Джанкарло де Катальдо - Третий выстрел
Кампанья не знал, что предпринять. Он подумал, что нужно дождаться рассвета, но даже тогда в одиночку он не смог бы ворваться в дом и застать бандитов врасплох. Достаточно одной очереди из автомата Калашникова, как та, что прошила тело Амелии. Эта мысль заставила его немного прийти в себя.
– Какого черта я делаю? – процедил он сквозь зубы.
Он вернулся к машине, достал мобильный телефон и набрал номер. И подпрыгнул от неожиданности, услышав, как в нескольких метрах от него зазвучал сигнал. Рука дернулась к кобуре, но его остановил голос Веронези.
– Готов поспорить, что ты звонишь мне, чтобы сообщить о местонахождении преступников, – сказал начальник.
Из темноты вокруг материализовались остальные коллеги.
– Именно так, – согласился Кампанья. – Но как вам удалось…
– Оставим это, – прервал его Веронези. – С возвращением в наши ряды, инспектор, и слава богу, что эта история закончилась благополучно. Для всех…
Кампанья был растроган тем, что его в очередной раз прикрыл его начальник и коллеги. Он хотел сказать что-то важное, чтобы поблагодарить их, но в голову ничего не приходило.
Незадолго до рассвета прибыло подкрепление. С первыми лучами солнца они разобрались в планировке дома и продумали ход операции.
– Ты тоже хочешь участвовать? – спросил его Веронези.
– Ты доверяешь мне?
– Я очень надеюсь, что ты не будешь палить как идиот.
Они вошли через парадный вход и дверь гаража. Хорваты спали. Йосип – вечным сном. Он умер еще ночью, но его приспешники этого не заметили. Заложник, со скованными руками и ногами, во время штурма тоже спал. Не успел он обрадоваться освобождению, как сотрудники Управления по борьбе с мафией снова защелкнули на нем наручники.
– Куда вы меня везете? – испуганно спросил он.
– На этот раз в настоящую тюрьму.
– Но я ничего не делал.
– Заткнись, урод! Чтобы освободить тебя, наша коллега подставила себя под пули.
Кампанья ударил убийцу Амелии ногой в пах, а затем дулом пистолета заехал ему в нос.
– Хватит, – спокойным голосом приказал ему Веронези.
На похороны Амелии пришло множество людей. Даже мэр и министр внутренних дел. Кампанья стоял в первом ряду, рядом с ее родителями, приехавшими с юга Италии. Инспектору было тяжело прощаться с Амелией.
В последующие дни инспектор помог Маре Сабич найти работу в краях, не затронутых хорватским криминалитетом. Ее приняли в одну из частных клиник области Марке. С тех пор он не получал от нее известий.
Труп юного Ху Венжу был обнаружен в одной из заброшенных печей на окраине Падуи. Ему перерезали горло. Кампанья узнал о происшедшем, как только вернулся из отпуска, который он проводил с дочерью на Сицилии. Гайя же предпочла отправиться во Францию со своим архитектором. Забрав все материалы по делу об убийстве китайца, Кампанья заперся в своем кабинете. После чего отправился к Веронези.
– Я хочу, чтобы меня перевели в отдел, занимающийся китайской мафией, – сказал он серьезно.
– У тебя солнечный удар? Там никто не хочет работать.
Инспектор положил на стол папку с материалами по делу Ху Венжу:
– Думаю, его убили из-за меня.
Начальник перелистал несколько страниц, чтобы понять, о чем идет речь:
– Это тот самый информатор, который вывел тебя на связь с их боссом?
– Он самый.
– Надеюсь, ты не собираешься мстить за всех своих убитых информаторов?
– Это не месть. Парню было всего семнадцать лет, и ему перерезали горло только за то, что он передал мое послание. Мы не можем допустить, чтобы происходили подобные вещи.
– Ну, китайская мафия делает дела и похуже. Мы же знаем лишь половину того, что они творят.
– Вот именно. Я знаю в лицо босса, который вел со мной переговоры. Это след, который поможет нам узнать, чем именно они занимаются и какова структура их организации.
– Хорошо, будешь заниматься китайцами.
Поздно ночью за столиком одного из китайских ресторанов собралось несколько мужчин. Он ели, пили и разговаривали о делах. В припаркованном на улице фургоне Кампанья и еще один полицейский с помощью видеокамеры следили за входом в заведение.
– Скоро три часа, – жаловался напарник инспектора. – Эти уроды когда-нибудь отправятся спать?
Инспектор не ответил. Он продолжал внимательно следить за рестораном. В какой-то момент дверь открылась и на улицу вышли четверо китайцев. Среди них был и толстяк, сообщивший информацию о Йосипе.
Кампанья довольно улыбнулся. Мужчины попрощались, и толстяк сел в свою «тойоту». Не успел он включить передачу, как оказался окружен полицейскими в штатском. Китаец развел в стороны руки и спокойно вышел из машины. Предъявил документы и без возражений позволил себя обыскать. Кампанья вышел из фургона и принялся осматривать «тойоту». Из-под сиденья он извлек пакет с порошком сероватого цвета.
– Могу поспорить, что это бирманский героин, – заявил инспектор.
Китаец побледнел и затряс головой.
– Это не мое, не мое! – запротестовал он.
В ответ Кампанья прошептал ему на ухо:
– Я знаю. Это подарок, присланный тебе Ху Венжу.
(пер. Анны Карловой.)
Диего Де Сильва
Логово Терезы
Женщина возвращалась домой днем. Она выходила в магазин, то ли за средством для мытья посуды, то ли за фаршем (переходя дорогу, сама уже не помнила и не было ни малейшего желания заглянуть в пакет и припомнить), и потому она была без кофты и без сумочки; в левой руке вместе с ключами зажата сдача.
Подойдя к подъезду, она заметила, что дверь уже открыта, повернулась и толкнула ее плечом.
В подъезде покореженный велосипед тех, что со второго этажа, был привязан цепью к перилам лестницы, ведущей к лифту. Каждый раз, как ни пыталась она сделать вид, что все в порядке, это зрелище выводило ее из себя: такая неприкрытая наглость. Она вздохнула и заглянула в почтовый ящик, просто так, на всякий случай. И тут дверь хлопнула – так сильно, что едва не слетела с петель. Женщина вздрогнула, сердце ее замерло – против воли. Она зажмурилась, потом медленно открыла глаза.
– Опять, – сказала она сквозь зубы и, уперев руки в бока, повернулась к хлопнувшей двери.
Больше всего ее бесило объявление на доске, недавно повешенное на стенд управляющим: «Воспитанные люди придерживают дверь», с кучей подписей и печатей. Да сделай так, чтобы пружину починили, а не учи жить других, зараза. Скажи этим нахалам, чтобы забрали свой велосипед, это же дом, а не гараж, нет?
– Синьора Тереза, – окликнули ее из лифта.
Кто-то назвал женщину по имени, и ей показалось, будто у нее прямо перед носом щелкнули пальцами.
– Испугались? – спросил парень, высовываясь из лифта.
Она расправила плечи, легко встряхнула волосами и мысленно расплылась в улыбке, полной тщеславия: именно оно заставляло ее совершать эти жеманные движения всякий раз, как мужчина здоровался с ней или просто спрашивал, который час, пусть даже сын соседки с третьего этажа, которого она помнила маленьким мальчиком.
– Нет, устала от всего этого, – ответила она, направилась к лифту и зашла, преувеличенно изображая одышку.
Молодой человек закрыл дверцы с серьезным видом.
– На третий, да? – спросил он, прежде чем нажать кнопку.
– Да, спасибо.
Лифт тронулся.
– Нет, ну мне интересно, зачем мы держим этого бездельника? – Тереза опять взялась за свое.
– Вы про управляющего?
– А про кого же еще! Входная дверь уже два месяца не закрывается.
– Да, вы правы, он дурак.
Парень сказал то, что она хотела услышать. Впрочем, похоже, он и сам так считал.
– И вид у него дурацкий, – добавила Тереза, засмеявшись.
Молодой человек тоже рассмеялся, довольный.
Теперь Тереза разглядывала его с интересом. А он стал симпатичным, этот Марко. Лицо осунувшееся, и вид поэтому такой задумчивый. Чем он занимается? Терезе это интересно, но она никогда не задает таких вопросов людям, которых встречает. Где ты работаешь, жениться не собираешься, долго ли тебе еще учиться. А если человек не работает? Если нет денег или не на ком жениться? Зачем ставить человека в неловкое положение? Люди об этом не думают. Или думают и делают это нарочно.
– Извини, милый, что-то я запыхалась.
– Ничего. Лучше скажите, как вы, я вас сто лет не видел.
– А как оно может быть? Старею понемногу.
Марко повел бровями, сочувствуя ее ложной скромности. Терезе пошел седьмой десяток, но все еще заметно, что она была красавицей. У нее такая манера издеваться над окружающим миром: деланая терпимость по отношению к нему. Денег у нее нет, это тоже видно, но на лице читается достоинство. Она из тех людей, с которыми сразу понимаешь, что ты – свой в доску, и чувствуешь себя уютно.
