Чингиз Абдуллаев - Фактор страха
Через пятнадцать минут перезвонил Романенко.
— Уже четверть десятого. Кажется, мы зря все это затеяли. Впрочем, я с самого начала не сомневался в моих сотрудниках. Теперь осталось позвонить Рогову. Скажу ему, что завтра Ахметов хочет дать показания. Возможно, утечка информации прошла все-таки через ФСБ.
— До десяти еще есть время, — напомнил Дронго, — наберитесь терпения.
— Осталось сорок минут. Уже ясно, что трое из четверых вне подозрений. Убежден, что и в десять ничего не произойдет.
— Может быть, вас не так поняли? — предположил Дронго. — Вы сказали, что Ахметов готов дать показания?
— Конечно, сказал. И еще добавил, что сегодня, возможно, мы закончим это затянувшееся дело. Выразил удивление его внезапным согласием. Гарибян даже предложил отметить это событие шампанским.
— В таком случае предатель, если он у вас есть, должен был клюнуть.
— Нет в моей группе предателя, — твердо сказал Романенко. — И быть не может.
— Дай бог, чтобы вы оказались правы.
Через полчаса позвонил Всеволод Борисович.
— Уже без четверти десять, я отправил Ахметова в камеру. Подожду еще пятнадцать минут и поеду домой. Рогову позвоню в половине одиннадцатого. Или лучше завтра. А то, боюсь, Ахметов не доживет до утра.
— Если источник утечки в ФСБ, — возразил Дронго, — то утром они не успеют раскрутить это сообщение и оно не дойдет до нужного человека. Так что звоните сегодня вечером. Обязательно нужно усилить охрану у камеры Ахметова.
— Хорошо. Постараюсь.
Дронго взглянул на часы. Почти десять. Он вышел в холл и увидел Илзе. Она сидела с книгой в глубоком кресле, подобрав под себя ноги. Увидев Дронго, быстро опустила их на пол.
— Что ты читаешь?
— Извините, взяла книгу без вашего разрешения. Бабушка сказала, чтобы я вас не беспокоила. Она пошла в ванную, а мне одной скучно.
— А почему не смотришь телевизор?
— Бабушка не велела вам мешать. Вот я и взяла книгу. Их у вас так много!
Это был известный роман Альберто Моравиа «Чочара». Девочка смущенно отвела глаза. Дронго усмехнулся.
— Прекрасная книга, — сказал он, — и очень хороший писатель.
В этот момент зазвонил телефон. Дронго обернулся, посмотрел на настенные часы. Без пяти минут десять. Неужели Романенко? Он схватил трубку.
— Это я, — услышал он убитый голос Романенко. — Только что мне доложили, что Бергман здесь и просит срочно пропустить его ко мне. Он знает, что я здесь, и требует не начинать допроса без него.
— Кто? — взволнованно спросил Дронго.
— Галя Сиренко, — выдохнул Всеволод Борисович. — Господи, она так нам помогала… Кто бы мог подумать?
— Нужно срочно ехать к ней, — сказал Дронго. — Ни в коем случае не звоните, все испортите. Я сейчас поймаю такси. Помните, где она живет?
— Конечно. Новые Черемушки, квартал 24-а, кажется, третий корпус, квартиры я не помню, но сейчас узнаю. Этаж последний.
— Я выезжаю. Берите людей и срочно к Сиренко. Если другая сторона поймет, что мы устроили проверку, девушка не доживет до утра. Я позвоню вам из машины, скажете мне номер квартиры.
— Не могу поверить, — едва слышно произнес Романенко.
— Потом выясним. Быстрее, не теряйте времени. И обязательно займите Бергмана. Пусть ему оформляют документы, пусть дадут свидание с Ахметовым, пусть потянут время, чтобы он не успел никому позвонить. Быстрее, Всеволод Борисович, — он положил трубку и поспешил в кабинет, чтобы переодеться.
Когда он выбежал через минуту, девушка уже поднялась с кресла и во все глаза смотрела на него.
— Закройте дверь, — крикнул ей Дронго, — и никому не открывайте, даже если начнется землетрясение. Никому! До свидания.
Он выскочил за дверь и побежал вниз по лестнице. Часы показывали ровно десять.
Москва. 10 мая
Поздно вечером Павлик привез фотографии. Георгий сидел в своем бронированном «Линкольне», рядом стояли две «Ауди» с телохранителями. В отличие от других авторитетов, Георгий не ездил на «Мерседесах» и презирал бандитов, которые ими пользовались, превратив классную машину в служебный транспорт.
Павлик пересел в автомобиль Георгия радостный и довольный. Тот поморщился.
— Все получилось?
— Вот, возьмите, — Павлик протянул пачку фотографий, — мы сделали и видеосъемку. Если хотите, дам вам кассету. Там такие кадры…
— Не хочу! — перебил его Георгий, брезгливо просмотрел фотографии и вернул Чертежнику. — Противно!
Он задумался. Ему были отвратительны подобные методы. Он презирал и сидевшего рядом Павлика, и женщину, изменившую попавшему в тюрьму другу. Наконец он через силу сказал:
— Нужно переслать фотографии Чиряеву через его адвоката, без всяких объяснений. Адвокат сейчас в Берлине, готовится к процессу. Пусть попсихует. Но главное — без комментариев. Истребитель сам все поймет. Поймет, что мы его предупреждаем. И если он не вернет долг, не остановимся на этом. Его женщина наставила ему рога, пусть подумает, что будет с его клубами, казино, магазинами. Посылай фотографии немедленно.
— Можно передать по факсу, но тогда они будут размытыми и не цветными, — заметил Павлик.
— Нет, — решительно заявил Георгий, — не по факсу. Фотографии нужно передать лично Тумасову. В общем, утром они должны быть в Берлине. Понял?
— Понял. Не беспокойтесь, не подведу.
— Копии сделай для Матвея Очеретина. Пусть полюбуется на рога своего хозяина. Сговорчивее будет.
— Сделаю, — обрадовался Павлик. Он люто ненавидел Очеретина.
— Что с альфонсом, про которого ты мне говорил? — осведомился Георгий. — Он еще живой?
— Уже нет, — улыбнулся Павлик. — Вчера Саня его…
— Меня не интересуют подробности, — перебил его Георгий, — это уже твои проблемы. Теперь насчет женщины. У нее есть охрана?
— Нет, но Чиряев приставил к ней водителя. Он приезжает по утрам и целыми днями торчит у нее во дворе.
— Водитель, — задумчиво пробормотал Георгий. — Он бывает у нее в доме?
— Конечно. Привозит продукты, помогает, если надо отнести вещи. Ему лет сорок.
— Был в зоне?
— Два раза. Первый раз за воровство, второй — за драку. Проломил кому-то череп. Он вообще-то телохранитель, ну а заодно водитель. А может, еще и осведомитель.
— Водитель знает, что она изменила Чиряеву?
— Нет. Она вчера сама вела машину.
— Это хорошо. Значит, Чиряев обозлится не только на подругу, но и на водителя. Ты неплохо поработал, Павлик.
Чертежник усмехнулся. В устах Георгия это была высшая похвала. Но Чахава не дал ему времени насладиться своим триумфом.
— Твои люди все еще в тюрьме? — спросил он.
— Вы имеете в виду Хашимова?
— Я имею в виду кретинов, которые похитили девочку, а затем привезли ее в дом к собственной бабушке, где ждала засада. Так вот я спрашиваю: они еще сидят?
— Сидят, — с кислым видом кивнул Чертежник. — Кто мог подумать, что так получится? Мы поверили Хашимову, а он нас подвел и сам оказался в руках французской полиции.
— А где семья того подполковника? У которого рак?
— Не знаю. Мы их не нашли. Наверно, уехали из Москвы.
— Я проверил, — задумчиво произнес Георгий, — подполковник Эдгар Вейдеманис находится сейчас в Онкологическом центре. У него охрана, но там всего один дежурный. Вряд ли подполковник перенесет операцию, шансы выжить у него нулевые. Операция завтра. Ты меня понимаешь, Павлик?
Павлик не понимал.
— Завтра, — повторил он, — вы хотите, чтобы мы пришили его во время операции?
— Зачем? — усмехнулся Георгий. — Бог и без нас его приберет. Я говорю о другом. Он наверняка знает, кто подставил Хашимова. И если останется жив, может рассказать нам об этом. Или его близкие расскажут, если он умрет.
— Но они уехали из Москвы, — возразил Павлик.
— У тебя устаревшие сведения, — холодно произнес Георгий, — сегодня у Вейдеманиса были посетители. Какой-то высокий широкоплечий мужчина и пожилая женщина с девочкой. Кто такие женщина с девочкой, я догадываюсь. А вот мужчина… На его счет у меня тоже есть кое-какие соображения, и если я не ошибся… — Георгий замолчал, тяжело вздохнул и закончил: — Тогда, Павлик, тебе будет плохо. Очень плохо. Нам всем будет очень плохо.
— Нам их захватить? — спросил Павлик.
— С твоими куриными мозгами ты можешь захватить только ребенка, — презрительно бросил Георгий, — и тут же его отдать. Пусть твои люди дежурят завтра у больницы. Там непременно появятся родственники Вейдеманиса. Нужно узнать, кто такой этот неизвестный и откуда он взялся. А заодно, где живут сейчас родственницы подполковника.
— Я пошлю лучших людей, — пробормотал Чертежник, нисколько не обидевшись на «куриные мозги». Он вообще не умел обижаться.
— И смотри не лопухнись, как это с тобой часто бывает, — напутствовал его Георгий.
