Анатолий Семенов - Преступление не будет раскрыто

Старуха умолкла и все затихли, прислушиваясь к торопливым шагам. К костру шёл Ромка. Подошёл и, окинув взглядом всех присутствующих, уставился на огонь. Костёр догорал, обугленные головешки дымились.

— Есть хочешь? — спросила старуха, обращаясь к внуку.

— Поужинал один. Дожидаться вас буду что ли.

— Ну и правильно. А то тут нашим разговорам конца не видно.

— Я что-то квас не нашёл, — сказал Ромка.

— В погребе квас, — сказала бабка Анисья. — Надо было слазить.

— Да ну! — полезу в погреб, — недовольно ответил внук.

Лениво передвигаясь с боку на бок, он подошёл к воде, лёг на живот, и, упёршись руками в траву, стал пить. Пил долго, не отрываясь, как телята пьют молоко. Приподнялся на руках, отдышался немного и снова лёг на живот.

— Ромка, а Ромка! — крикнул дед Антип. — По столько будешь пить, Ангара-то высохнет.

— Не высохнет, — ответил внук. Пыхтя, он еле поднялся на ноги и подошёл к костру.

— Садись, Рома, послушаем, — сказал Нифон.

— Кого слушать-то?

— А вот, — Нифон кивнул в сторону деда с посохом. — Послушаем, что дядя Тимофей добавит. Ухаживал, небось, за Нэлькой-то.

Все уставились на старика.

— Семена Калистратовича кто помнит нет ли? — загундел дед Тимофей, посматривая из-под мохнатых бровей на всех, и отвесил толстую губу, ожидая ответа, и вдруг спохватился и добавил: — В соседях у нас жил.

— Который с крыши-то упал? — спросила старуха.

— Ну.

— Вскоре после Алёхи, однако, дело было.

— Вскоре, вскоре, — поддакнул дед.

— Я слышала, ты, Тимофей, его испугал.

— Я спугнул. Невзначай.

— Как тебя угораздило?

— Абнаковенно, — ответил старик и, проглотив слюну, продолжал неторопясь, в паузах каждый раз оттопыривая нижнюю губу: — Ночью на двор вышел. Аккурат перед этим ковша три бражки выпил. Меня с бражки и потянуло. Выхожу на двор, а месяц светит — как днём все видно. Зашёл в тень, в уголок. Стою и наблюдаю кругом. А он, Семён-то Калистратович, ходит по крыше, по самой кромке… Под конец уж на охлупень залез… Кричу ему: «Семён Калистратович! Чего там забыл?..» Он, видать, проснулся… Сорвался с охлупня-то. Вниз головой…

— Разбился насмерть, — добавила старуха. — Лунатик был.

Наступила тишина. Нифон поднялся и, посмотрев на берег, вдруг побежал к своему перемету, леска которого ходила ходуном.

— Пошли, старик, и вы, гости дорогие, домой, — сказала бабка Анисья, обращаясь к деду Антипу и молодым гостям. — Ужинать надо да и спать пора.

Она еле-еле, с помощью Марины, поднялась с доски.

— Ой, господи! Старость — не радость, — бормотала она, кряхтя и пристанывая.

Нифон вытащил на берег крупного налима.

— Вот это жареха! — воскликнул дед Антип.

— Хорошая жареха, — весело ответил Нифон. Он с трудом снял скользкого налима с крючка и положил на песок.

Олег тоже пошёл к воде промочить горло и потревожил кулика-перевозчика. Кулик полетел через Ангару, выкрикивая свою непрерывную звонкую песню.

Олег и Марина отказались от ужина — были сыты. Марина спросила, где это самое Воробьевское кладбище и могилы погибших.

— А вот через гору — рукой подать, — ответила бабка Анисья. — Ехать по этой дороге. Три километра всего делов-то.

Марина взглянула на Олега. Тот кивнул.

— Бабуся, нам можно сегодня ночевать на прежних местах? — спросила Марина.

— Можно, — ответила старуха. — Хоть каждый день ночуйте.

Пожелав старикам покойной ночи, Марина и Олег остались у костра и посидели ещё немного в обществе Нифона, который распотрошил пойманного налима, посолил, достал из сумки ещё двух налимов, тоже распотрошил и посолил, вздел каждого на отдельный прут с сучком и стал их жарить на угольях. Отказаться от такого угощенья было невозможно. Как не были сыты гости, а обглодали своих налимов до последней косточки. Но у Марины никак не проходило возбуждение от рассказа старухи, и она нетерпеливо посматривала на Олега. Олег, поблагодарив Нифона за угощенье, завёл мотоцикл и поставил на малые обороты, чтобы прогреть мотор.

— Спасибо, дедушка, за все, — сказала Марина, надевая шлем. — Мы немного прокатимся.

Наблюдательный Нифон понял, куда они собрались ехать.

— Я эту историю раньше слышал и знаю где могилы, — сказал он. — Они на самом краю кладбища у дороги. Но если ехать отсюда, то надо проехать все кладбище до конца в сторону Воробьевки. Не страшно вам среди ночи? — с едва заметной улыбкой спросил Нифон, попыхивая трубкой.

— Может отложим на завтра? — спросил Олег, обращаясь к Марине.

Но впечатлительная Марина, настроенная романтически с самого начала, не могла отложить такое дело на завтра. Она молча и решительно возгнездилась на заднем сиденьи. Олег включил свет, вырулил на дорогу, которую показала бабка Анисья, и покатил на Воробьевское кладбище.

Кладбище было в лесу, и густая темень под сенью деревьев производила жутковатое впечатление. Ближние могилы при свете фары видно было хорошо. Олег проехал кладбище до конца и остановился. Выключил мотор — тарахтение его казалось кощунственным в такой обстановке. Зажигание оставил, чтобы горела фара, питаемая аккумулятором.

— Мне страшно, — прошептала Марина, глядя на ветхие кресты и свежие тумбочки, обвешанные венками.

— Повернуть назад? — спросил Олег.

— Не знаю.

— Решай.

— Нифон сказал, что они у самой дороги.

— Вон стоят кресты в один ряд, совсем сгнившие. Наверно они.

— Иди посмотри.

Олег слез с мотоцикла, подкатил его к могилам и направил фару на ближний полуразвалившийся крест.

На нём вырезана чёткая надпись:

— Вот он, Безродный, — сказал Олег. — А рядом сыновья.

Марина схватила Олега за руку и со страху прижалась к нему. Теперь у неё не оставалось сомнений. Всё, что рассказала старуха, была чистая правда.

— Алексея среди них нет, — сказал Олег. Он был озадачен.

— Наверно в стороне где-нибудь. Нельзя же их хоронить вместе.

— Пойду посмотрю поблизости.

— Ради Бога! — взмолилась Марина. — Не исчезай из виду.

— Ни в коем случае.

Олег поставил мотоцикл на боковую опору и пошёл вглубь кладбища до ближайшей оградки, освещённой светом фары. Потом свернул налево и замер у чёрной потрескавшейся крестовины со сгнившими и обвалившимися краями. Зажёг спичку и прочитал надпись:

— Здесь. — Олег держал догорающую спичку у надписи. — Иди сюда.

Марине было боязно, и она колебалась, не зная что делать — идти или не идти. Однако желание довести дело до конца и жгучее любопытство взяли всё-таки верх. И она пошла. Внимательно глядя себе под ноги и осторожно ступая, приблизилась к могиле мученика. Олег зажёг другую спичку, и Марина удостоверилась, что здесь лежит Алексей.

— Сибирский Ромео, — в ужасе прошептала она. — Надо же!

— А где, интересно знать, лежит виновница всей этой трагедии? — сказал Олег в полголоса.

— Где-нибудь здесь же, — тихо произнесла Марина, словно боялась разбудить спящих, и съёжилась от страха.

— Нет, — возразил Олег. — Старуха сказала, что её закопали как собаку где-то вне кладбища. Даже в гроб не положили.

— Какой ужас!

Постояли. Помолчали. И пошли назад. Когда сели на мотоцикл и тронулись, Олег обернулся, и ещё раз посмотрел на могилы.

Не знал он, да и не мог пока знать, что рассказ старухи и эти могилы будут иметь прямое отношение к его дальнейшей судьбе.

XII

При спуске с горы Олег сбросил газ и стал слегка притормаживать.

— Поедем к Нифону? — спросил он, кивнув в сторону костра и рыбака, проверяющего переметы.

— Нет, — ответила Марина. — Я хочу к нашей лавочке. К той, которая в бурьяне.

— Хорошо, — сказал Олег. Свернул с дороги и на малой скорости по узкой тропинке подрулил к лавочке и заглушил мотор.

— Вот она моя любимая! — воскликнула Марина с неподдельной радостью. Села лицом к реке и стала расстёгивать ремешок шлема. Сняла шлем и положила рядом на лавочку.

Олег тоже снял шлем и повесил на руль мотоцикла. Сел справа от Марины.

— Наслушаешься таких вот историй, насмотришься могил, — сказала Марина. — И вовсе не хочется отпускать тебя даже ни на один день. Знаешь как я скучала без тебя эти сутки! Но ведь, наверно, скоро в армию?

— Послезавтра.

— Как?!

— Уже повестка на руках.

— Ну почему?

— А что я могу поделать?

— И нельзя отсрочить?

— Мне и так дали отсрочку на три месяца, чтобы закончил школу.

— А разве ты нынче заканчивал?

— Нынче.

— Ты ведь на недоросля вроде не похож. Как же так, закончить школу в девятнадцать лет. Что, сидел по два года?

— Нет. — Олег немного смутился. — Ни в одном классе по два года я не сидел. И аттестат без троек. Я пошёл с восьми лет. И год потерял из-за воспаления лёгких.