крыльях. Дальше записано, что у Лангелиние стоял итальянский эскадренный миноносец. Два небольших немецких сухогруза в Фрихавне. Все.
— Я запишу себе названия. Можно заглянуть в вашу книжечку?
— Нельзя. Я прочту по буквам, что надо.
Он прочел по буквам название судна под фарерским флагом.
Мартин Бек сказал себе, что надо будет поручить Бенни Скакке проверить. Но в глубине души он уже не сомневался: у Бертиля Морда надежное алиби.
Предстояло уточнить еще кое-какие вещи.
— Простите, если я вам надоедаю. Но откуда вам известно, что сосед вашей бывшей жены Фольке Бенгтссон?
— Она сама об этом говорила.
— Вы говорили, что последний раз навещали её больше полутора лет назад. Тогда Бенгтссон еще не переехал туда.
— А кто вам сказал, что я об этом там услышал? Сигбрит приезжала сюда, хотела вытянуть из меня деньги. Я ей дал немного. Ведь она мне нравилась. Ну и душу отвел. Вот тут, на полу. Тогда и рассказала мне про этого психа. Это была наша последняя встреча.
Морд уставился на пол.
— Значит, он её задушил, скот проклятый? А где вы его держите?
— Это к делу не относится.
— О чем же нам тогда толковать? Вы что-то спрашивали насчет домов терпимости. Адреса нужны?
— Спасибо, не надо.
Бертиль Морд опять застонал. Вдавил кулак в правое подреберье. Налил себе еще водки и выпил.
Выждав немного, Мартин Бек сказал:
— Похоже, в одном пункте вы неправду говорите, капитан Морд.
— Провалиться мне на этом месте, если я вам сегодня хоть что-нибудь соврал. Кстати, что за день сегодня?
— Пятница, шестнадцатое ноября.
— Прямо хоть в журнал заноси. День без единой лжи. Правда, до вечера еще далеко.
— Из ваших собственных слов выходит, что Бенгтссон поселился в Домме уже после того, как вы совсем оттуда уехали. А между тем он видел вас там два раза.
— Наглая ложь. Я там не появлялся.
Мартин Бек задумался. Потер лоб. Потом спросил:
— Вам известно, что у вашей бывшей жены была связь с неким Каем?
— Как вы сказали? С Каем? Имя-то какое. В первый раз слышу. Да я бы никогда не допустил, чтобы Сигбрит путалась с кем-то. Правда, дурацкое имя.
— Не понимаю, зачем Бенгтссону выдумывать такую вещь. Он решительно утверждает, что два раза видел вас около её дома.
— Он же псих. Двух баб задушил. А вы, комиссар полиции, сидите тут и удивляетесь: зачем бы это ему понадобилось врать?
Мартина Бека вдруг осенило:
— А что у вас за машина, капитан Морд?
— «Сааб». Старый зеленый рыдван. Шесть лет как купил. Стоит где-нибудь около дома с извещением о штрафе на ветровом стекле. Дескать, переведите по почте тридцать пять крон. Я редко трезвый бываю, чтобы за руль садиться.
Мартин Бек внимательно смотрел на Морда.
Морд молчал.
Наконец Мартин Бек снова заговорил:
— Ладно, пойду. И скорее всего вы меня больше не увидите. Хотите совет от души?
— Валяйте, может, пригодится.
— Продайте вы свой ресторан и прочее имущество, какое есть. И уезжайте куда-нибудь с тем, что выручите. Улетайте в Панаму там или в Гондурас, наймитесь на судно. Пусть даже штурманом.
Морд уставился на него своими угрюмыми карими глазами, в которых приступы бешенства так легко чередовались с полным спокойствием.
— А что, это идея, — сказал он.
Мартин Бек закрыл за собой дверь.
Фольке Бенгтссон дважды видел в Домме человека в бежевой «вольво».
И человек этот не Бертиль Морд.
* * *Вернувшись в Андерслёв, Мартин Бек зашел в полицейский участок, чтобы побеседовать с Херрготтом Радом, но не застал его. Тогда Бек отправился в Треллеборг на такси.
Водитель попался необычный: молчаливый.
Он вел машину, а Мартин Бек думал. Пытался свести воедино все, что знал о человеке, который был возлюбленным Сигбрит Морд.
Его зовут Кай. Он писал ей на листках, как будто вырванных из записной книжки. Как она получала эти записки? Во всяком случае, не по почте. Он, по-видимому, женат на женщине, которую называет Сисси и у которой есть брат. Он встречался с Сигбрит по четвергам. Иногда встречи происходили в другие дни недели, но по четвергам непременно. Не считая церковных праздников и летних недель. В июне — июле у него, возможно, был отпуск. В августе они встречались особенно часто. Может быть, он оставался дома один, а Сисси уезжала в деревню?
