Инесса Волкова - Идеальная секретарша
Следит она тут за всеми, усмехнулась Анна, ну и бабка, действительно мисс Марпл.
– А как же пожар? – Все тот же голос с хрипотцой.
– Так наверно поджег кто-нибудь специально. Вон как люди стали завидовать друг другу. Вот и спортсмену этому завидуют. Даже свои же спортсмены и те завидуют … А, может, и она по неосторожности подожгла. Очень она выглядела какой-то несобранной, вечно спешила, а может невнимательная она очень.
– Дамочка что ли? – Переспросил, видимо, кто-то из пожарных начальников, как решила Анна. Нет, чтобы пожар тушить, так они расследование проводят. И как бы услышав ее слова, пожарные наконец засуетились и принялись поливать крышу дома – пожар наконец-то был удостоен их внимания.
… Уже совсем рассвело и Анна, присев за густыми кустами дикого малинника, уже могла хорошо видеть все происходящее. Теперь она различала всех. Рядом со словоохотливой теткой стоял здоровый мужик. Он стоял к Анне спиной и лица его она не видела, но уж его она узнала и со спины – это был тот же человек, который заходил недавно в квартиру Варвары и произвел в ней такой разгром. Та же стойка боксера, тот же ежик коротких волос и короткая бычья шея, это его голос она узнала…
Второго она не видела раньше, но ей показалось его лицо знакомым. Все правильно, это тот водитель, который пытался на нее наехать, а может не он, но тогда очень и очень похож. Однако, далековато, может, она и ошиблась. Три женщины-соседки и двое мужчин, которых она, кажется, видела на перроне, когда ждала электричку… но они ее не интересовали, также как и пожарные, которые двигались вяло и тушили пожар как бы нехотя.
Прячась за кустами, Анна продвинулась еще поближе, но в это время те двое отошли от остальных и подошли к малиннику, чтобы помочиться. Ей пришлось почти распластаться по земле, чтобы они ее не заметили. Теперь она не видела их и не могла предугадать их возможных действий. Первый, которому она дала кличку «боксер», видимо, пытался раздвинуть заросли малинника, чтобы что-то достать – Анна не видела это «что-то». Второй же – «водитель» – в это время дернул «боксера» за куртку, отчего та затрещала и у «боксера» пропала всякая охота лезть в малинник.
– Ты чего, – спросил он, – в морду захотел? – Я же тебя размажу по стенке, если захочу.
– Извини, – я подумал, что ты падаешь. – Залепетал «водитель». – Хотел тебя поддержать.
– Ах, поддержать, – хохотнул «боксер». – А ты хоть знаешь, в каком я весе?
– В тяжелом? – Слишком поспешно и даже угодливо спросил водитель.
– В сверхтяжелом. – Самодовольнро ответил «боксер» и похлопал «водителя» по плечу. – Ладно, браток, поедем боссу доложим, что с дачей полные кранты. – Он опять хохотнул.
– Слушай, а зачем это ему надо?
– У босса видел какая голова?
И не дожидаясь ответа напарника, продолжал назидательно:
– Я и сам частенько не понимаю его действий, но раз босс платит, то какие вопросы?..
– И то верно – меньше знаешь, дольше проживешь…
– Не забывай, что нам надо еще раз в дом этот попасть.
И оба вернулись к пожарным, которые уже все потушили и теперь ждали, не загорится ли где-нибудь еще.
Несмотря на кажущуюся медлительность пожарных, поработали они неплохо – сгорела лишь боковая деревянная пристройка – флигель, часть крыши, обгорели оконные переплеты, двери первого этажа. Ни второй этаж, ни надстройка над ним – мансарда, в которой жила Анна – даже не пострадали.
– Ну теперь вашей дамочке придется нашему спортсмену по полной программе платить за пожарчик, – опять хохотнул «боксер».
– Это точно, – ответил один из пожарных. – Вряд ли страховку оплачена на полную катушку – не принято у нас еще страховаться как на цивилизованном западе.
– А кто этот Климовский?
– Так хоккеист же, а может, тренер, не знаю, – пояснил мужчина в бейсбольной шапочке, – а дом этот он всего год назад поставил и опять подписал контракт с Канадой.
– Ничего, построит еще один – деньги за спорт платят хорошие, – поддакнула женщина в темном длинном мужском плаще. – А вот дамочку искренне жаль, разорится она на этом пожаре.
И тут Анна отчетливо поняла весь замысел Вадима – он хочет разорить ее, он, видимо, решил, что это моя дача…. Он всегда говорил, что ему большее удовольствие доставило бы не физическое уничтожение врага, а его моральная смерть. «Это доставляет мне наивысшее удовлетворение – это сродни оргазму». Так когда-то сказал он. Анна это хорошо запомнила, потому что ее тогда покоробило от его слов.
Значит, Вадим знает о ней все. Но если не все, то много. По крайней мере, он знает, что она не бедствует. Помнит он и о тех словах, что она когда-то ему сказала: «Я знаю, что такое нищета. Я скорее отравлюсь, чем буду жить на старости лет в нищете. Нищета в молодости – это просто испытание на выносливость, предприимчивость… Нищета в старости – это унижение. И это уже до конца дней.»
Вот что ты помнишь, Вадим, ты хотел бы видеть меня в нищете и в унижении… Ну уж, никогда этого не будет. Пока что она на ногах, у нее книги, у нее журнал, у нее, в конце концов, есть Бруно, да и Шольц ей предан…
Глава 20
КЛЕМЕНТИЯ, понедельник, 22 сентября
Рано утром Клементия решила позвонить еще до работы своему «комиссару Мэгре», чтобы рассказать ему об этом странном звонке – чутье подсказывало ей, что именно так надо поступить. Но дома его уже не оказалось – телефон молчал. Тогда Клементия решила выехать из дома пораньше, чтобы застать Максима на работе. Зайдя в вагон метро, она сразу же раскрыла книгу, но тут ее внимание привлек молодой мужчина – он внимательно рассматривал Клементию. Сначала ей это показалось приятным, но взглянув на него еще раз, Клементия подумала, что в его взгляде есть что-то неприятное и она отвернулась. Нельзя смотреть незнакомому человеку в глаза – это неприлично, так учила ее умная и осторожная мама. К тому же, человек может подумать о такой девушке, Бог знает что. Клементия уважала свою маму, правда, чаще всего она не следовала ее советам, считая их несколько старомодными и неактуальными. Но на этот раз она эти советы вспомнила и больше не смотрела.
Она уткнулась в книгу.
ПЯТНИЦА
Мы сидели в кафе и ссорились.
Я шутя сказала ему, что он вчера не ночевал дома. Он же, не снижая голоса, с надменностью бросил:
– Да, я имею право ночевать, где хочу и спать, с кем хочу.
Правда, он сказал это более грубо – трахать кого хочу. Меня покоробила его откровенность, я сильно смутилась и не знала, как все перевести в шутку. И я выбрала самый худший вариант – продолжила разговор:
– Я действительно знаю, у кого ты вчера ночевал.
Но я тут же пожалела, что не смолчала, потому что он стал говорить и довольно громко. Я опустила глаза – на нас уже стали посматривать заинтересованные нашим разговором женщины с соседнего столика. Я встала и пошла к выходу.
Но и в этот раз мы не расстались навсегда. Он бросился вслед за мной. Потом мы долго стояли в сквере и в конце концов помирились.
– Ты думаешь, мне не нравится, что ты меня любишь? Меня любят все женщины, но ты меня любишь больше всех.
Вскоре после этого разговора он вызвал меня в кабинет и сказал с какой-то значительной интонацией:
– Знакомьтесь, это наша новая сотрудница. – Он всегда переходил в разговоре со мной при посторонних на официальное «вы».
Мы посмотрели с ней друг на друга. В ее глазах была ненависть ко мне. Это была она – моя соперница. И это было совершенно очевидно по ее поведению. Но как она догадалась о моих чувствах?
Мы молча сказали друг другу все. Мы просто уничтожили друг друга взглядом.
Когда-то раньше мне было любопытно – как женщина чувствует свою соперницу? Теперь я это знала. И для этого, оказывается, не надо было никаких слов и пояснений – посмотрела и все ясно.
Он привез ее из Финляндии, там она работала по контракту в институте – обучала небольшую группу деловых людей русскому языку. По образованию же она была не филологом, а химиком. Но об этом я узнала чуть позже – из ее документов, которые она выложила на мой стол, чтобы я могла оформить ее анкету.
Я смотрела на нее, и мне было скверно. Ей нет и тридцати. Мне почти сорок… И бороться с ней не было никакого смысла. Я была умнее, преданнее, надежнее, а она – моложе. Нет, он не любил и ее, но мне с явным удовольствием сообщил:
– Тебе надо привыкнуть к мысли, что я на ней женюсь. – Сказал он и засмеялся.
Она не была красива, скорее, привлекательна, ее одежда была безвкусна и даже как-то неаккуратна, особенно мне казались ужасными ее дешевенькие пластмассовые серьги. Она, правда, была чувственна, гибка, сексуальна – это я не могла не отметить, – к тому же что-то в ее облике было притягательным. Вид же у нее был женщины доступной.
Но тут необходимо сделать отступление. Она действительно не отличалась ни вкусом, ни порядочностью, которой женщины обычно гордятся, что-то у нее было от цыганки – вольность и, пожалуй, вызов. И если честно, то она обладала каким-то непонятным мне шармом. Потом я определила, в чем этот шарм. Шарм назывался грубо, но верно – стервозностью.
