Марина Серова - Она ушла, не попрощавшись

В ожидании прошло двадцать минут. Ливень не прекращался, лишь чуть ослаб. Я начала замерзать в машине, пропитанной влагой. Видно, придется проситься на постой к незнакомым людям. После такого дождя о скором возвращении в Тарасов можно забыть. Ну не жить же мне двое суток в холодном автомобиле? Взвесив все «за» и «против», я вышла из машины и решительно направилась к калитке.

На мое счастье, она оказалась открытой. Во дворе никого не было видно, да это и неудивительно. В такой дождь только сумасшедший станет разгуливать по двору. Пробежав по скользкой дорожке, я укрылась под козырьком крыльца и постучала в дверь. Ответа не было. Я постучала громче и прислушалась. Никакого движения. Подергав ручку, я обнаружила, что дверь не заперта. Я решила войти и посмотреть, почему хозяева не откликаются.

— Эй, есть кто живой? — громко позвала я. — Люди добрые, пустите обогреться.

Войдя в дом, я попала в кухню. В ней никого не обнаружилось. Я постучала по косяку, пытаясь привлечь внимание хозяев. Никто не откликнулся. Тогда я решила, что будет вполне прилично, если я подожду хозяев здесь. Сняв обувь, я уселась в кресло-качалку, стоящее в углу кухни, прикрыла плечи шерстяным пледом, лежащим тут же, и стала ждать. Незаметно для себя я задремала. Видно, сказались дорожные волнения.

Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела перед собой симпатичного старичка. Улыбаясь беззубым ртом, он протянул мне алюминиевую кружку и спросил:

— Молоко любишь? От моей коровки, парное. Бери, бери, я сейчас тебе булку принесу. Тоже, между прочим, собственного производства. Не то что у вас в городе.

Я приняла из рук старичка кружку и, извиняясь, объяснила:

— Вы уж простите, что я к вам без разрешения вломилась. Машину мою к вашим воротам смыло. А на улице холодно.

— Вот и молодец, что зашла. А я коровку доить пошел. Она у меня барышня капризная. Все нормальные коровы утром и вечером на дойку согласны, а моей Зорьке еще в обед доярку подавай. Молока шибко много, до вечера и не вытерпливает. А я на выпас схожу, литра три с нее сдою, она и рада. Да мне не в тягость. На старости лет-то и коровьему вниманию рад будешь. Она меня, знаешь, как уважает? Ого! Тебя как звать-величать-то?

— Татьяна, — представилась я.

— Хорошее имя, правильное. А то у вас в городе что не имя, так Белла или Эмма. А то еще Анжелика. Язык сломаешь, пока выговоришь. Нет, ты не подумай, дочка, мне всякие имена нравятся, только больно уж много их развелось. О русских именах совсем забыли. Всем чего-то этакого подавай. А меня вот просто зовут. Дед Ефим я.

Я пила молоко и слушала рассказ деда. Он тем временем затопил «голландку», достал из плетеной корзины яйца и принялся кашеварить.

— Я тебя сейчас, дочка, такой яичницей накормлю, ум отъешь! Ты потом в городе год рассказывать будешь, как дед Ефим тебя потчевал.

— Спасибо, дед Ефим, только вы напрасно беспокоитесь. Мне и молока с булкой достаточно, — начала отказываться я.

— Ну, это ты брось, дочка. Не было еще такого, чтобы от деда Ефима кто голодный уходил. Ты вот лучше скажи, что привело такую красавицу в нашу глухомань?

— В Зубовку я по делу приехала. Собиралась одним днем управиться, а из-за дождя, видно, надолго застряну.

— Вот и здорово. У меня пересидишь. Я к ужину блинков наведу. Со сметанкой да с медком! А захочешь, так я и вареники сварганить могу. С вишней. Любишь вареники с вишней? — радовался дед Ефим.

— Неловко мне столько хлопот вам доставлять. Да и родственники ваши, боюсь, не одобрят моего долгого присутствия.

— Родных у меня немного. Внук-оболтус да кошка Муська. Вот и вся моя семья, — накладывая в тарелку яичницу, рассказывал дед Ефим. — Ни у того ни у другой на твое присутствие разрешения спрашивать не собираюсь. А насчет дождя не беспокойся. К утру высохнет уже. Я наши дороги знаю.

— Ну, если вы уверены, что я вас не стесню, придется воспользоваться вашим гостеприимством, — согласилась я, принимаясь за угощение. — Яичница у вас высший класс. А внук-то ваш где сейчас?

— А шут его знает. Еще вчера упылил куда-то. Говорю же, оболтус. Ему дома тесно, простора подавай. Купил себе машину, вот теперь разъезжает по гостям.

— Машина-то надежная?

— Я в новых-то машинах не больно разбираюсь. Иномарка. Немецкое качество, — охотно отвечал дед Ефим. — Название какое-то чудное. То ли Фогель, то ли Богель. Вот приедет внук, я тебя с ним познакомлю. Сам он про свой драндулет лучше расскажет.

У меня закралось подозрение, что познакомиться с внучком деда Ефима у меня уже была возможность.

— Дед Ефим, а цвет машины вы помните? — решила я проверить свои подозрения.

— Цвет простой. Белый. А вот окошки точно зеркало. Очень удобно. Если тебе, к примеру, побриться в дороге приспичило, так смотрись в них, ни одного волоска на подбородке не пропустишь, — оживился дед Ефим. — А самое интересное, что изнутри эти зеркала просвечивают! Смотришь изнутри — обыкновенные стекла, а снаружи — зеркала. Да, в наши дни такого не было. И до чего только люди не додумаются.

— Марка машины «Опель», так? — задала я очередной вопрос.

— Точно, «Опель». Я еще над внуком смеялся. Будут, говорю, тебя дразнить в деревне. Батон «Жопель» себе купил. А ты, дочка, откуда названью-то знаешь? — подозрительно прищурился дед Ефим.

— Автомобилей немецких марок не так уж и много. Нетрудно было догадаться. А почему вы решили, что внука дразнить будут? — перевела я разговор.

— Так ведь деревня! Нашим зубоскалам только повод дай, — пояснил дед Ефим.

— Ну и как, сбылось предсказание? — спросила я.

— Сбылось, сбылось, как не сбыться. Да только внук мой на их зубоскальство внимания не обращает. А машина у него хорошая, хоть и «Жопель».

Пока мы с дедом Ефимом болтали, дождь прекратился. Пора было двигать на поиски информации об Элеонорином брате. Выглянув в окно, я спросила деда Ефима:

— Как думаете, по земле уже ходить можно или еще плавать придется?

— Куда ж это ты собралась? — засуетился дед. — Да еще в такой обувке.

Он скептически осмотрел мои босоножки, состоящие практически из одной подошвы и парочки тонюсеньких ремешков.

— Дела, дед Ефим, я же за сто верст не просто так ехала. Да вы не переживайте, я осторожненько, по краешку.

— Погодь, дам чего.

Дед Ефим полез в сундук, вытащил оттуда хоть и старомодные, но миниатюрные резиновые сапожки и протянул их мне.

— На вот, это обуй. Это, конечно, не последний писк моды, но по нынешней грязи в самый раз будут. От жены остались. Носить-то, почитай, двадцать лет некому, а выкинуть рука не поднимается.

— Спасибо, дед Ефим, за заботу, — поблагодарила я, надела сапоги и вышла на крыльцо.

Путь мой лежал в центр Зубовки. Как и во всех деревнях, там должен был располагаться магазин. Магазин — это всегда люди. Ну а где люди, там и информация.

Прошлепав по грязи метров тридцать, я добралась до магазинчика. Войдя внутрь, оглядела прилавки. Вот поди ж ты, глухомань глухоманью, а продукты все те же, что и в городе. И «Сникерсы» на прилавке, и майонез «Кальве», и даже круассаны в пакетиках. Продавщиц в магазине оказалось две. Одна молоденькая девица, вторая — женщина в возрасте. Та, что в возрасте, толкнула девицу в бок и прошептала:

— Давай, Машка, раскрути городскую. Может, на премию накупит?

Я сделала вид, что ничего не слышала, и продолжала рассматривать товар в витрине. Молоденькая девица пододвинулась поближе ко мне и поздоровалась:

— День добрый. Продукты выбираете?

— Добрый день. Выбираю, — ответила я.

— В гости приехали? — продолжила разговор девица.

— Можно и так сказать, — начала я. — Дождь меня на дороге застал. Вот вынуждена ждать, пока дорога просохнет.

— Вы у деда Ефима остановились? Машины что-то не видно, — выглядывая в окно, заметила девица.

— Почему сразу у деда Ефима? — поинтересовалась я.

— А у него изба первая в ряду, так в дождь все городские машины к нему скатываются. Уклон там такой, — пояснила девица.

— Не буду скрывать, остановилась у деда Ефима, — призналась я.

— Тогда возьмите спички, сахар и соль, — поскучнев, посоветовала продавщица и отошла ближе к подсобке, потеряв ко мне всякий интерес.

— Странный набор, — удивилась я. — Что-то вы деда Ефима не цените. Человек незнакомым людям ночлег предоставляет, а вы «спички».

— Потому что знаю деда Ефима сто лет. Он магазинные продукты на дух не переносит. На всем своем живет. Из наших товаров только сахар да соль. Ну, еще масло подсолнечное иногда берет, когда соседний маслозавод свое качает. А если вы к нему в дом с магазинной колбасой заявитесь или йогурт с собой прихватите, то ночевать вам придется в лучшем случае у деда в сарае.

— Да как же он живет без магазинов-то? — еще больше удивилась я.